Александр Боровский. Чемодан, который гулял сам по себе. М.: Амфора, 2014

Александр Давидович Боровский — искусствовед, куратор, заведующий отделом новейших течений Государственного Русского музея — известен как крупнейший специалист по отечественному современному искусству. Он — автор несметного количества статей в выставочных каталогах и нескольких книг, среди которых есть не только сборники его эссе о современной культуре, но и, например, издание «История искусства для собак» — искусство глазами отечественной дворняги Рыжего и повидавшей мир таксы из ближневосточного эмирата по имени Табакерк Двадцать Седьмая. Не останавливаясь на достигнутом, Александр Давыдович взял новую высоту — и написал книгу для детей (с грифом «6+»), историю девочки Тэйи и довольно самостоятельного чемодана, принадлежащего ее семье. С любезного разрешения издательства «Амфора» мы публикуем фрагмент этой «сказки на вырост».

Тэйе все нравилось в аэропорту. Но особенно — сдавать чемоданы. Кладешь свой багаж (конечно, тяжелые чемоданы мама сама поднимает, правда, всегда в очереди дядечки находятся, которые ей помогут, — но Тэйя свой рюкзачок пристраивает сама) на специальную ленту — багажный транспортер. Человек в форме авиакомпании за стойкой поколдует над своим компьютером — и тот выплевывает твой билет и специальный длинный талон, который он, как галстук, повязывает на ручку чемодана. Готово — и он нажимает на кнопку: раз — и твой багаж уже плывет на ленте, вливается в ручеек других чемоданов, сумок, баулов, рюкзаков. А там, где-то за стеной (это уже недоступно взгляду пассажира, нужно воображение, чтобы это представить), ручейки вливаются в реку. Только подумайте: река чемоданов движется где-то в чреве аэропорта, на каждом — свой номер, каждый находит свою дорогу именно к своему самолету! А если представить себе все чемоданы, во всех аэропортах мира, которые одновременно, то есть в эту самую минуту, находятся в пути! Океан чемоданов! И каждый возвращается к хозяину!

«А вот и не всегда!» — тут Тэйя вспоминала историю папиного чемодана. Это чемодан коричневой кожи, благородно старомодный, с ремнями. Довольно потрепанный — папа, как уже говорилось, налетал, наверное, сотни сотен тысяч километров! По бизнесу! Тэйя не очень разбиралась в том, что это такое, но твердо знала, что бизнеса без перелетов не бывает. Так вот, это был надежный чемодан. И вот однажды в Москве он потерялся! То есть был подменен таким же — старым, видавшим виды чемоданом. Вот что удивительно — среди путешествующих чемоданов большинство однотипных, похожих один на другого и по форме, и по цвету. Владельцы даже специально помечают свой чемодан — ленточкой, брелком, карточкой со своей фамилией, — иначе и сами не отличат на багажной ленте свой багаж от чужого (Кстати, по— английски — а Тэйя уже начала учить иностранные языки — эта лента смешно называется : baggagecarousel, и без перевода понятно — карусель для багажа!). А тут чемодан неординарный, характерного вида. И надо же — и у него нашелся почти что близнец. Даже замки на обоих только защелкивались, а не закрывались на ключики, давно владельцами потерянные. Так и неизвестно — папа ли по привычке, торопясь, подхватил чужой чемодан, оставив свой на подвижной ленте, или это сделал владелец чемодана — близнеца. Им оказался немолодой англичанин, журналист. Папа и не открывал чемодан, войдя в дом, он сразу сел обедать с мамой и Тэйей. Зато англичанин открыл. Легко представить, как он удивился, увидев чужие рубашки, брюки, носки и, главное, папки с чужими деловыми бумагами. На удачу, он сразу нашел папину карточку с телефоном. — Извините, сэр, вы говорите по-английски? — Немного, — скромно ответил папа: вообще-то он свободно говорит на многих языках. — Вы знаете, где ваш чемодан? —Странный вопрос — вот он, в прихожей. — Еще раз прошу прощения, но это — мой. — Не может быть, что я, своего чемодана не узнаю? — А вы откройте, пожалуйста. Папа расстегнул ремни чемодана, щелкнул замком, открыл крышку: Боже, чужие вещи! Рубашки, брюки — все чужое. И груда блокнотов с записями — владелец чужого чемодана, как уже говорилось, был журналистом и собирал материалы для книги про Россию. Папа и англичанин долго рассыпались во взаимных извинениях, и тут же обменялись чемоданами: гостиничный водитель привез папин чемодан и забрал английский. Тут бы и делу конец, но на самом деле история только начинается.

Дело в том, что папин чемодан был не только характерного вида. Он и сам оказался с характером. Ему очень понравилось, что во время всей этой обменной истории с ним носились, как с писаной торбой. О нем велись переговоры. Его отвозил специальный шофер — в гостиничной ливрее и фуражке. Нельзя сказать, что чемодан был недоволен своим хозяином, просто после случившегося он стал как-то по-новому к себе относиться. «С чего это я позволяю себя использовать! Гоняют меня из города в город по суше и воздуху, ни сна тебе, ни роздыху. А сами-то без меня и дня не проведут. Чуть что — лимузин за мной присылают. Пора пожить для себя. Воспользоваться своим положением». Под этим чемодан подразумевал свое положение на «карусели для багажа». То есть возможность соскочить с нее. Не то чтобы вывалиться за борт — чемодан вовсе не хотел царапин и повреждений. Соскочить — просто сойти с того маршрута, который был обозначен в багажном талоне — том самом бумажном галстуке. Наш чемодан попутешествовал на своем веку, все ходы и выходы из мировых аэропортов знал не понаслышке, правила багажных перевозок изучил, так сказать, на своей чемоданной шкуре. Понимал: пока тебя везут в багажной тележке под присмотром хозяина, никуда не денешься. Из самолета тоже не выпрыгнешь. Остается, коли захотелось попутешествовать самому — по своему хотению, как говорилось в старых сказках, — одна возможность. Сбежать, пока ты движешься на этой багажной ленте. Ни раньше, ни позже. А как это сделать — ног-то у чемоданов не бывает? Чемодан, много на своем багажном веку повидавший, знал один способ. Ставят тебя на багажную ленту, она и везет «по адресу» . Через пару минут ты уже в темноте, за стенкой, никто тебя не видит. Двигайся себе, как и другие чемоданы, расслабляйся. Пока у нужного выхода тебя не подхватят грузчики, забросят на специальную перевозную машину, и — к самолету. Вот ты уже и на борту. Но если хочешь изменить маршрут, лови момент, не зевай. У тебя есть шанс. Ты можешь раскачать себя и, бочком-бочком, плавно так, незаметно, перевалиться на соседнюю ленту. Их ведь много вокруг — пересекаются, сливаются в реки, снова распадаются на рукава. Если у тебя есть конкретный адрес, важно знать, на какую ленту перевалиться: мало ли куда завезут. Не успеешь ремни затянуть, как окажешься в какой-нибудь Шри-Джаяварденепура-Котте… Ну а если ты хочешь сюрприза, действуй наобум: переваливайся на любую полосу, хоть встречную, хоть поперечную. На какой-никакой борт попадешь все равно. Зато какой кайф — не знаешь, к какому берегу пристанешь! То есть в каком городе окажешься, где тебя закрутит багажная карусель! Наш чемодан так и сделал. Сначала осторожничал — выбирал места поближе. Скажем, должен был появиться в Петербурге, а устраивал так, что его высаживали в Москве. Вылетал в Пекин, а оказывался в Шанхае. Папа нервничал, требовал в Lost and Found (это так называется специальная служба по розыску багажа в каждом аэропорту — Потеряно — Найдено, проще говоря) немедленно принять меры, горячился. Его просили показать на специальной картинке, как выглядит его багаж. Но чемодан— то был нестандартным, приходилось его описывать: кожа желтая, потертая, нрав смирный, характер отзывчивый — ну что не напишешь, когда пропал твой любимый предмет! Справедливости ради отметим: чемодан возвращали быстро. Надо было видеть, с какой радостью бросался к нему папа Тэйи, подхватывал на руки, чуть в воздух не подбрасывал на радостях! Конечно, чемодану было приятно. Но одновременно он еще больше проникался чувством собственной значимости. Прямо распирало его от самодовольства, пришлось даже лишние дырочки в ремнях просверлить. Решил он, что все себе может позволить. И действительно, попутешествовал всласть — не то что по разным странам, по чужим континентам! И переваливался с одной ленты на другую он уже не таясь, а открыто. — А ну, расступись, — покрикивал он, расталкивая своих собратьев. — Вы все тут как на привязи, все подневольные, а я чемодан свободный! Лечу, куда захочу! Конечно, его возвращали, но уже не так скоро — через несколько дней, а то и недель. Нелегко выудить потерянный багаж в океане других чемоданов! Тем более, что наш чемодан был не потерянный, а беглый. Тэйя первая догадалась, что его отлучки — неслучайные: слишком уж самодовольно поглядывал на нее возвращенный чемодан, когда папа, нарадовавшись, оставлял его в коридоре. Просто лоснился от удовольствия. Улыбался во всю молнию! Только что не подмигивал: знай наших. А ведь должен был выглядеть потерянным: дескать, сколько я пережил, пока домой не вернули, такого натерпелся! Папа ничего подобного не замечал. А если замечал, то не обращал внимания: ну, чемодан немного не в себе , оглушили его все эти приключения . Не поверил папа и специалистам из Lost and Found: те давно уже заподозрили, что с чемоданом творится что-то неладное. — Ну не бывает, чтобы столько раз терялся именно этот чемодан! Похоже, сэр, ваш чемодан загулял (это в иностранных аэропортах так церемонно обращались, а в наших, российских, — попроще : хозяин, сколько можно терпеть выкрутасы вашего чемодана! Беспредел! Он совсем с катушек сошел — отвязанный он у вас какой-то!).

Наш чемодан заметил: во всех аэропортах специальные службы к нему как-то по-особому стали присматриваться, камеры слежения просто прилипли, не упускают из виду. Любой другой чемодан на его месте почувствовал бы: того и гляди, схватят за руку (то есть, за ручку или за ремни). Наш же решил, что все это делается для его безопасности — как вы уже знаете, он слишком многое возомнил о себе: считал себя чемоданным VIP’ом, то есть Очень Важной Персоной. Все шло к тому, что самовольство этой чемоданной персоны пресекут соответствующие службы. Однако е ждала другая неприятность. Е украли! Вот как было дело. Наш чемодан занесло в какую-то маленькую латиноамериканскую страну — он и название позабыл со страху. По справедливости говоря, он сам себя занес, не сказать даже, что случайно: привык баловать себя сюрпризами, вот и доигрался. Аэропорт в столице был слабо обустроен — всего одна взлетная полоса, да и та не принимала тяжелых самолетов. — Безобразие, оказывается, меня везли на старом пропеллерном самолете! Сроду на таких не летал! — возмущался наш чемодан.— А где багажная карусель? Ничего подобного в аэропорту, конечно, не было: все грузилось вручную. (Чего в аэропорту хватало — так это солдат с оружием: обстановка в стране была уже много лет неспокойная, чем дальше — тем хуже.) Грузчики выбрасывали — довольно небрежно, надо сказать, — багаж прямо из самолета на взлетную полосу, а дальше, к похожему на торговый павильон строению аэропорта, его перевозили в обычном грузовике. — Ничего себе экзотика, — подумал наш чемодан, когда чьи-то руки выхватили его из горы предназначенной для погрузки клади. Это были явно не крепкие, привычные к тяжестям ладони грузчиков. Чемодан прихватили потные, дрожащие от страха руки воришки. Тот дождался, когда солдаты охраны отошли перекурить с пилотом, выдернул чемодан и волоком потащил его по поросшему травой полю. — Бездельники, обернитесь! Караул! Какую персону уворовали! — взывал чемодан. Но — мысленно: вс-таки говорить вслух он, при всей своей самоуверенности, не умел. Так что солдаты так и не обернулись, а чемодан похититель затолкал в салон видавшего виды пикапа. Машина немедленно сорвалась с места. Воришек оказалось двое. Сам похититель и водитель. Оба — в цветастых рубашках, какие-то дерганые. Это были самые вульгарные, мелкие представители воровской профессии. Водитель сразу же набросился на напарника:

— Ну и что ты притащил? Разве это чемодан? Нашел чем поживиться. Развалина какая-то. Такому же нищеброду принадлежит, как и ты сам. Ничего хорошего в таком перевозить не станут.

— Ты бы сам попробовал, — огрызался похититель. — Везде солдаты. Еле выбрался. Что сверху лежало, то и прихватил. Да порядочные сюда и не прилетают…

Наш чемодан не успел возмутиться — хотя бы и мысленно : как, он — развалина, хозяин — нищеброд? Что ты мелешь, несчастный воришка! Не успел, потому что дальше последовало совсем уж неприятное.

— Возьми нож, — человек за рулем передал напарнику огромный тесак. — Вскрой брюхо этой развалине. Посмотрим, что там внутри. Уверен, что барахло. Выложи все на сиденье. А это, — он явно имел в виду чемодан, вернее, то. что от него останется после вскрытия, — выброси на ходу. «Плохо дело, — подумал чемодан.— Приключение-то оборачивается злоключением». Но не таков он был, чтобы растеряться. «Быстро вспоминай, чем можно отпугнуть негодяев, — приказал он себе. — Ты же находчивый. Чего они боятся? Конечно, полиции. Но где е взять? Оружие нужно —но откуда оно у меня возьмтся… Хотя… Все сегодня боятся террористов. Бомб подложенных боятся». Чемодан недаром провел полжизни в аэропортах, наслушался объявлений: «Граждане, не прикасайтесь к неопознанным предметам — сумкам, чемоданам и сверткам». Да и среди собратьев-чемоданов шли разговоры о террористах и взрывах, помнится, один даже хвастался, дескать, пережил налт в аэропорту. Кажется, в бейрутском. «Так, но бомбу-то где взять… Думай, думай, — говорил себе чемодан. Страна-то, похоже, бедовая — вон сколько солдат… Значит, и борцы с режимом есть, бомбы взрывают. А как иначе… Тут люди простые, бомбы у них наверняка старомодные, с часовым механизмом. И самый последний воришка знает: перед тем, как взорваться, такая бомба тикает. Так-так, а часы-то у меня есть… (Папа, Тэйя знала, всегда возил с собой будильник. Он столько раз пересекал часовые пояса, что все у него перемешалось, и нужно было ставить будильник по местному времени, чтобы не проспать важные встречи. Вот с этим будильником и была связана последняя надежда чемодана). Надо заставить их тикать». Чемодан собрался с силами и вздрогнул всем своим туловищем. Один раз. Второй. Третий. Однако будильник мирно спал между рубашками и свитерами. Чемодан не падал духом. Вдох— выдох, выдох-вдох, он видел, что такие упражнения делал по утрам папа Тэйи. Ну как тут не пожалеть, что чемоданы не могут делать по утрам и пробежку, как папа Тэйи, иначе в такой ситуации чемодан обогнал бы любого чемпиона. Ну, чего нет, того нет. Оставались «дыхательные упражнения». Постепенно чемодан приблизился к краю сиденья, а затем и упал на пол. — Ты чего там замер, — закричал на своего подельника человек за рулем. — Мышей не ловишь! Сколько тебе говорить — вскрывай это барахло (Надо сказать, речь этих людей была очень груба. Мама никогда не употребляла подобных слов, по крайней мере при Тэйе. Но —что сказано, то сказано, как иначе передать напряжение момента). Воришка на заднем сиденье ничего не ответил. Он прислушивался. А прислушавшись — оцепенел. Потому что услышал отчетливое тиканье: будильник наконец проснулся. Ожил. Наконец — через секунд десять — тиканье услышал и старший воришка, тот, что сидел за рулем. — Ты что принес! — завопил он благим матом. — Бомба! Валим отсюда! Он ударил по тормозам и выскочил буквально на ходу. Второй воришка вышел из оцепенения и тоже сиганул из машины. Оба, хромая — разодрали брюки, сбили коленки в кровь — рванули по шоссе, а затем нырнули в кювет, ожидая взрыва. Не дождавшись, помчались дальше, только их и видели. Пикап, проехав по инерции метров десять, остановился. Только тут чемодан почувствовал облегчение. Тут и полиция подъехала. Смотрят — пустой пикап, внутри старый чемодан. — Машина то, похоже, в угоне, — сказал сержант. Поедем-ка в аэропорт, доложим начальству. Вот тут чемодан почувствовал себя в безопасности. Развалился на заднем сиденье поудобнее — все-таки все бока себе отбил, сопротивляясь криминалу. Однако он рано расслабился. Доехали быстро. — Сеньор капитан, нами обнаружен краденый пикап с чемоданом внутри, — отрапортовал сержант. На чемодане — багажный талон, судя по нему, прибыл с последним рейсом. — Дай сюда, — капитан протянул руку. — Извольте. Тут капитан услышал тиканье. — Ты что мне даешь, болван, — закричал он как оглашенный. — Гибели моей хочешь? Убери это отсюда!— с этими словами он бросился прочь. Но и сержанту своя жизнь дорога — только подметки засверкали. Ну а солдаты уже скрылись из виду: они-то неслись быстрее всех. Чемодан остался в одиночестве. Ему было обидно: надо же, ворюг победил, а никакого тебе почета. Могли бы если не орден навесить на ручку, то хотя бы какой-нибудь почетный брелок. Его размышления были грубо прерваны. Капитан, наконец, взял себя в руки и приступил к командованию. — Отойти на сто метров! Оцепить чемодан по периметру! — крикнул он в рупор. Чемодан не знал, что такое периметр, но слово ему не понравилось, особенно вместе с «оцепить», — как-то неприятно это звучало. Угрожающе. Но дальнейшее звучало еще неприятнее.

_{Подбор иллюстраций осуществлен «Артгидом»}