Лоран Гаво: «Технологии должны оставаться незаметными»

В 2013 году Институт культуры Google открыл в своем парижском офисе Лабораторию (The Lab) — закрытое исследовательское пространство, где инженеры работают совместно с художниками, кураторами и музейными профессионалами над созданием новых впечатляющих проектов, объединяющих передовые мультимедийные технологии и культуру. Геля Морозова встретилась с директором Лаборатории Лораном Гаво и поговорила с ним о доступности виртуальной реальности и ее возможностях, взаимодействии технологий и искусства и отсутствии Лувра и Центра Помпиду в новом цифровом измерении.

Лоран Гаво. Фото: Сергей Крицкий

Геля Морозова: Я хотела бы начать с истории проекта. Если не ошибаюсь, в 2011 году возник Google Art Project, который потом трансформировался в Институт культуры Google?

Лоран Гаво: Не совсем так. Сначала это был так называемый «Проект 20%». Возможно, вы знаете, что в Google сотрудники могут тратить 20% своего рабочего времени на личные проекты. Один из сотрудников (Амит Суд, в настоящее время директор Института культуры Google. — Артгид) начал размышлять о том, как можно использовать разные технологии Google в сфере культуры и искусства. Так возник Google Art Project, который был крайне экспериментальным проектом. Мы предложили семнадцати крупным музеям, среди которых были галерея Тейт, Метрополитен-музей, Британский музей, Версальский дворец и, кстати, Эрмитаж, поучаствовать в проекте, разместив изображения произведений из своих коллекции на специальном сайте, а также сделав виртуальные туры по залам при помощи технологии Google Street View. Музеи согласились, проект был реализован и оказался успешным — у него сразу же образовалась большая аудитория. Качество оцифровки работ было высоким, и наши технологии оказались полезны музеям. В то же время в Google были другие команды, параллельно работавшие над другими темами, связанными с культурой, например, историей — среди них были совместные проекты с Национальным мемориалом Яд Вашем в Израиле и Фондом Нельсона Манделы. В какой-то момент Google решил объединить все проекты об искусстве, истории и культурном наследии (в частности проект World Wonders) в одну структуру, которая и стала Институтом культуры Google. Так что нельзя сказать, что Google Art Project поменял имя, он просто стал частью более крупного проекта.

Г.М.: Я заметила, что ваши основные партнеры — это музеи, фонды, архивы, театры, то есть институции, представляющие культуру в очень классическом ее понимании. Будете ли вы расширять круг тем и партнеров? Собираетесь ли вы, например, работать с организациями, занимающимися изучением комиксов или, скажем, видеоигр?

Л.Г.: Конечно! На самом деле у нас уже есть партнеры, которые занимаются комиксами, мангой и стрит-артом. Мы выбираем партнеров по определенным правилам и правила эти заключаются не в том, чтобы они представляли классическую культуру, но в том, чтобы они были некоммерческими организациями. Поэтому чаще всего это фонды, музеи и архивы. Мы не можем представлять те произведения искусства, которые продаются, а значит, больше всего работаем с музеями. Недавно мы запустили большой проект Performing Arts о разных формах сценического искусства. В этом проекте мы работаем с классическими театрами: Большим театром, Парижской оперой, Карнеги-холлом. Но среди наших партнеров есть и очень современные структуры, например, Институт Марины Абрамович. К тому же, мы сами при выборе статуса решили стать некоммерческой организацией.

Г.М.: На сайте Института собраны разные коллекции: World Wonders («Чудеса света»), Women in Arts («Женщины в искусстве»), Street Art («Стрит-арт») и, опять же, Performing Arts («Исполнительские виды искусства»). Кто занимается их созданием? Есть ощущение, что за ними стоят огромные научные и технические команды.

Л.Г.: Наша работа строится следующим образом: здесь, в Париже, в Институте работают 25 инженеров, еще несколько специалистов, занимающихся мобильными приложениями, сидят в Лондоне. Последние разрабатывают разные технологии для онлайн-платформы Института, дающей нашим партнерам возможность представлять свои коллекции онлайн, делать виртуальные туры и выставки на основе своих коллекций. То есть мы занимаемся исключительно разработкой и поддержкой технологий. Вся содержательная часть — прерогатива наших партнеров. Только они решают, какие работы из своих коллекций хотят представить, какие залы показать и какие виртуальные выставки организовать. Важно понимать, что мы технологическая компания и в контент не вмешиваемся. Для этого у нас нет ни возможности, ни ресурсов, ни, самое главное, экспертизы. Мы можем только предложить инструменты, благодаря которым наши партнеры смогут расширить свою аудиторию за счет интернет-пользователей, поделиться своими коллекциями и историями и курировать онлайн-контент. Но, например, когда у нас есть партнеры по всему миру, которые исследуют одну и ту же тему, например, стрит-арт, театр или исторических личностей, мы объединяем их в один канал подобно тому, как это происходит на YouTube.

Г.М.: Когда мы говорим о музеях, по умолчанию считается, что речь идет о музеях изобразительного искусства, а музеи науки, например, остаются в стороне. Кажется, у вас сложилась примерно та же ситуация: на платформе Института нет музеев науки. Это изменится со временем?

Л.Г.: Да, мы много об этом думаем, но не могу пока что рассказать об этом больше. Дело в том, что мы двигаемся поэтапно. Мы начали с больших музеев изобразительного искусства, почти все они были в Европе или США. Затем мы адаптировали наши технологии для работы с архивами, которые выразили желание и потребность работать с нами. Среди них — Фонд Нельсона Манделы, архив Эйфелевой башни, разные архивы, специализирующиеся на истории Первой и Второй мировых войн, а также Холокоста. Дальше мы решили занялись стрит-артом… Хотя на самом деле все это не наши решения, а инициативы наших партнеров. К нам обратились разные организации, которые занимаются стрит-артом, с предложением сделать совместный проект. Несколько недель назад мы запустили уже упомянутый проект о сценическом искусстве. Вот так поэтапно мы развиваемся и смотрим, к каким сферам культуры и науки мы можем применить наши технологии. Так что научные музеи на очереди, хотя справедливости ради надо заметить, что несколько таких музеев у нас уже представлены (Институт фундаментальных исследований Тата в Мумбаи и Музей истории науки во Флоренции. — Артгид), но пока что их немного.

Г.М.: Как появилась Лаборатория Института культуры Google? Откуда возникла необходимость создать физическое пространство онлайн-проекта?

Л.Г.: С 2011 года в Париже работала команда из 25 инженеров, которые занимались Культурным институтом, но в какой-то момент мы задумались о важности иметь физическое пространство, посвященное исследованиям, тестированию и реализации проектов. Нам нужно было место, где наши инженеры могли бы напрямую работать вместе с партнерами, встречаться с ними, обсуждать и создавать проекты. Так появилась Лаборатория, пространство, где мы сейчас находимся. Мы сделали ее в Париже еще и потому, что здесь, нам кажется, сложилась идеальная и очень богатая экосистема в мире культуры. Кроме того, наши партнеры, а сегодня у нас их около 950, часто бывают в Париже, им проще приехать сюда, если это необходимо, чем в другие города мира. То есть основной мотивацией для создания физического пространства стала необходимость встречаться с партнерами, показывать им наши технологии, вместе обсуждать проекты и разрабатывать стратегии совместной работы. С момента открытия прошло два года, и мы очень довольны. И хотя Лаборатория — это пространство, закрытое для широкой публики, здесь уже побывали около двенадцати тысяч человек. Почти все они либо наши партнеры, либо профессионалы мира культуры, которые или работают в Париже, или, оказавшись в городе, приходят к нам познакомиться, посмотреть, чем мы занимаемся, и узнать, можем ли мы объединить усилия ради общего дела. Иметь физическое пространство оказалось важным, чтобы, с одной стороны, обдумывать новые проекты, делать прототипы и тестировать, а с другой — лично встречаться с людьми.

Г.М.: То есть человек с улицы не сможет сюда попасть?

Л.Г.: Нет. Лаборатория — это исключительно рабочее пространство. К тому же, здесь не так уж много места. Правда, иногда мы организуем конференции и хакатоны, которые открыты для всех желающих, но ядро нашей аудитории — это все-таки профессионалы, работающие в области культуры. В зале для конференций всего 80 мест, и они очень быстро заполняются. Кроме того, мы очень не хотим, чтобы Лабораторию воспринимали как выставочное пространство, куда можно прийти и посмотреть на произведения искусства, так как она им не является.

Г.М.: В Лаборатории вы принимаете художников, кураторов, специалистов из сферы образования. Как вы отбираете тех, кто сможет попасть сюда и получит возможность здесь работать?

Л.Г.: Что касается художников, мы делегируем этот выбор, поскольку не обладаем нужной экспертизой. Мы работаем с Хансом Ульрихом Обристом и его инкубатором 89plus. За прошедший год у нас побывали семь художников, отобранных Обристом и Симоном Касте, кураторами инкубатора. То есть здесь работает та же логика, что и с контентом на сайте Института. Выбор художников — задача партнеров. Мы не являемся экспертами в области современного искусства, но работаем с такими экспертами. Они выбирают интересные проекты, предлагают их нам, а мы в свою очередь смотрим, если у нас подходящие технологии, которые помогли бы с реализацией проекта. Если они есть, мы приглашаем художников в нашу резиденцию, где они в течение двух или трех месяцев работают с инженерами и могут пользоваться всем оборудованием и технологиями, которые у нас есть. То же самое и с кураторами или другими экспертами. Приведу пример: сейчас в Парижской филармонии идет выставка «Марк Шагал. Триумф музыки», для нее мы сделали две вещи. Это видео высокого разрешения, которое проецируется на огромный экран в первом зале экспозиции и позволяет погрузиться в мир, созданный Шагалом для купола Парижской оперы. С идеей такого видео к нам пришел куратор выставки, и мы поддержали ее, потому что нам интересно делать проекты, позволяющие интегрировать в выставки изображения c гигапиксельным разрешением. Второй наш проект для выставки — образовательный. Это «Коробочка Шагала» для детской аудитории. Мы помогли с разработкой интерактивного приложения и его экспонированием на планшетах. В Лаборатории есть зал с экраном высокого разрешения, и наши инженеры вместе с кураторами тестировали на нем видео, но его содержанием, сценарием и музыкой занимались кураторы и звукорежиссеры из Филармонии. В результате получилось очень здорово! Когда зрители смотрят это видео, то совсем не думают о технологиях, стоящих за ним. То же самое можно сказать и о сайте Института. Но нам это и нужно! Наша задача заключается в том, чтобы показать всю красоту и значимость произведений, а технологии, даже если они очень сложные и интересные, должны оставаться незаметными.

Г.М.: Тяжело ли вашим инженерам работать с музейщиками, людьми из мира культуры? Все-таки кажется, что у них и у вас разные склады ума. Хотя думаю, ваш опыт работы в Версальском дворце, где вы отвечали за новые технологии, помогает вам сейчас в Лаборатории.

Л.Г.: Абсолютно верно. Моя задача заключается именно в том, чтобы соединить эти два мира. Я не могу сказать, что они такие уж разные, просто речь идет о разных областях знаний. Инженеры Google — отличные эксперты в области технологий. Музейщики — специалисты в собственной области. Важно суметь построить мост между ними. Для этого и существует физическое пространство, то есть Лаборатория, где за один стол можно посадить разных экспертов. И для этого нужны такие люди, как я: я не являюсь экспертом ни в области технологий, ни в области искусств. Но я могу и люблю выступать в качестве посредника между инженером и куратором выставки, инженером и музейным хранителем. На самом деле как только они оказываются за одним столом, тут же находят общий язык и создают удивительные проекты.

Г.М.: Сколько у вас в команде работает человек?

Л.Г.: На полной ставке только я. Все остальные члены команды делят свое время между Институтом и другими проектами Google. У нас есть несколько человек, которые занимаются партнерскими программами, многие из них, как и я, раньше работали в музеях. Есть несколько человек, которые отвечают за маркетинг и работу с прессой. Кроме того, нам очень много помогают сотрудники других отделов компании, в том числе и инженеры. Приведу пример с виртуальными турами в музеях, для которых мы используем технологию Google Street View — их созданием занимается не Институт, а специальная команда операторов и программистов, работающая с этой технологией. Кроме того, в Google работает много инженеров, увлекающихся искусством и историей, поэтому проект Института пользуется всеобщей любовью, и недостатка в помощи у нас нет.

Г.М.: Вам не сложно управлять такой разной командой?

Л.Г.: Нет! Я даже не думал об этом. Мне кажется, все настолько увлечены своей работой, что никаких сложностей просто не возникает. Что сложно, так это делать выбор среди проектов, которые нам предлагают. Все-таки мы не можем браться за всё.

Г.М.: Тем не менее за два года вы сделали очень много. У вас есть любимый проект или проект, которым вы особенно гордитесь?

Л.Г.: Пожалуй, нет. Я горжусь очень небольшим количеством вещей в этой жизни. Но есть проект, реализации которого я особенно рад. Это Google Cardboard, потому что он лучше всего воплощает то, как мы задумывали это пространство. Началось все с того, что два наших инженера сошлись во мнении: виртуальная реальность важна и может быть очень полезна для знакомства людей с такими культурными пространствами, как театры или музеи. В результате они придумали шлем из картона, благодаря которому виртуальная реальность стала доступна всем. Я-то сам, по правде сказать, ничего не сделал, просто поддержал инициативу сотрудников и поощрял их работу. Мы сделали прототип и очень быстро поняли, что у проекта есть большой потенциал. Представили его Ларри Пейджу (сооснователь Google. — Артгид), который сказал, что проект замечательный и нужно работать над ним и дальше. В результате Google Cardboard добился мирового успеха, и с момента создания были проданы несколько миллионов экземпляров. На мой взгляд, этот проект лучше всего показывает, зачем нужна Лаборатория: чтобы делать прототипы. У нас их много и большинство оказываются неудачными. Лаборатория — это творческое пространство, где талантливые ребята могут придумать такой проект, как Google Cardboard, и дать любому возможность, оказаться на балете в Большом театре или на концерте в филармонии.

Г.М.: Кажется, Google Cardboard — отличная иллюстрация демократизации культуры, о которой так много говорят. Во французских медиа бытует мнение, что именно такие проекты, как Институт культуры Google, смогут привести к демократизации. Вы ставите перед собой такую задачу?

Л.Г.: Не знаю, насколько это мнение правомерно, но мы действительно движемся в этом направлении, и мы не единственные. Дать доступ любому человеку, где бы он ни находился, к искусству и культуре во всем их богатстве и разнообразии — действительно является одной из наших задач.

Г.М.: А какие у вас еще задачи?

Л.Г.: Я бы сказал, что это главная. Именно поэтому в центре проекта — онлайн-платформа, где сегодня можно найти изображения более семь миллионов разного рода объектов, две тысячи онлайн-выставок на самые разные темы, сотни виртуальных туров, несколько сотен фотографий произведений искусства в гигапиксельном разрешении среди вышеупомянутых семи миллионов. Все это в открытом доступе и бесплатно. Но как мне кажется, самая главная черта, отличающая нас от других, — это возможность путешествовать по всему миру. Мы единственная платформа, которую можно назвать глобальной, у нас есть партнеры повсюду: в Латинской Америке, Европе, Японии, Африке, Азии. Все они сами решили присоединиться к нам. В результате пользователи могут посетить храм в Японии, потом отправиться в Мачу Пикчу, затем пройтись по Эрмитажу, погулять по улицам Рио и увидеть местный стрит-арт или посмотреть панорамное видео балета Бенджамина Мильпье в Парижской опере. Благодаря этому богатству контента, глубине и качеству переживаемого опыта Институт так привлекает тех, кто интересуется культурой.

Г.М.: Полагаю, что ваши главные партнеры — это пользователи. Они невероятно активны.

Л.Г.: Несомненно. Пользователи проводят на сайте огромное количество времени, больше чем на других ресурсах, что большая редкость. Значит, контент, который мы предлагаем, нравится и увлекает. Значит, он продуман, правильно сделан и представлен. При этом они не просто смотрят произведения и совершают виртуальные туры. Они создают собственные галереи, где сами курируют контент и отбирают произведения искусства. Сейчас на сайте более 600 тысяч пользовательских галерей, и некоторые из них просто потрясающие. То есть люди пользуются культурным богатством, которое мы им предлагаем, анализируют и работают с произведениями искусства, а не просто являются пассивными наблюдателями. Мы пытаемся это поощрять с помощью социальных сетей.

Г.М.: Лувр и Центр Помпиду по-прежнему не изменили свою позицию и не присоединились к вашей платформе?

Л.Г.: Насколько я знаю, нет. У каждого из них своя позиция и свои причины. По словам Лувра, они предпочитают сконцентрировать свои коллекции на собственном сайте. С Центром Помпиду совсем иная ситуация: вся сложность связана с тем, что у них хранятся произведения искусства, на воспроизведение которых у музея нет прав. А главное требование Института к музеям и всем остальным партнерам — гарантия, что они размещают на нашей платформе только те произведения, которые свободны от прав или на воспроизведение которые у них есть права. Важно, подчеркнуть, что у нас самих прав на произведения нет никаких. Поэтому таким музеям, как Центр Помпиду, которые не обладают правами на воспроизведение (по французским законам авторское право истекает спустя 70 лет после смерти автора. — Артгид) хранящихся у них работ, нужно провести гигантскую административную работу, чтобы связаться с каждым правообладателем и получить разрешение на публикацию произведения. Они провели эту работу для того, чтобы иметь возможность разместить изображения на собственном сайте, который получился замечательным, но чтобы работать с нами, им нужно преодолеть новые и весьма серьезные правовые сложности. У Помпиду, как и у многих других музеев, на это нет ни времени, ни административных ресурсов. Возможно, однажды это изменится.

Г.М.: Во время работы с музеями вы до сих пор сталкиваетесь с нежеланием оцифровывать произведения и размещать их онлайн, с боязнью нематериальных форм искусства?

Л.Г.: Нет. Такого уже почти не бывает. Но когда мы запустили Google Art Project в 2011 году, это была основная сложность в работе с музеями. Мы сталкивались с такой реакций: «Да, но если мы разместим произведения онлайн и сделаем виртуальные туры, к нам больше никто не придет!» Время показало обратное. Музеи убедились в том, что с развитием интернета увеличилось и количество туристов, посещающих их залы, и с 2011 года эта цифра только растет. Более того, повсюду открываются новые музеи, особенно в Азии. Кроме того, интернет дал музеям возможность делиться коллекциями и показывать свои пространства тем, кто по тем или иным причинам не может доехать до музея, а значит, их аудитория продолжает расширяться. Это показывает правомерность нашей идеи о том, что чем больше мы показываем, тем больший интерес мы пробуждаем. Интерес и желание посмотреть физическое пространство музея и оригиналы произведений.

Г.М.: Я знаю, что несколько недель назад вы были в Москве и встречались с представителями Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина и Третьяковской галереи. Стоит ли ожидать новых интересных проектов Института с этими московскими музеями?

Л.Г.: Я очень на это надеюсь. У нас много партнеров в России, мы сделали несколько замечательных проектов о русской литературе, работали с Мосфильмом и Большим театром, по случаю открытия последнего после реставрации мы сделали завораживающую панораму и виртуальную выставку о строительстве театра, процессе реконструкции и костюмах с помощью технологии Google Street View. Во время поездки в Москву я встречался с большим количеством потенциальных партнеров и рассказывал им о наших технологиях и возможностях. Посмотрим, что из этого получится. Пока что большего рассказать вам не могу. Но не сомневайтесь, у нас будет куча совместных проектов!