Впервые в Венеции
Весной 1990 года открылся один из самых, вероятно, удачных павильонов тогда еще не России, а СССР. Работы молодых московских художников — Гурама Абрамишвили, Сергея Волкова, Евгения Митты, Айдан Салаховой, Александра Якута и Андрея Яхнина — были выставлены вместе с произведением классика американского искусства Роберта Раушенберга. Один из экспонентов павильона Евгений Митта вспоминает о своей первой Венецианской биеннале и о том, как вообще стал возможен проект «Раушенберг — нам, мы — Раушенбергу».
Роберт Раушенберг. Orrey (Borealis). 1990. Медь, акрил, медные объекты. Художественное собрание Земли Северный Рейн — Вестфалия, Дюссельдорф. Courtesy Robert Rauschenberg Foundation, Нью-Йорк
В конце 1980-х у нас, тогда молодых художников, появилась идея сделать независимую, никоим образом не связанную с официальной художественной системой площадку. Одним из первых заметных событий на этой площадке, которую мы назвали «Первая галерея», стала выставка «Раушенберг — нам, мы — Раушенбергу». Ее история довольно хорошо известна. В 1988 году в Москву приехал Роберт Раушенберг. С ним познакомилась Айдан Салахова и совершенно спонтанно попросила его нарисовать картину. Раушенберг был человек активный, легкий на подъем, и для него это тоже было фаном, своего рода перформансом. Он нарисовал картину, отдал ее Айдан. Чуть позже мы решили показать эту работу в «Первой галерее», а вместе с ней выставить созданные в качестве оммажа Раушенбергу работы молодых московских художников. На выставку пришел комиссар павильона СССР Владимир Викторович Горяинов, который вообще был человеком, хорошо чувствовавшим дух времени. Ему показалось перспективным сделать в павильоне выставку, которая ломала бы все связанные с национальными павильонами стереотипы — показать работу классика американского искусства и произведения молодых советских художников. Эта затея была необычной, даже революционной для своего времени — лишь сильно позже в национальных павильонах начали выставлять работы художников из других стран и делать коллективные интернациональные проекты. Надо сказать, Раушенберг с радостью откликнулся, сделал новую большую работу.
В 1990 году никто из нас толком не знал и не понимал, что такое Венецианская биеннале. Когда мы наконец очутились в Венеции, все происходящее вокруг казалось нам настоящей фантастикой. Поселились мы недалеко от площади Сан-Марко. Вместе с нами жили французские художники, например, Филипп Перрен, который выставлялся в Aperto (в 1990 году в основном проекте Венецианской биеннале, выставке Aperto 90, приняли участие Константин Звездочетов, Лариса Звездочетова и Николай Овчинников. — «Артгид»). Еще мы познакомились с экспонентом павильона Голландии Робом Схольте, очень на тот момент модным художником (потом с ним произошла ужасная история: какие-то ненавистники взорвали его машину, и он лишился ног). Помню, еще в Венецию прибыл Джефф Кунс с Чиччолиной (Чиччолина — сценический псевдоним актрисы Анны Илоны Шталлер. — «Артгид»), который показал скульптуру и фотографии из серии «Сделано на небесах». Он впечатлил, конечно.
Наконец, приехал сам Раушенберг, который всех просто потряс. Ему тогда было уже около 65-ти, и он полностью соответствовал образу западного художника: крашеный блондин, в кроссовках, с молодым бойфрендом и в окружении свиты. При этом Раушенберг был дико общительным человеком, сразу включался во все разговоры, интересовался, расспрашивал, внимательно рассматривал все работы, живо комментировал. Он нам говорил все время: «Ребята, держитесь рядом со мной, светитесь, это ваш шанс!» В какой-то момент он вывез нас на остров Сан-Джорджо, где в одном из небольших ресторанов устроил грандиозный обед. В конце Раушенберг поднял тост за мир и дружбу, за все прекрасное и единение всего и вся, а Андрей [Яхнин] ответил, что праздник заканчивается, скоро мы вернемся в Москву и будем дальше жить без Раушенберга, а он без нас. Роберт растрогался и чуть ли не всплакнул. А потом мы пошли гулять и зашли в какую-то церковь, и Раушенберг, рассматривая росписи XVIII века, мне сказал: «Да, великолепное, конечно, искусство, потрясающее, но не верю я в это непорочное зачатие. Я-то знаю, да и ты тоже, что дети рождаются не от этого, а в результате хорошего секса!»
Горяинов — и как специалист по итальянскому искусству, и как опытный дипломат — очень хорошо понимал все венецианские расклады, но, думаю, даже он не ожидал, что павильону присудят награду. Нам же такая перспектива казалась абсолютно нереальной, поэтому мы уехали из Венеции еще до объявления лучших павильонов, так что присуждение нам «Почетного упоминания» стало полной неожиданностью.
