Ошибки резидентов
Что такое резиденции и резидентские программы для художников, зачем они нужны и какими бывают? И как туда попасть? Анна Матвеева составила краткий «вопросник-ответник» и поговорила с ответственными за резидентскую программу сотрудниками российского отделения Швейцарского совета по культуре «Про Гельвеция» — директором «Про Гельвеции Москва» Анной Арутюновой и менеджером по коммуникациям Анастасией Макаренко.
Фрагмент фасада Дома электронных искусств в Базеле, оформленный медиагруппой Bitnik. Фото: courtesy медиагруппа Bitnik
Поводом для этой статьи послужил скорый дедлайн: 1 марта 2017 года заканчивается прием заявок на программу художественных резиденций в Швейцарии, которую осуществляет Швейцарский совет по культуре «Про Гельвеция». Это официальная государственная организация, занимающаяся культурными связями, такие есть у многих стран: Немецкий культурный центр им. Гёте (Гёте-Институт) у Германии, Британский совет у Великобритании, Альянс Франсез у Франции, Институт Сервантеса у Испании, и т. д. Продвигают культуру своих стран во всем мире, устраивая фестивали, выставки, обменные программы, международные симпозиумы и много чего еще. У России такого всемирного культурного представительства нет. Резидентская программа «Про Гельвеции» — это возможность для художников поработать в Швейцарии и получить новые связи и опыт. Мы решили поговорить о том, что такое практика художественных резиденций — благо их миллион, и все разные — на примере Швейцарии, пригласив к беседе сотрудников «Про Гельвеции Москва» Анну Арутюнову и Анастасию Макаренко.
1. Что такое резиденция?
Близкий советский пример — творческий отпуск. Резиденция может быть резиденцией в прямом смысле слова: у культурной организации есть в собственности дом, квартира, мастерская, нечто вроде советской творческой дачи, куда регулярно приглашаются поработать люди искусства. Но суть программы — не место, а возможность для художника, искусствоведа, куратора провести некоторое время в работе над проектом или исследованием. Физически таким местом инициатор резидентской программы может и не располагать: он проводит международный конкурс, отбирает претендентов и сотрудничает уже с художественными организациями на местах, где и размещает своих лауреатов, которые получают жилье, мастерскую (иногда жилье совмещается с мастерской), необходимое оборудование (некоторые резиденции специализируются на конкретных технологиях, от керамики до новых медиа, соответственно будут предоставлены муфельная печь или мощные компьютеры). Некоторые устраивают своим гостям «культурную программу», сводят резидентов с местными художниками и кураторами. Некоторые этого не делают. Веер возможностей очень широк. Суть в одном: художник, куратор, искусствовед, арт-менеджер, продюсер приезжает на определенное время поработать, людей посмотреть и себя показать.
Анна Арутюнова: У «Про Гельвеции» есть два вида резиденций: творческие и исследовательские. Они не ограничены визуальным искусством: в сферу наших интересов входят также современная музыка, танец, литература. Единственное, мы не поддерживаем кинематограф, но по нему есть отдельные программы у посольства Швейцарии. Программа творческих резиденций — это возможность работать в Швейцарии три месяца. Заявки принимаются раз в год, конкурс открытый, сейчас он как раз идет и будет длиться до 1 марта. Это долгосрочный проект, и заявки принимаются уже на 2018 год. Исследовательские резиденции короче, они подразумевают не столько академические, сколько полевые исследования: например, человеку нужно приехать в Швейцарию, чтобы собрать информацию для конкретного проекта — фестиваля или выставки, которые он организует. Длительность таких рабочих поездок — от недели до месяца. Такого рода заявки мы принимаем весь год.
Собственных площадей, где жили бы и работали резиденты, у нас нет. Мы работаем с сетью швейцарских институций, и они очень разные по формату, что весьма ценно. Это разнообразные культурные институции: и государственные, и независимые, с муниципальной поддержкой или без. У нас есть постоянные партнеры: например, «Красная фабрика» — «Роте фабрик» — в Цюрихе, большой творческий кластер, образовавшийся еще в прошлом веке, этакий швейцарский «Винзавод». Прошлой осенью по нашей программе там побывала Полина Канис. «Красная фабрика» предоставляет большую мастерскую для работы и маленькую квартиру для жилья, при этом поддерживают они не только художников — это могут быть, к примеру, и хореографы.
Другой наш постоянный партнер — Вилла Штройли — резиденция в Винтертуре, маленьком городке в 20 минутах езды от Цюриха. Ее владельцы, местная пара, завещали виллу для использования художниками, музыкантами и писателями, которые теперь там могут жить и работать. Если «Красная фабрика» — очень насыщенное, намоленное место с множеством культурных институций и очень интенсивной программой с массой событий, то Вилла Штройли — тихий дом с садом для уединенной работы.
Еще один партнер — резиденция в Базеле, которая делит помещение с Домом электронных искусств. Там совсем другая атмосфера, все заточено под новые технологии, она идеальна для тех, кто занимается медиаартом.
Постоянные соглашения о сотрудничестве у нас обычно с четырьмя-пятью институциями, но мы постоянно привлекаем новые места, пусть даже на один раз.
2. Подробности?
В мире сотни художественных резиденций. Они отличаются друг от друга по всем возможным параметрам, от финансовых условий до направленности и собственно цели проекта.
Пункт номер один: специализация. Есть резиденции для определенных видов и направлений искусства, от декоративно-прикладного искусства до видео. Есть для занимающихся конкретной тематикой — например, исследованиями искусства определенной этнической группы в данном регионе, или (очень много) для исследующих социальные проблемы, или даже для «художников, изучающих энтомологию и вообще интересующихся насекомыми» (между прочим, Swarm — очень продвинутая резиденция в Канаде, включающая в себя прогулки по полям и лесам под руководством энтомологов разных узких специализаций, семинар по биоакустике в университете Оттавы, мастер-класс научной иллюстрации и экскурсии в Национальную энтомологическую коллекцию). Для художников из конкретных стран или географических областей (например, Ближнего Востока или Восточной Европы). Для женщин. Для молодежи. Для художников в середине творческого пути. Но есть, разумеется, и «для всех».
Срок пребывания в резиденции может варьироваться от нескольких недель (например, двухнедельная «Аркетопия» в Мексике) до многих месяцев (например, годовые резиденции в Академии замка Солитюд в Штутгарте).
Очень сильно различается финансовая сторона вопроса. Резиденция или резидентская программа может оплачивать участнику все расходы: дорогу, проживание, питание и прочие текущие. Может оплачивать только проживание, но не оплачивать дорогу, или наоборот. Может не оплачивать ничего. Могут предоставляться средства на реализацию проекта, над которым художник будет работать в резиденции, а могут не предоставляться. Есть и платные резиденции, то есть художник должен сам платить за право там работать, и суммы могут быть трех- и даже четырехзначными — в долларах и евро. Резиденция «Пинеа-Линеа де Коста» на юге Испании обойдется, например, в 600 евро за месяц, и есть желающие платить. По сути это похоже на аренду мастерской, но с прилагающимся общением с другими художниками и участием в местной культурной жизни.
Анна Арутюнова: В нашей программе мы оплачиваем проживание, дорогу, суточные, страховку. Производство проекта, материалы мы не финансируем. Но у нас нет давления на художника — он не должен обязательно что-то у нас произвести прямо на месте, сделать полномасштабную выставку. Достаточно, чтобы он работал. Многие резиденции в Швейцарии платные — просто в нашем случае их оплачиваем мы, а так это могут быть мастерские, которые и художник со стороны может снять за свои деньги.
3. Как туда попасть? Как происходит отбор?
Большинство резиденций действуют по принципу open call — открытого конкурса, на который художники (и прочие специалисты) присылают заявки сами. Таких резиденций очень много, и во многих странах в повседневную работу художника входит отслеживание информации о конкурсах и рассылка заявок. Также есть резиденции, которые не принимают заявок от самих художников, у них свой механизм отбора. Например, нью-йоркская организация apexart ежегодно привлекает специалистов из разных стран и просит их порекомендовать художников (не обязательно из их страны) для месячной резиденции. У автора этой статьи был такой опыт, я порекомендовала нескольких художников и кураторов из России, Украины и Казахстана. То есть я предоставила список с объяснениями, почему этих людей я считаю хорошими кандидатами на резиденцию, почему она будет полезна. Дальше из этого списка выбирал уже сам apexart — в результате их отбора резидентом стал петербургский куратор Дмитрий Пиликин.
Открытое жюри для отбора кандидатов — явление довольно редкое. Гораздо чаще отбор осуществляют специалисты самих институций, реализующих резидентскую программу.
Анастасия Макаренко: В конце каждого года мы объявляем open call, прием заявок длится три месяца. В марте прием заявок закрывается и начинается работа по их оценке. Комиссии у нас нет, отбором занимаемся мы сами, здесь, в московском офисе, но советуемся с экспертами, хотя постоянного экспертного совета или жюри у нас не сформировано. В Цюрихе находятся экспертные отделы, с которыми мы также советуемся, но финальный результат — всегда консенсус, мы объясняем и убеждаем, почему считаем конкретную заявку важной. Наша программа обменная: мы не только помогаем российским художникам поработать в Швейцарии, но и наоборот — швейцарские художники приезжают в Россию. У нас четкий принцип: сколько россиян поехали в Швейцарию, столько швейцарцев — в Россию. Наши коллеги в Цюрихе точно так же проводят предварительный отбор и потом советуются с нами.
Мы сотрудничаем с Центром творческих индустрий «Фабрика» в Москве, Центром современного искусства «Заря» во Владивостоке, Сибирским филиалом ГЦСИ в Томске, фотографическим музеем «Дом Метенкова» в Екатеринбурге и другими российскими институциями, которые принимают у себя швейцарских художников. Иногда они совпадают по сфере интересов: так, в прошлом году в Швейцарию (причем не в художественный, а в научный институт) поехала москвичка Анастасия Потемкина из «Лаборатории городской фауны», продолжать свои исследования в области биоарта, а в Россию — тоже биоартистка Клаудия Комте, ее проект был связан с флорой тундры.
4. Где и как искать информацию?
На данный момент информация распространяется, конечно, через интернет. Все резиденции и все институции, у которых есть резидентские программы, на своих сайтах вывешивают общую информацию о них, расписание конкурсов и условия участия. Там описаны все подробности, выложены формы заявок для заполнения и указан адрес, куда их посылать. Сейчас, как правило, на большинство программ можно подавать заявки электронно, хотя еще лет десять назад предпочитали бумажные заявки в конверте по почте. Если вас интересует резидентская программа конкретной организации, подпишитесь на ее электронную рассылку. Институции-партнеры резидентских программ тоже получают все их новости и могут рассылать их своим подписчикам.
Но резидентских программ очень много, и уследить за всеми, заходя на сайты каждой организации в отдельности, невозможно. Есть сети, объединяющие резидентские программы. Две крупнейшие из них — Res Artis и TransArtists. Эти организации призваны в первую очередь способствовать развитию резидентского движения и обмену опытом между резиденциями — например, посредством конференций и деловых встреч, — но частному заявителю достаточно знать, что их сайты — наиболее полные каталоги резидентских программ и текущих предложений, а их рассылки регулярно информируют обо всех новых конкурсах. Остается только внимательно выбирать!
5. Как не совершить «ошибку резидента»?
Заполнение бюрократических документов, в том числе и заявок на резиденции, гранты, стипендии — отдельный жанр со своими требованиями и хитростями. Западные художники довольно быстро нарабатывают большой опыт, наши же часто делают ошибки. Прежде всего потому, что не знакомы с форматом бюрократической заявки. Художник вроде бы пишет о себе все от чистого сердца и в лучшем виде, — а чиновник-отборщик хочет получить совсем другую информацию, часто менее полную, но более конкретную.
Анастасия Макаренко: В прошлом году мы получили на резиденцию на «Красной фабрике» более 200 заявок от российских художников, и в них действительно было много ошибок, в основном формальных.
Во-первых, часть заявки — мотивационное письмо. Это определенный жанр: ты убеждаешь экспертов, что ты — лучший кандидат. Вместо этого некоторые заявители просто описывают свою творческую биографию, хотя требуется другое: подробно описать свою работу, ее цель и почему именно в этой резиденции она достигнет новых высот, а не просто «я люблю рисовать, а в Швейцарии красивые горы».
Как правило, сразу видно, хорошо ли человек понимает, зачем ему нужно ехать именно в эту резиденцию, или ему просто интересно побывать в Швейцарии. Дело не обязательно в проработанности конкретного проекта — должно быть видно, что заявитель может объяснить, почему ему эта резиденция будет полезна именно с точки зрения его творчества, а не просто общего развития. Резиденция — не пленэр.
Анна Арутюнова: Многие заявители некорректно оформляют портфолио. Мы получали фотографии работ, сделанные мобильным телефоном! Разумеется, мы не просим полное портфолио, но оно должно быть содержательным и, подкрепленное мотивационным письмом, должно давать представление о художнике и его интересах. Ведь мы тоже не роботы и понимаем, что творчество конкретного автора может быть гораздо шире, чем выборка из нескольких представленных в заявке проектов, и если заявка нас заинтересовала, мы не поленимся посмотреть в интернете другие работы автора. Но в первую очередь мы должны видеть, что поданное на рассмотрение портфолио соответствует идеям художника для данной конкретной резиденции.
Анастасия Макаренко: И еще, конечно, английский язык — проблема для многих российских заявителей, как и вообще знание любых других иностранных языков. Есть много замечательных художников — бери и отправляй! — но они говорят только на русском. Английский объединяет всех, к тому же в Швейцарии четыре государственных языка, и если художник владеет немецким, мы его с удовольствием возьмем, только не будем отправлять в резиденцию во франкофонную часть Швейцарии. Но когда заявитель не владеет вообще никаким языком, кроме русского, — при прочих равных мы выберем того, кто знает языки, иначе возникнут большие проблемы и в быту, и в коммуникации с коллегами. И, к сожалению, на данный момент мы не понимаем, как преодолевать этот барьер.
