Дмитрий Никишов: «Искусство — это всегда дискуссия»
В 1920–1930-е годы советская фотография оказалась в эпицентре напряженного эстетического и идеологического спора. Выставка «Начинаем творческую дискуссию. Конструктивистская фотография РОПФа и “Октября”» в Центре «Зотов» воссоздает этот сложный контекст, знакомя зрителя с противоположными взглядами двух ключевых объединений того времени — авангардистов из группы «Октябрь» и представителей Российского объединения пролетарских фоторепортеров. Через редкие отпечатки, журнальные публикации, архивные материалы и оригинальную фототехнику проект рассказывает, как художники искали визуальный язык для новой социалистической реальности. Искусствовед Екатерина Подобуева поговорила с куратором выставки Дмитрием Никишовым об интересе к формальным аспектам фотографии, подходе к исследовательским проектам и важности критики и дискуссий для развития искусства.
Дмитрий Никишов. Фото: Екатерина Анохина. Courtesy Центр «Зотов»
Екатерина Подобуева: Как появилась идея сделать выставку о группах РОПФ и «Октябрь»?
Дмитрий Никишов: Я работаю хранителем и лектором Центра «Зотов» и, читая для профессиональных задач про культуру начала ХХ века вообще и про конструктивизм в частности, часто встречал упоминания объединения «Октябрь». При этом каждый раз мне казалось, что я очень мало про него знаю — до сих пор были выставки об отдельных героях, но ни одна не представляла его комплексно.
Когда я начал углубляться в тему, оказалось, что в «Октябре» было несколько секций — в том числе фотографическая, затем ставшая отдельной фотогруппой «Октябрь», про которую мы и рассказываем. В ней состояли хорошо известные сегодня фотографы — Александр Родченко и Борис Игнатович, но мы рассказываем и о менее знакомых зрителю авторах — например, Елеазаре Лангмане и Борисе Кудоярове. А говоря про «Октябрь», невозможно не рассказать про их идеологических оппонентов — РОПФ (Российское объединение пролетарских фоторепортеров), в рядах которого числились, например, Аркадий Шайхет и Семен Фридлянд. Группы вели активные публичные дискуссии о том, кто из них лучше решает задачи пролетарской фотографии. Сегодня их наследие ценно не только с художественной точки зрения, но и как свидетельство культурной полемики тех лет.
Кроме того, выставка продолжает исследование разных видов искусства внутри конструктивизма, которое проводит Центр «Зотов». Это вторая в ряду фотографических выставок: первой была «Родченко. Личное», тоже под моим кураторством.
Екатерина Подобуева: Какой методологии вы придерживаетесь в исследовательских проектах, на какие принципы опираетесь? И как был выстроен процесс?
Дмитрий Никишов: Моим главным принципом в рамках выставки стал принцип невмешательства. Мне не хотелось давать какую-то оценку происходящим событиям, важнее было погрузить зрителя в эпоху, прессу и язык того времени. Как куратор-исследователь я написал для выставки не много текстов — вместо этого мы представили документальный материал. Особенно важны были журналы «Советское фото» и «Пролетарское фото», так как они занимались вопросами эстетики. История дискуссии групп РОПФ и «Октябрь» — очень небольшой отрезок времени, по сути, всего один год. Я же брал снимки не только этого периода, чтобы показать, что определенные фотографические приемы использовались и после того, как деятельность обеих групп была свернута. Язык авангардной конструктивистской фотографии продолжил жить. Многие методы применяются и современными фотографами.
Из этих же соображений программные тексты обеих групп приведены в их оригинальном виде. Архитекторы и дизайнеры предлагали сократить текст декларации РОПФа из-за его объема. Мне же было принципиально важно оставить его в авторском варианте — большим, местами сложночитаемым. Мы не настаиваем на внимательном изучении декларации — вполне нормально, если зрители, оценив масштаб, пробегут текст по диагонали, — но полная версия показывает внимательность членов РОПФа к формулировкам. Они не допускали легкости — и это отразилось в их искусстве и отличает их от «Октября». Хотя, если все же вчитываться в положения, можно заметить схожесть стремлений обеих групп.
Екатерина Подобуева: Лейтмотив выставки — дискуссия. С одной стороны, это дискуссия между двумя художественными группами, с другой — между зрителями. Собственно, в конце экспозиции зрителю предлагается выбрать, «на чьей он стороне». Почему «дискуссия» была выбрана в качестве отправной смысловой точки?
Дмитрий Никишов: С одной стороны, мне кажется важным понимать, насколько критика важна для истории искусств. Может быть, сейчас мы этого не ощущаем или критики нет в том объеме, в котором она существовала в начале ХХ века. Но тогда критика могла возвысить или уничтожить художника. Слово искусствоведа было особенно важно. Эти люди вершили судьбы художников и их дальнейшего творчества.
С другой стороны, дискуссионный формат задала архитектура зала выставки. Он имеет круглую форму, и, мне кажется, это отличная возможность, чтобы предложить зрителю несколько путей. Думаю, здесь сыграла роль и моя любовь к роману Милорада Павича «Хазарский словарь», в котором читатель сам выбирает последовательность чтения. Мне хотелось использовать этот прием и через него показать зрителю, что искусство — всегда дискуссия, всегда предметный вопрос про конкретные вещи, требующие обсуждения.
Екатерина Подобуева: Мне интересно, почему все-таки зрителю предлагается сделать выбор — РОПФ или «Октябрь»? Получается, что нельзя проголосовать за обе группы или «против всех». Почему захотелось применить такой кураторский ход?
Дмитрий Никишов: Этим опросом мне хотелось фрустрировать зрителя. В начале экспозиции он выбирает, с какой из групп познакомиться первой, — и ему рассказывают о ней. Но в конце раздела зритель видит, как одни художники обрушиваются на других. Возникает вопрос: «Что же тогда создавали оппоненты?» Переходя в другую часть экспозиции, посвященную теперь уже оппонентам, он обнаруживает очень похожие визуальные ходы и понимает, что дискуссии были на самом деле не столько эстетические, сколько идеологические. В кульминационном разделе мы видим, как «Октябрь» под давлением критики РОПФа обещает «провести работу над ошибками». Но ничего такого не случилось. Конечно, сами группы не изменились — изменилась эпоха и вся история искусства после постановления 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций».
Екатерина Подобуева: Отдельно хочется поговорить про формулировку вопроса голосования: «Какая из групп лучше отразила свое время?» Вероятно, никто из зрителей не был свидетелем того времени, а потому как будто и не может дать на него ответ. Почему задан именно такой вопрос?
Дмитрий Никишов: Я уже успел пообщаться с людьми, посмотревшими выставку, и они рассматривают этот вопрос скорее как голосование за ту группу, которая им больше нравится с точки зрения концептуальных положений. Вопрос поставлен так, что проголосовать очень сложно: по формальным признакам работы довольно похожи. Поэтому зрители часто выбирают какой-то другой маркер.
Вообще, этот вопрос — немного провокативная часть выставки. Конечно, невозможно измерить, какая из групп лучше отразила реальность: все они сделали это по-своему. Вопрос о достоверной передаче духа времени в те годы решался непосредственно на страницах журналов. И само название выставки «Начинаем творческую дискуссию…» отсылает к этому вопросу.
Екатерина Подобуева: Вы несколько раз упомянули схожесть визуальных приемов обеих групп. Зритель также может заметить, что в каждой части выставки подразделы имеют одинаковые названия — «Серия», «Ритм», «Ракурс» и так далее. Почему тема схожести оппонентов важна в этой выставке?
Дмитрий Никишов: Она заложена и на уровне архитектуры: когда зритель переходит от одной группы к другой, то видит точно такую же структуру, зал буквально повторяется — появляется эффект дежавю.
В контексте исследования фотографии мне в целом интересна проблема формальных решений. Когда я работал над выставкой, смог найти совсем немного изданий, которые бы рассказывали непосредственно об этой стороне вопроса. Между тем она важна для конструктивистов, как раз и пытавшихся понять анатомию фотографии: из чего она состоит, какие средства художественной выразительности в ней представлены.
Особенна ценна в этом смысле книга Николая Трошина «Основы композиции в фотографии» 1929 года, в которой рассказывается о том, как строить фотографию и какие приемы использовать. Можно сказать, что эти формальные фотографические ходы не использовались исключительно одним автором. Все они — достояние фотографии конструктивизма, не закрепленное за отдельной группой.
В конце разделов каждой из групп есть подраздел «Серия». Серии часто содержат квинтэссенцию всех приемов. Общность поля конструктивистских решений видна здесь особенно ярко: над серией могли работать сразу несколько авторов, и «на глаз» отличить, где чья фотография, получается далеко не сразу.
Екатерина Подобуева: Обсуждая выставку с людьми, не связанными со сферой искусства, я заметила, что они больше знают авторов группы «Октябрь», нежели РОПФовцев. Последние стали для них открытием.
Дмитрий Никишов: Дело в том, что работы многих художников РОПФа остались только на страницах журналов. Это происходило либо из-за того, что негативы и отпечатки принадлежали журналам и там со временем затерялись, либо потому, что родственники авторов не занимались популяризацией их наследия. И это большая проблема. Например, Елизавета Микулина известна в основном военными фотографиями, в то время как другая часть ее наследия во многом осталась незамеченной. Или, скажем, известный оператор Роман Кармен в начале своего пути активно занимался фотографией, но зритель мало знаком с его снимками.
Поэтому нам было важно показать на выставке сами журналы. Опубликованные там фотографии я не видел на ретроспективах крупных авторов вроде Аркадия Шайхета. Вероятно, негативов с этих кадров просто не существует ни в музейных коллекциях, ни у наследников. Может быть, если бы мы видели эти фотографии чаще, то больше упоминали бы того или иного автора.
Екатерина Подобуева: Расскажите подробнее о том, как шла подготовка к выставке, как вы работали с материалом, особенно учитывая, что до нашего времени большая его часть не дошла. Мне кажется, это может быть полезно тем, кто хочет делать свой исследовательский проект, но сталкивается с крайним дефицитом информации.
Дмитрий Никишов: В первую очередь, я достаточно четко определил границы того, о чем будет выставка. Сразу понял, что хочу поговорить о группах и выстроить экспозицию через исследование используемых ими средств художественной выразительности. Отсюда появилась и структура проекта. Вообще, мне кажется, самое важное в любой кураторской работе — это сразу понять, чем ты не будешь заниматься в рамках проекта.
Я начал свое исследование с чтения журнала «Советское фото» — скачал все номера, которые доступны в сети, и стал изучать каждый. Сделал большую таблицу с номером выпуска, фамилией автора, названием группы и разворотом. То есть сначала я собрал огромный объем данных, связанных с выставкой, и затем нещадно, наступая на горло всем своим хотелкам, убирал то, что мне казалось менее репрезентативным. После этого шел процесс компоновки визуального материала с архивными текстами.
Екатерина Подобуева: Дистанцируясь в выставке от собственного мнения, вы предлагаете зрителю максимальный простор для самостоятельного погружения в контекст. Почему выбран именно такой подход?
Дмитрий Никишов: Я думаю, это связано с самим материалом выставки — мне хотелось, насколько возможно широко представить всех художников. Хотя, наверное, мое мнение можно проследить. Во-первых, мне жаль, что деятельность групп тогда довольно быстро закончилась. Во-вторых, меня привлекает то, что, несмотря на оппозицию «Октября» и РОПФа, группы все равно активно взаимодополняли искусство друг друга. Однако я специально не делал акцент на этом. Мне не нравится дидактизм, когда зрителя подводят к определенным мнениям. Все же хочется, чтобы он был включен в интерпретацию выставки, в процесс дискуссии. Это важная для меня позиция.
На глубокое погружение в контекст выставки будет работать и параллельная программа. В серии лекций мы поговорим об истории возникновения репортажной съемки и появлении иллюстрированной прессы, рассмотрим формальные аспекты этого медиума и совершавшиеся в его рамках эксперименты. Для тех, кто хочет развиваться в фотографии профессионально, мы готовим портфолио-ревью с экспертами, а для любителей — фотопрогулки, мастер-классы и конкурс-флешмоб.
Екатерина Подобуева: В самом начале экспозиции в витринах представлены фотоаппараты начала ХХ века. Расскажите немного о них.
Дмитрий Никишов: Прежде всего, это комментарий, посвященный техническому прогрессу, который сильно влиял на искусство. Например, авангардная фотография во многом обязана изменению размеров фотоаппаратов и переходу от стеклянных негативов к пленке. Потом, это, конечно, еще одна точка подключения к теме выставки, к истории тех лет. И наконец, фотоаппараты хочется показать просто потому, что они сами по себе очень красивые.
Екатерина Подобуева: В Центре «Зотов» вы также занимаетесь хранением выставок, а в проекте про РОПФ и «Октябрь» играете одновременно роли куратора и хранителя. Как вы их сочетаете?
Дмитрий Никишов: Конечно, сочетать сложно, потому что помимо подготовки своего проекта приходится следить за другими выставками. Зато как хранитель ты очень внимательно смотришь за тем, как висят произведения, которые ты отобрал, как они обрамляются и демонстрируются. Ты сам выстраиваешь экспозицию, исходя из правильности экспонирования предметов, и это позволяет избежать компромиссов с хранителями.
Наверное, в отличие от куратора, который сделал выставку и может спокойно начать думать о следующей, я, из-за того, что нужно следить за состоянием произведений, остаюсь погруженным в проект и продолжаю анализировать его с той же интенсивностью, что и на этапе подготовки.
Екатерина Подобуева: Как, на ваш взгляд, эта выставка встраивается в современный контекст? Как она говорит со зрителем, что сообщает ему?
Дмитрий Никишов: Одна из моих любимых идей, касающихся этой выставки, состоит в том, что она рассказывает о современном искусстве. Ведь когда-то эти фотографии именно им и были. Комментарии про «испитое лицо пионерки» в работе Александра Родченко наглядно иллюстрируют: когда те, кого мы считаем классиками, были современными художниками, они тоже часто сталкивались с резкой критикой. И сегодня точно так же: мы часто слышим, что современное искусство не нравится зрителю, не понятно ему или не отражает реальность.
