Места силы неофициального искусства Ленинграда-Петербурга. Часть 3. Клуб друзей электрика Карабутова

Анна Матвеева продолжает исследовать точки приложения художественных сил неофициального искусства Северной столицы. Сегодня — об одном из самых ярких мест первой половины 1990-х.

Клуб друзей электрика Карабутова

Кто такой был Карабутов, не знает никто. Знают лишь, что фамилия этого мужчины была Карабутов и он работал электриком. Видимо, электриком он был неплохим — удостоился фотографии на доску почета. Фотографию нашел в самом начале 1990-х Владимир Волков — в те времена начинающий авангардный музыкант, а ныне звезда, и принес понравившееся фото усатого электрика «дурной компании», с которой связался.

«Дурная компания» гнездилась в легендарном арт-сквоте на улице Пушкинской, 10 (мы еще посвятим его истории отдельный материал). Дом, отданный под капремонт и отключенный от всех систем жизнеобеспечения, как-то сами собой заселили неофициальные художники и в меньшей мере музыканты. Там не просто жили, работали и общались — появились неофициальные галереи, всё как положено, с регулярными вернисажами, клубы с концертами, в общем, всё как у больших. Галереи обычно брали себе названия по номерам бывших квартир, которые они засквотили. Так, в 1992 году в квартире 103 расположилась «Галерея 103» — ее владелицей и вдохновителем стала Светлана Козак из арт-группы «Свои». В квартире выложили пол листами железа, устроили барную стойку и поставили бармена, в общем, стали делать веселую жизнь. Электрик Карабутов пришелся очень даже ко двору.

Тут нужно сказать несколько слов об арт-группе «Свои». Появилась она на волне перестройки, ядро ее состояло из выпускников 1987 года Ленинградского высшего художественно-промышленного училища им. В.И. Мухиной («Муха» была тогдашней кузницей кадров нового вольного искусства, в противоположность консервативной Академии художеств). Появилась — и пошла во все тяжкие. «Своим» было интересно искусство как проживание, включавшее в себя и фото- и киносъемки, и вечеринки, и особенно перформанс.

«Наиболее важной отличительной особенностью “Свои”х стало создание коллективного художественного действия — они стали первой арт-группой, профессионально развернувшей искусство перформанса в открытых пространствах города. “Свои” по сути создали совершенно новый, уникальный мир — мир театра художников, как некоего сакрального, завораживающего представления.

В каком-то смысле перформансы были естественным продолжением давней дружбы художников с актерами и режиссером театра “Дерево” Антоном Адасинским. Приглашенные Адасинским сначала для оформления спектаклей “Дерева”, проходивших в 1988–89г в ЛДМ (Ленинградский Дворец Молодежи), “Свои” вскоре начинают “свои” собственные выступления на улицах города.

Первые спектакли “Свои“-х (“Самолет”, “Кабинет доктора Калигари”, “Двое”) — проходят на Пушкинской, 10, которая уже тогда представляла собой колонию художников и музыкантов, именовавших себя Андеграундом.

Перформансы стали наиболее точным воплощением праздника абсурда 90-х, развернувшегося на территории огромной страны. Обычно в выступлениях “Свои”х принимали участие как профессиональные актеры и музыканты (Алексей Меркушев, Дима Тюльпанов, Владимир Волков), так и просто хорошие знакомые и друзья художников. Поэтому “Свои“ оставались принципиально открытым коллективом, хотя основной состав группы сложился ещё в ЛВХПУ им В.И. Мухиной <...>. Наибольший вклад в немеркнущее дело “Свои”-зма внесли: Павел Вещев, Дима Дудник, Маня Котлин (М. Рузина. — Артгид), Гиппер-Пупер (Виктор Кузнецов), Макса (Люба Максютина), Александр Менус, Света Носова (Светаносова), Герман Петровых, Саша Подобед, Михаил Ткачев.

Особенно отличились в этом смысле Гиппер-Пупер и Александр Менус, которые однажды уединившись, создали в 1990 году перспективный проект Культурного центра «Пушкинская-10», во главе со всей его администрацией, выставочными залами, Музеем нон-конформизма, Новой Академией Изящных Искусств и АLТ-галереей 103, она же Клуб Электрика Карабутова, она же Пушкинская Обсерватория, она же — КИНО-ФОТ-MEDIA. Затем они вызвали из небытия дух Сергея Ковальского, Тимура Новикова, братьев Орловых, Светы Козак и, назначив их на соответствующие должности, приняли решение о самоликвидации группы “Свои” в связи с тяжелым материальным положением»^[1].

Ну насчет всего проекта культурного центра и вызывания духов его администрации — это тоже скорее по разделу перформанса, но факт в том, что в 103-й квартире действительно открылась самодельная галерея, а при ней — пространство неформального общения, то есть клуб.

Светлана Козак в беседе с автором этого текста вспоминает: «Сначала возникло произведение — парадный портрет электрика Карабутова. У Володи Волкова папа был директор какого-то завода. Володя залез к нему в письменный стол, там лежали фотки с доски почета. И от одной фотографии он совершенно обалдел, принес ее нам, а мы с Александром Менусом в фотолаборатории Академии художеств — только там можно было распечатать фотографию гигантского размера, примерно полтора на два с половиной метра — сделали большое фото, захерачили его на огромный холст и подрамник и утыкали цветными лампочками. Виктор Кузнецов сделал раму из картона и покрасил “золотом”.

Сначала он выставлялся в Манеже и еще где-то как наша авторская работа, а потом стал жить у нас как этакий мифический персонаж с доброй рожей. Особенно нас радовало, что это электрик — дом ведь был почти отключен от электричества, электричество было преимущественно ворованное, оно было больной темой, все время вырубали свет, поэтому электрик — это было святое. Мы повесили его в этом клубешнике, все его полюбили. Придумали ему мифологию — отмечали дни рождения электрика Карабутова, например. Клубные вечеринки — скажем, “Инсталляция как объект дегустации”: все выставленное потом съедалось. Народ сочинял байки, стихи, всякие истории про этого персонажа».

И началась клубная жизнь. «Клуб», если можно приписать ему какую-то локализацию, был на кухне квартиры-сквота, в то время как на основных ее площадях располагалась галерея. Режим работы галереи был более чем напряженный, особенно учитывая, что это был полный некоммерческий андерграунд и все делалось на голом энтузиазме только лишь ради развлечения — по одной выставке каждую неделю, в заброшенном доме, толком без отопления и электроснабжения. Пятница, суббота и воскресенье всегда были рабочими днями: либо вернисаж, либо концерт, либо лекция, либо кинопоказ, либо все сразу. Для концертов приносили и подключали серьезную аппаратуру. Работал бар — естественно, неофициальный, но с хорошим выбором напитков и приемлемыми ценами. В похожем ритме жили и соседи по сквоту, поэтому покоя в 103-й квартире не бывало. «Народ приходил утром позавтракать или просто выпить чаю. Потом приходили чуваки из рок-магазина “Нирвана” пообедать. Вечером был уже дым коромыслом... Я ужасно жалела, что нет камер, которые снимали бы постоянно, — такой это был взрыв, круглосуточный процесс. Видик купили на грант Сороса, все приходили по вечерам кино смотреть.

В 1996 году зимой лопнули батареи. Исторические печи старого дома не фурычили, но мы их прочистили, поджигая глыбы нафталина, и я купила машину дров. Первым делом, когда мы приходили в клуб, в унитаз ставили большой кипятильник, чтобы его разморозить, чтобы было куда хотя бы, извиняюсь, поссать. Великолепные были времена — жаль, что ты была тогда еще маленькой» (Светлана Козак).

На постперестроечной волне к андерграундному искусству интереса было больше, чем к чему бы то ни было. В галерее и клубе постоянно были гости, много иностранцев — их, в частности, приводил начинающий тогда кинокритик Михаил Трофименков, затаскивавший туда всех приезжавших в Питер киношников вплоть до Лео Каракса. Множество художников и литераторов. В 1995 году в галерее провели Первый международный турнир поэтов — в жюри, увенчанное самодельными лавровыми венками, входили поэт Аркадий Драгомощенко, художник Тимур Новиков, переводчики Томас (Фома) Кэмпбелл и Игорь Хадиков. Один из призов назывался «Золотой косяк» — действительно косяк от двери, покрашенный бронзовой краской. Иностранных участников было очень много, но жюри патриотично присудило гран-при местному, с Пушкинской, 10, художнику и поэту Баби Бадалову, а «Косяк» достался тоже «пушкинцу» Роланду Шаламберидзе.

Тогда же, в 1995 году, «карабутовцы» сняли «на коленке» одно из первых крупных произведений российского видеоарта — фильм-балет «Максим Максимыч». Режиссером выступил художник, актер, пионер российского арт-хауса Евгений Кондратьев по прозвищу Дебил, источником вдохновения послужили «Семнадцать мгновений весны». Снимали круглосуточно, в режиме нон-стоп, так что трудно было провести грань между собственно съемкой и атмосферой всеобщего party. Поскольку фильм был «балет», движуху приходилось создавать подручными средствами — например, двигать пол под стоящим на месте велосипедом, создавая иллюзию движения. Кондратьев, помимо режиссуры, исполнил и главную роль — Штирлица, профессора Плейшнера сыграл художник Олег Котельников, Светлана Козак — женщина с резким характером и с резкими же формами — прекрасно вписалась в образ затянутой в черную кожу стервы-эсэсовки. Дом тоже как нельзя лучше вписывался в сюжет: без отопления, с выбитыми окнами он был идеальной военной декорацией.

Зимой 1996 года апофеозом окружающего абсурда стала «ментовская вечеринка». Четвертый день рождения «Галереи 103» Клуб Карабутова справлял при свечах (электричества не было) и при печном отоплении. Народу было очень много, по стенам были развешены фотографии выставок галереи за четыре года. Ближе к полуночи в дверь переполненной квартиры постучали. На пороге стояла группа милиционеров, пришедшая пресечь безобразие. Однако милиционерам немедленно налили, художники увлекли их рассказами об искусстве, о самой галерее, — и остаток вечера милиция выпивала наравне со всеми, с интересом рассматривала фотографии, общалась с художниками и даже вместе с ними читала стихи и пела песни. «Вот какой мент тогда был хороший!» — вспоминают участники событий.

Все это веселье вполне естественно происходило в обстановке, прямо скажем, жутковатой. Заброшенный дом без тепла и света. В одной парадной с самовольно захваченными мастерскими художников и репетиционными точками музыкантов — бандитские малины. У арт-сквота на Пушкинской, 10, уже образовался инициативный комитет (художники Сергей Ковальский, Юлий Рыбаков, Евгений и Игорь Орловы), которые старались добиться от городской администрации официального статуса для гнезда нонконформистов и как-то разруливать вопросы с другими претендентами на недвижимость в трех шагах от Невского проспекта; на творившийся в доме тарарам они особенно не пытались влиять. «Начальство не вмешивалось в наши дела никак, они были в борьбе за дом, им было не до нас — нужно было только, чтобы была галерея и шел какой-то процесс. А мы просто очень классно круглосуточно проводили время, хоть и с дровами. Была страшная история: мне, например, несколько раз приходилось переступать на лестнице через труп. Ничего так, перешагиваешь и идешь. Крыс было — ты не представляешь. Приходилось спать на столе, потому что на диван они залезали. Унитаз засорен — писать надо в раковину на кухне. Для девушек у раковины стоит табуреточка. И на трубе от раковины сидит огромная крыса. Мы их не боялись, кстати. Когда нас переселили на фасад, ко мне уплотнили еще [художника Александра] Менуса и [музыканта Владимира] Волкова. И крыс у нас жил один, видимо, какой-то главный царь крыс, — так он очень любил бегать по волковскому контрабасу. Та-ки-е звуки извлекал!» (Светлана Козак).

Потом дом все же удалось отстоять на паритетных началом с городом: часть его была отдана художникам, которые уже зарегистрировались как Товарищество «Свободная культура», часть отдана под элитное жилье. На этом мировом соглашении начался капремонт здания; новую жизнь оно начало в 1998 году. Квартира 103 пошла под ремонт, галерея Светланы Козак переехала в новое помещение — 703 (вышеупомянутое «переселение на фасад»). Галерея работала еще много лет, но того угара уже не было — остепенились. А портрет электрика Карабутова с лампочками сейчас принадлежит сыну Юрия Шевчука, который тоже живет практически в сквоте творческого молодняка, — так что он на своем месте.