Игорь Мухин: «Эти люди сделали мне подарок»
Фотограф Игорь Мухин о своем проекте «Сообщники» — истории российского художественного сообщества в лицах и о том, как поменялись (но поменялись ли?) эти лица за последние 25 лет.
Игорь Мухин на выставке курса «Авторский стиль в фотографии». Courtesy Мультимедиа Арт Музей, Москва
Мария Кравцова: Чем является для вас выставочный формат? Поясню: почти все ваши фотографии можно посмотреть в интернете, где у них большая аудитория. Зачем делать именно выставку из того же самого материала?
Игорь Мухин: Непонятно, как себя вести в эти новые цифровые времена, но я все же считаю, что произведение фотографа живет в формате авторской книги и выставки. Конечно, в наше время и интернет также стал площадкой для авторского высказывания, и я отчасти согласен с галеристами, которые говорят, что художник не должен с публикой делиться буквально всем, что у него есть. Но с другой стороны, выставка может случиться или не случиться, а фотограф не может все копить исключительно в себе, и единственный путь для него — делиться с публикой.
М.К.: Одна из ваших выставок в XL Галерее называлась «Сообщники». Не «Арт-комьюнити», не «Художественное сообщество», а именно «Сообщники». Почему?
И.М.: В моем ЖЖ, который я, к слову, недавно закрыл, у меня был тэг «Сообщники», под которым я помещал портреты художников, а еще тэг «Сопротивление», куда я складывал работы с митингов. За годы эти названия стали знаковыми.
М.К.: Под сообщниками обычно подразумеваются люди, с которыми вершишь одно общее дело и имеешь схожие взгляды. Чувствуете ли вы это единство с новым поколением художников и арт-деятелей? И каким общим делом заняты сегодня ваши сообщники?
И.М.: Нас всех объединяет то, что мы создаем произведение и находим возможность поделиться им со зрителем, и в этом мы сообщники. А еще мы никому не нужны. Все люди, которые представлены на этих фотографиях, включая вас, других арт-критиков, поэтов, художников, — никто нас не знает, мы никому не нужны. Конечно, в рамках сообщества мы известны, но на улице мы никто.
М.К.: Получается, что мы сообщники даже не друг для друга, а для стороннего наблюдателя?
И.М.: Я бы даже употребил здесь слово «секта». Мы — сектанты, и ни одному человеку с улицы не понятно, зачем эти стихи сочиняются, зачем эти картины пишутся и зачем фотографы снимают фотографии. Мы же со своей стороны не можем этого всего не делать.
М.К.: Понятно, что этот проект не может быть никогда завершен. Любое сообщество развивается и меняется, приходят новые люди и так далее.
И.М.: Ну почему же. Художник умирает, и завершается его проект. Он больше не может снимать, а если кто-то другой захочет поработать с этой темой, это будет уже совсем другой проект, другой взгляд и другое отношение к этим людям. Вот я сейчас вешаю эти портреты и понимаю, что среди них нет портретов неприятных мне людей. Эти люди сделали мне подарок, пообщавшись со мной, попозировав мне.
М.К.: То есть перед вами не стояла задача социального исследования, в которое, по идее, должны включаться все представители той или иной профессиональной среды?
И.М.: За почти 25 лет было снято много портретов. В 1990-е годы мне часто делали заказы на съемку в различные каталоги, которые так никогда и не были изданы, у меня была жажда общения. Часть съемок я уничтожил — буквально сидел и резал негативы, как раз в тот момент, когда позвонила Лена (Елена Селина, директор XL Галереи. — Артгид) с предложением сделать выставку о художественном сообществе. Это никогда не был проект, который я бы сознательно делал несколько десятилетий, — просто портреты людей, с которыми меня сталкивала жизнь и которых было невозможно не снять. Помню, в 1995 году мы с Александром Зельдовичем пришли на телевидение снимать пробы какого-то актера и встретили во дворе телецентра «Останкино» Владимира Сорокина, которого я снял просто для себя. Или критик Андрей Ковалев курит на приеме в посольстве Франции — у меня был с собой фотоаппарат, и я его снял. Или вот показ моды Александра Петлюры на «АРТСтрелке» — не подойти и не снять Петлюру было нельзя. Есть несколько портретов, сделанных для каталога «Пять лет галерее Гельмана», но это была бесплатная съемка.
М.К.: Я впервые слышу о том, что фотограф, особенно такой как вы, может уничтожать собственные негативы. Просто какой-то Гоголь, который сжигает второй том «Мертвых душ».
И.М.: Все банально. Я продолжаю снимать на пленку, и мне негде хранить новые съемки. У меня никогда не было мастерской, все негативы и контактные отпечатки я храню дома. Уничтожение старого дает возможность продолжать работать дальше.
М.К.: У меня долгое время было ощущение, что наше художественное сообщество не меняется — «на манеже все те же». Ядро сообщества сложилось в 1990-е, и новые люди появлялись в нем нечасто. Но в конце нулевых ситуация резко изменилась, появилось целое поколение молодых художников, а затем и те, кого принято называть арт-профессионалами. У меня есть ощущение, что наше сообщество резко обновилось, помолодело. Но есть ли это ощущение у вас?
И.М.: На моей выставке есть фотографии 1980-х годов, основная масса сделана в 1990 и 1991 годах, и потом я доснимал, просто оказываясь рядом с этими людьми. Я согласен, что да, наше комьюнити — это одни и те же люди. Каждая выставка ГЦСИ состоит из одних и тех же имен, новых в этот круг не принимают.
М.К.: То есть у вас нет ощущения, что появилось именно новое поколение?
И.М.: Определенный приток новых сил был всегда. И в конце 1980-х — начале 1990-х, и в нулевые. Вопрос лишь в том, куда все эти люди потом делись. В художественную среду многие пытаются попасть, но остаются в ней навсегда немногие. На моей выставке нет исчезнувших художников, разве что пара-тройка растворившихся критиков, таких как Николай Шептулин — не знаю, где он и чем сейчас занимается.
М.К.: Какую задачу вы ставите перед собой как фотографом, когда снимаете представителей художественного сообщества? Например, Игорь Пальмин часто старается раскрыть именно творческую принадлежность портретируемого: съемка на вернисаже, среди работ, в мастерской.
И.М.: У меня практически нет работ в антураже, портретов, снятых в мастерских художников, я этого штампа избежал.
М.К.: Какой процент фотографий вы печатаете из сделанных кадров? Вы сами сказали о том, что вам уже негде хранить коробки с негативами.
И.М.: Иногда получается все снять с трех кадров, а иногда потратишь десять пленок — и все впустую.
