Круглый стол. Почему закрылся Средневолжский филиал ГМИИ им. А.С. Пушкина в Самаре
В 2016 году Государственный центр современного искусства потерял свою автономию, войдя в состав Государственного музейно-выставочного центра «РОСИЗО», откуда год назад перешел под управление ГМИИ им. А.С. Пушкина. Новость о том, что ГЦСИ уходит из «РОСИЗО» под крыло ГМИИ, художественное сообщество восприняло с облегчением: руководство музея во главе с Мариной Лошак не раз заявляло о своей приверженности современным формам культуры и об интересе к современным художественным практикам. Именно поэтому настоящим шоком стало полученное прямо перед Новым годом известие о ликвидации одного из филиалов региональной сети — Средневолжского. Шеф-редактор «Артгида» Мария Кравцова попыталась разобраться в ситуации, обсудив политику ГМИИ по отношению к региональным филиалам непосредственно с руководством музея, а также узнала, почему реформа региональной сети началась максимально непублично.
 Мария Кравцоваглавный редактор «Артгида» |  Валентин Дьяконовкуратор отдела «Исследования» Музея современного искусства «Гараж» |  Анна |
 Роман Коржовхудожник, куратор, экс-директор Средневолжского филиала ГМИИ им. А.С. Пушкина, сооснователь Ширяевской биеннале современного искусства |  Неля Коржовахудожник, куратор, сооснователь Ширяевской биеннале современного искусства |  Марина Лошакдиректор ГМИИ им. А.С. Пушкина |
Мария Кравцова: Я бы хотела обсудить реформу того, что до 2016 года называлось региональной сетью Государственного центра современного искусства, а с 2020-го — региональными филиалами ГМИИ им. А.С. Пушкина. В последние дни прошлого года мы узнали, что один из этих филиалов, а именно — Средневолжский в Самаре, решено ликвидировать. Не было ни официального релиза музея, ни пресс-конференции. Даже сотрудники других филиалов ничего не знали о ликвидации. При этом самарский филиал ассоциируется с довольно известной Ширяевской биеннале — художественным форумом с международным реноме, в котором за более чем двадцать лет существования приняли участие десятки российских и зарубежных художников.
Марина Девовна, собственно, с вами мне хотелось бы обсудить политику ГМИИ по отношению к региональным филиалам, а также то, почему реформа региональной сети началась непублично.
Марина Лошак: На сегодняшний день процедура ликвидации не завершена, документально не оформлена. Как только она завершится, мы, безусловно, выступим с заявлением. Весь прошлый год мы с коллегами из регионов провели в обсуждениях того, как должны взаимодействовать музей и сеть его региональных филиалов. Само название — Пушкинский музей — диктует региональным центрам необходимость адаптироваться к существующей у нашего музея репутации и к тому, что и мы сами, и наш зритель привыкли ассоциировать с ГМИИ. На протяжении всего 2020 года мы меняли и уточняли концепции в попытках выработать ту, что неизбежна. Как только эта концепция будет окончательно доработана и принята музеем, мы проведем пресс-конференцию, на которой обсудим все детали, выслушаем мнения извне и, безусловно, их учтем.
Но что можно сказать уже сейчас. Есть города, в которых уже действуют активные художественные институции, а есть те, где пока вообще ничего нет и где просто необходим разумный и корректный институциональный подход. Именно в том контексте мы анализировали перспективы развития нашей региональной сети, пытаясь понять, где наше присутствие важнее. Мы пришли к выводу, что нам важнее присутствие на тех территориях, где пока ничего нет: в Коми, в Хабаровске, где-то еще. Мы ориентированы на большие, прежде всего образовательные, проекты, которые могут стать драйвером развития этих территорий.
В Самаре живут два прекрасных человека, Роман и Неля Коржовы, чье присутствие определило развитие современного искусства в этом городе. Они многое могут и многое сделали еще до того, как стали частью и ГЦСИ, и тем более Пушкинского музея. Но так случилось, что сегодня в Самаре устойчивую и очень сильную позицию занимает Третьяковская галерея. Именно она реконструирует под свой филиал здание «Фабрики-кухни», которое ранее предполагалось передать ГЦСИ, но которое в итоге досталось ГТГ. Планы у Третьяковки огромные, ее серьезно поддерживает город. Отчасти поэтому мы не видим для себя места в динамичном культурном контексте этого города и больше не готовы поддерживать деятельность Средневолжского филиала. При этом Роман Коржов останется нашим эмиссаром в Самаре, мы готовы выступать партнерами его будущих проектов. Я по-прежнему считаю Ширяевскую биеннале важным проектом и публично подтверждаю, что мы остаемся партнерами биеннале и готовы помогать ей в привлечении средств. Фонд Прохорова гарантировал мне, что в этом году биеннале получит грант, который был обещан ей в прошлом году.
Мария Кравцова: У меня небольшая ремарка. То время, что ГЦСИ был под управлением «РОСИЗО», прошло под знаком экстенсивного расширения сети филиалов. Шли разговоры о том, чтобы открыть Центр современного искусства во Владивостоке, заработал филиал в Саратове... Ваша же стратегия ровно противоположная — вы реорганизуете региональную сеть, сокращая ее. В будущее не взяли не только Самару, но и тот же Саратов, где филиал открылся в 2016 году.
Марина Лошак: Мы не принимали Саратовский филиал — вернее, «РОСИЗО» нам его даже не передавал. Да, когда-то у «РОСИЗО» были самые идеалистические мечты, связанные с развитием сети ГЦСИ в регионах, но в результате на разных территориях мы получили огромное количество абсолютных руин: их невозможно ни достроить, ни вернуть к жизни. Видимо, когда-то у «РОСИЗО» были надежды получить необходимые бюджеты от регионов или в рамках каких-либо национальных проектов и привести в порядок здания, но из этого ничего не вышло.
Пока мы живем вообще без денег, но надеемся, что они появятся благодаря нашему драйву и нашей энергии. Например, мы возлагаем большие надежды на новый попечительский совет музея, который возглавит Татьяна Голикова, рассчитываем на более интенсивную, чем прежде, поддержку от государства. Но честно говоря, когда я соглашалась принять сеть филиалов в состав Пушкинского, у меня были совсем другие представления о том, как будет развиваться эта история. Мне казалось, что мы не будем биться головой в каждую дверь. Но пока нам никто, включая сообщество, которое хочет дискутировать и предъявлять разного рода требования, не помогает. А мне, друзья мои, хочется больше поддержки, потому что пока очень тяжело.
Мария Кравцова: Если я поняла правильно, вы реформируете сеть региональных филиалов, руководствуясь прагматическими соображениями, в том числе связанными с наличием или отсутствием материальных ресурсов на местах.
Марина Лошак: И с ресурсами, и с необходимостью присутствия на определенной территории.
Мария Кравцова: То есть ваша позиция в случае со Средневолжским филиалом заключается в том, что в Самаре и так все в порядке в культурной сфере, поскольку параллельно с филиалом существует еще несколько сильных акторов вроде Государственной Третьяковской галереи. Но я так не считаю. Наоборот, небольшая художественная лаборатория, каковой сейчас является филиал, ни в коем случае не будет дублировать деятельность Третьяковской галереи. Они, действуя вместе, обогатят среду.
Марина Лошак: Маша, эта лаборатория никуда не денется, она продолжит существовать в Самаре. Семья Коржовых, насколько я знаю, не собирается никуда уезжать и продолжит свою деятельность. А мы будем их партнерами. Будем помогать.
Мария Кравцова: Хорошо. Но сокращая, выразимся так, свое присутствие в некоторых регионах, вы готовы идти в другие, туда, где есть ресурсы или некая воля со стороны, например, местных властей, я правильно понимаю?
Марина Лошак: Да, в регионе должны быть акторы, например главы территорий, у которых есть интерес к такому проекту и на которых мы можем опереться. Также мы очень рассчитываем на сотрудничество с университетами. Напомню, наш музей родился из университета, и мы считаем университеты своими первейшими партнерами. Мы уже планируем мощную образовательную программу и собираемся ее реализовывать именно совместно с региональными вузами: сейчас готовим соглашения с Томским и Екатеринбургским университетами…
Мария Кравцова: Извините, я вас перебью. Несколько минут назад вы говорили о вашем желании развивать девственные в смысле культуры территории, а сейчас вы говорите о своем интересе к Томску и к Екатеринбургу — городу с развитой институциональной и культурной средой. Я вижу тут противоречие: из Самары вы уходите потому, что там уже есть мощные культурные игроки, но еще более развитый в этом смысле Екатеринбург вас не смущает.
Марина Лошак: В Томске нет вообще ничего, а в Екатеринбурге мы собираемся присутствовать на Уральской биеннале. Маша, вы пока ничего не знаете, но пытаетесь из меня сейчас вытянуть то, что не имеет отношения к предмету сегодняшней дискуссии. В ближайшее время мы опубликуем концепцию развития региональных филиалов и тогда поговорим. Вы мне подготовите вопросы, я честно на все отвечу, а вы мне расскажете, в чем мы не правы.
Мария Кравцова: Я знаю, что новость о ликвидации Средневолжского филиала очень напрягла сотрудников других региональных филиалов. Вы только что сказали, что, например, в Екатеринбурге вам интересен проект Уральской индустриальной биеннале. Но у ГЦСИ и так есть площадка в этом городе, и ее сотрудники делали зачастую очень качественные выставки. Что будет с ней?
Марина Лошак: Маша, я вам еще раз говорю: вот будет у нас с вами по Екатеринбургу встреча, поговорим про Екатеринбург, а сегодня у нас другая тема. Просто я сейчас не буду про это говорить… Маш, представляете себе, сейчас мы поменяемся местами, я начну вам задавать вопросы, а у меня тоже их очень много.
Мария Кравцова: Я всегда готова ответить на любые вопросы.
Марина Лошак: Но сегодня мы все собрались обсуждать другое, я попыталась это честно объяснить. Это дико тяжелая работа — придумать, как правильно интегрировать в наш состав региональные филиалы, чтобы не казаться сообществу колонизаторами. Мы пытаемся найти какую-то правильную, но при этом органичную истории Пушкинского форму работы с регионами. Я всегда хотела, чтобы одновременно с нами в регионах появились другие сильные игроки, и очень рада тому, что Антон Белов и Екатерина Иноземцева объявили, что в этом году музей «Гараж» еще плотнее будет работать с регионами. Я очень надеюсь, что к нам присоединится и фонд V-A-C. У нас очень большая страна, поэтому нам одновременно надо работать в разных местах. В Самаре остаются Роман и Неля, я их очень люблю и не брошу в любом случае. Поэтому вы не волнуйтесь, все будет.
Мария Кравцова: Я не волнуюсь…
Марина Лошак: Нет, Маш, волнуетесь. И это очень хорошо, это правильно. Все должно быть публично, открыто, обществу нужно держать руку на пульсе. Но нельзя быть просто контролером, надо быть участником.
Мария Кравцова: Марина Девовна права — у нас дискуссия, а не интервью с ней. Поэтому я бы хотела обратиться к Анне Марковне Гор и спросить: правильно ли я понимаю, что интеграция персонального, если называть вещи своими именами, проекта Нели и Романа Коржовых, их творческой лаборатории, главным проектом которой была Ширяевская биеннале, в структуры ГЦСИ была вашей идеей?
Анна Гор: Для начала я бы хотела назвать некоторые вещи своими именами. Может быть, это прозвучит жестко, но это моя позиция.
Во-первых, не всякое изменение есть реформа, поэтому употреблять слово «реформа» в данном случае совершенно ни к чему. Речь пока не идет о реформе — до нее, быть может, мы еще доживем, и она даст новые возможности.
Во-вторых, Ширяевская биеннале — это творческий проект кураторов Нели и Романа Коржовых, который к ГЦСИ имеет косвенное отношение. Он был до ГЦСИ, во время ГЦСИ и, надеюсь, будет после ГЦСИ. Они пришли к нам с этой котомочкой и уходят с этой котомочкой. Но сегодня они приобрели очень серьезного партнера — ГМИИ им. А.С. Пушкина. И это очень важно. В-третьих, как говорил Михаил Ефимович Швыдкой, «из всех искусств важнейшим для нас является недвижимость». И надо признаться, что филиал в Самаре, в отличие от целого ряда других филиалов, был создан для того, чтобы спасти здание конструктивистской «Фабрики-кухни». В процессе этого спасения Коржовы принимали деятельное участие. Но факт остается фактом — филиал создавался под освоение недвижимости, а не для того, чтобы поддержать Ширяевскую биеннале или чтобы достойные люди имели не совсем достойную, но хоть какую-то зарплату. И может быть, эта зарплата, которой сейчас лишился Роман, — единственная реальная его потеря от ликвидации филиала. Да, в какой-то момент произошло поглощение: недвижимость (имеется в виду здание «Фабрики-кухни». — Артгид) отошла другой организации. Это организация с большими возможностями, и в Самаре она собирается реализовывать важные для нее проекты. Но это не значит, что у Коржовых отбирают биеннале, это не значит, что меняется их творческий потенциал. И еще одно — в этом обсуждении меня очень напрягает слово «ГЦСИ». Я глубоко убеждена, что Государственный центр современного искусства прекратил свое существование в мае 2016 года. ГЦСИ больше нет. После этого мы были филиалом «РОСИЗО», сейчас мы — филиал ГМИИ им. А.С. Пушкина. И мы должны учитывать интересы музея. А интересы музея заключаются в том, чтобы выжить в сети филиалов, которая достаточно неожиданно на Пушкинский свалилась и которую он, в общем-то, спас, поскольку альтернативой было бы ее полное исчезновение. И в ситуации, когда ресурсов очень мало, а делить их надо на всех, уходит тот, кого приняли на работу последним. Поэтому давайте встанем на позицию руководителя, который должен каким-то образом прокормить организацию. Да, наверное, со временем что-то изменится в лучшую сторону, а может быть, в худшую.
Марина Лошак: Нет-нет, в лучшую.
Анна Гор: Марина Девовна, надо иметь разные сценарии. Может быть, нам придется вообще по филиалу в год терять — такое тоже возможно.
Марина Лошак: Нет, мы, что, зря стараемся?
Анна Гор: Я очень надеюсь, что не зря. Поэтому давайте не будем все время возвращаться к тому, что прошло. Давайте придумывать новое.
Валентин Дьяконов: Мне хотелось бы обсудить те процессы, которые происходят сегодня в регионах с институциональной точки зрения. Любая организационная или инфраструктурная поддержка предполагает некий набор требований. Если говорить о том, как строится политика «Гаража» в регионах, стоит начать с того, что инфраструктурные проекты, которые мы поддерживаем, помимо финансирования получают еще какое-то количество требований от нашего музея. Я бы назвал эти требования «стандартом видимости». И если у кого-то наши требования вызывают недовольство или внутренний протест, «Гараж» не поддерживает эти институции, даже если их деятельность представляется нам чрезвычайно важной и прогрессивной. И здесь встает вопрос: насколько Роман и Неля действительно считают свою лабораторию, которая в какой-то момент превратилась в филиал ГЦСИ, а теперь развоплощается обратно, именно персональным проектом? Мне кажется, любая затея такого масштаба и такой локальной специфики уже на второй или третьей своей итерации перестает быть персональной и становится — в рамках нашей культурной ситуации — проектом общественного значения. С другой стороны, мне сложно рассуждать об этом, поскольку, как я уже сказал, наши требования к партнерским институциям несколько отличаются от тех, которые предъявляют государственные организации.
Марина Лошак: Валя, вот мы приходим в то или иное место, где нет ничего. Требований нет, нет пространств, нет готовности к участию, нет денег ни с одной стороны. Арсенал в Нижнем Новгороде на сегодняшний день — единственное место, в котором уже есть то, что можно назвать базой. Во всех остальных случаях есть только желание и люди, готовые вместе с нами осваивать пустое поле.
Мария Кравцова: Неля и Роман, что вы и ваш проект приобретаете, а что — теряете в сложившейся ситуации? У вас есть опыт развития проекта как персональной ответственности и есть опыт его институционализации. Вы же не просто так приняли решение интегрировать свою лабораторию в структуры ГЦСИ.
Неля Коржова: С самого начала в основе Ширяевской биеннале лежал лабораторный принцип, логичным продолжением которого стал разработанный нами художественный метод — номадическое шоу. Еще в начале нулевых мы задружились с Анной Марковной и начали сотрудничать с проектом «Культурная столица» Приволжского федерального округа. Когда в 2005 году после четвертой биеннале мы не нашли денег на каталог, я пришла к Анне Марковне и сказала, что мы хотим стать частью ГЦСИ, что и случилось в 2007-м. И неизвестно, как все сложилось бы без ее поддержки. Но если говорить об институционализации, то я хотела бы напомнить, что еще в 1997 году мы с Романом организовали общественную организацию — фонд «Центр современного искусства». Мы это сделали потому, что понимали: нам, небогатым людям и простым художникам, идти не к кому. А еще мы понимали, что это даст нам возможность от своего имени обращаться к самым разным людям и институциям, ведь с самого начала система финансирования биеннале была партнерской, каждая страна оплачивала своих художников. Еще с тех пор мы знаем, что партнеры могут приходить и уходить, но суть нашего проекта должна оставаться неизменной и соответствовать изначально избранной нами стратегии и философии. Мы называем это Ширяевским движением — постоянным поиском новых людей и ситуаций. В основе биеннале лежала не идея притащить мир в село, а идея собраться в безотносительной точке. Художники со всего мира знакомились в Ширяево, образовывали сеть неформальных связей. После Ширяево художники из Штутгарта ехали в Алматы, художники из Алматы — в Эстонию или Италию. Мы получали заявки, в которых было написано: «Здравствуйте, я художник из Канады, познакомился с двумя художницами из Москвы в Венеции, разговорились, и оказалось, что никто из нас до сих пор не был на Ширяевской биеннале, о которой мы много слышали. Есть идеи». Это ценно! Это значит, что художники из разных стран разделяют наши принципы, многие очень серьезно готовятся к биеннале и нередко самостоятельно ищут гранты на реализацию своих проектов. Для них Ширяевская биеннале — способ высказаться вне системы рейтингов.
Сейчас мы ищем новую форму развития биеннале и планируем издание, посвященное двадцатилетней истории проекта, его живому опыту. Хотелось бы продолжить линию Ширяевского движения как ряд симпозиумов в городах — вернее, в местах, связанных с нашим проектом. Это может быть Алматы или маленький город Кальмар в Швеции. Удивительный город Кальмар, где есть художественная школа, почти академия, и остров, на котором можно сделать нечто, что продолжило бы ширяевский опыт разных художников. Было бы очень интересно провести этот форум в Берлине, где живет много оказавших нам содействие авторов и где есть дружественные площадки. Мне кажется, это живой формат, который к тому же не требует больших финансовых вложений. Кстати, в Нижнем хранится знамя Ширяевского движения!
Мария Кравцова: Неля, подождите, такой проект, как Ширяевская биеннале, нуждается не просто в поддержке, но в стабильном финансировании. Когда-то вы за этим пришли к самому крупному и влиятельному в нашей стране культурному актору — государству. Я не оговорилась, государство продолжает играть огромную роль в нашем культурном производстве. У нас есть несколько крупных независимых игроков вроде благотворительных фондов или частных учреждений культуры, но в целом до недавнего времени именно государство во многом конституировало культурную политику, тем более — культурную политику в регионах. В последние годы Ширяевская биеннале позиционировалась именно как проект Срендеволжского филиала ГЦСИ. Я запуталась, кому все же принадлежит бренд биеннале.
Марина Лошак: Бренд принадлежит Коржовым.
Мария Кравцова: Но наверняка в бюджета ГЦСИ была строка «Ширяевская биеннале»?
Марина Лошак: У нас не было бюджетной строчки, ни одной. У вас иллюзии.
Мария Кравцова: Это не иллюзии. Я задаю вопрос, потому что хочу разобраться.
Марина Лошак: Я уже несколько раз ответила на него: денег нет. Государство не дает на это деньги.
Анна Гор: Государство, за редким исключением, не финансирует проектную деятельность наших организаций. В этом году наше недофинансирование по защищенным статьям — имеются в виду зарплаты и коммуналка — вплоть до конца года составляло 40%. В последний месяц, правда, нагнали, но представьте себе, в каком нервном напряжении весь этот год жили все, начиная с Марины Девовны. Что у нас, что у Коржовых, что у «Гаража» забота о финансировании проектов ложится на кураторов и других сотрудников организации. Просто возможности у всех чуточку разные и, соответственно, масштабы проектов чуточку разные. А так, нам никто ничего на блюдечке никогда не приносит.
Марина Лошак: Добавлю: то же самое происходит с одним из самых больших музеев в стране. Деньги на все выставки, на все образовательные программы и так далее нам дает не государство. Средства на все эти проекты мы привлекаем сами. На каждую выставку мы находим спонсора, мецената или попечителя. Государство обеспечивает нам зарплатный фонд и покрывает коммунальные платежи на содержание здания. Все остальное делается на привлеченные средства.
Неля Коржова: В большинстве стран так.
Марина Лошак: Привлекать внебюджетные средства — тяжелая работа, чисто миссионерский путь. Я очень надеюсь, что будущий год окажется лучше, хотя тоже, скорее всего, будет тяжелым. Я думаю, ситуация у ребят вообще очень благополучная. У меня было ощущение, что мы им порядком мешаем, пристаем все время с вопросами, просим объяснить, почему они в свои проекты одних зовут, а других — нет. Им будет намного легче, если они сами по себе продолжат осуществлять свою политику, а мы будем им помогать настолько, насколько они сами захотят.
Мария Кравцова: Я все это слушаю и ощущаю себя странно. Кажется, я просто трачу ваше, представителей серьезных институций, время, задавая дурацкие вопросы. Все довольны ситуацией. Ну закрылся филиал и закрылся. Все произошло по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию. Правда, кроме речи есть еще другие способы коммуникации — например, язык тела. И с этой точки зрения мне, конечно, интересно наблюдать за телесной реакцией всех участников дискуссии. И по этой реакции я вижу, что некоторые вопросы обсуждать прямо физически больно.
Неля Коржова: Вы правы, Мария… Спасибо, что затеяли этот разговор. Проговаривать важно, ведь все уходит в толщу общей памяти, и формируется понимание, будто замалчивание уменьшает боль. А боль, в конце концов, — это проявление жизни. Мы написали первичную концепцию «Фабрики-кухни» как культурной площадки, и она была принята в работу. Несколько лет подряд мы пытались привнести искусство и жизнь в руины конструктивизма, возвратить этому месту его изначальную функцию центра культуры. Слишком много участников и свидетелей этих процессов, чтобы сейчас это кануло в небытие. И было бы здорово в какой-то момент продолжить этот разговор.
Роман Коржов: Я не буду скрывать, что закрытие филиала стало неожиданностью для меня. Но мы поговорили с Мариной Девовной, и я благодарен ей за готовность поддержать следующую Ширяевскую биеннале. При этом я могу сказать, что биеннале не единственный проект, который мы реализовали в Самаре. С 1998 года на остановках общественного транспорта мы делали проект «Улица как музей, музей как улица», в котором развивали идею движения, но на этот раз движения в городской среде. Еще одним значимым проектом нашего филиала стал проект «Волга. Ноль» — попытка обобщить локальный опыт современного искусства в Самаре. Но я могу сказать, что, в принципе, есть смысл выйти из зоны комфорта и заняться проектированием будущего.
Марина Лошак: Мне кажется, что любую ситуацию, даже очень тяжелую, надо рассматривать с разных сторон.
Роман Коржов: Мы стараемся!
Марина Лошак: Я очень ценю, что Неля и Роман сейчас не заламывают руки, а ломают голову, как изменить формат биеннале, как сделать его более привлекательным. Все это очень соответствует моменту. Мне кажется, именно из этого и надо исходить.
Роман Коржов: Я размышлял об исторической ситуации и о том, как соединить Пушкинский музей и региональную сеть ГЦСИ, и хочу предложить подумать о смене правового формата этой сети и переименовании «филиалов» в «центры». Мне кажется, «Волго-Вятский центр современного искусства ГМИИ им. А.С. Пушкина» более органично звучит и в концептуальном смысле выглядит правильнее.
Марина Лошак: Хорошо, Ромочка, подумаем.
