Конрад Дедоббелер: «Экспозиция — это сцена, а зрители на ней актеры»
В конце июля фонд V-A-C и Московский музей современного искусства запустили третий акт выставки «Генеральная репетиция», сценарий которого сочинила поэт, прозаик и эссеист Мария Степанова. «Артгид» решил выяснить, какую роль в этом проекте играет архитектура выставочного пространства. Бельгийский художник Конрад Дедоббелер, который вместе с Крисом Кимпе работал над сценографией выставки, рассказал Татьяне Сохаревой о том, как сделать видимыми взаимоотношения между объектами и пространством музея.
Конрад Дедоббелер. Фото: Kamil Till, Andrea Velnerová. Источник: 26.bienalebrno.org
Татьяна Сохарева: Составляя скульптурные композиции, над которыми вы работаете как художник, вы акцентируете внимание зрителя на проблеме репрезентации. Удалось ли вам развить эту тему посредством архитектуры выставочного пространства?
Конрад Дедоббелер: Не могу сказать, сумел ли я это сделать. Создание произведения и его репрезентация, как и заложенный в нем смысл и последующее прочтение, — это разные вещи. Уж за что я не беру на себя ответственность, так это за интерпретацию. Это целиком и полностью задача зрителя. С другой стороны, у меня есть свои цели, и я хочу, чтобы они были предельно ясными. Мы с Крисом Кимпе стремились создать легко прочитываемый маршрут через довольно сложно организованное пространство с коридорами, лестницами и непохожими друг на друга выставочными площадками.
Т.С.: На выставке «Генеральная репетиция» встретились произведения разных эпох и направлений. Вы работали с контекстом или, наоборот, стремились его перекодировать, нейтрализовать?
К.Д.: В первую очередь нас интересовало здание музея. Как я уже сказал, оно довольно сложно устроено: одни его элементы отреставрированы, другие — нет, в каждом помещении разное освещение и, собственно, уровень музеографического вмешательства. Мы предложили внедрить элементы, которые бы функционировали как самостоятельная структура внутри этого сплава ранее принятых решений относительно здания. Вместо того, чтобы закрывать на них глаза, мы решили сделать эти предыдущие вмешательства видимыми.
Т.С.: Проект постоянно меняется — это его главная формальная особенность. В названии выставки заложена метафора театрального действа. Получилось ли у вас создать такое же видоизменяющееся, текучее пространство, как вам кажется?
К.Д.: Я думаю, что архитектурно ограниченное пространство само по себе не может быть текучим. Мы можем настаивать на этом, но является ли текучесть на самом деле качеством пространства или это вопрос моды? Поскольку мы не принимаем участия в каждом из трех действий, мы решили создать пространственный парадокс: оставаться статичными и акцентировать внимание на определенных точках и местах. Наша конструкция, так сказать, стоит на страже границ проекта. В течение всех трех актов она находится там, где была с самого начала, оттеняя движение произведений-актеров.
Т.С.: Вам близок театральный подход к экспозиции, который избрали кураторы?
К.Д.: Выставку можно охарактеризовать как демонстрацию объектов или произведений искусства, имеющих культурную ценность. С театром она пересекается в момент презентации. Собственно, театральная постановка — это презентация определенной проблемы. Но выставка имеет другие временные рамки, которые меняются в зависимости от каждого конкретного зрителя — он сам принимает решение, сколько времени провести в музее. Также, в отличие от театральной постановки, выставочный проект предполагает другой тип взаимодействия со зрителем. Он куда менее директивный. Режиссер в театре выступает главным «создателем», навязывающим свои решения автору пьесы, сценографам, музыкантам, актерам. Куратор же скорее интерпретирует выставленные работы и предлагает способ их прочтения или перевода. Конечно, все это малозначимые нюансы, но именно из них и складывается проект. В конце концов, опыт публики важнее всего. Зритель в музее имеет большую свободу — он может напрямую контактировать с объектами, перемещаться, игнорировать какие-то части выставки. На мой взгляд, именно аудиторию стоит рассматривать как главное действующее лицо. Экспозиция — это сцена, а зрители на ней актеры. Художественное произведение, следуя этой логике, становится частью декораций.
Т.С.: Музейное пространство часто предполагает управление взглядом зрителя, его отношениями с объектами. Как вы преодолевали эти особенности?
К.Д.: Свобода зрителя всегда ограничена, но я не считаю, что это вина музея. Он, безусловно, предлагает ограниченный (и ограничивающий) доступ к пониманию объекта — часто это самая простая и яркая метафора. Вопрос в том, можно ли эти ограничения сделать такими же видимыми, как объекты? Именно об этом я думаю, работая и как дизайнер выставочных пространств, и как художник, хотя эта цель и выглядит слишком претенциозно.
Акт 3. Автор сценария — Мария Степанова.
Сourtesy фонд V-A-C
Т.С.: Как вы сформулировали свою архитекторскую задачу в работе над «Генеральной репетицией»?
К.Д.: Я рассматриваю архитектуру как способ организации пространства и в то же время инструмент контроля. Но надо понимать, что ни одна система контроля не может быть безупречной. Взаимодействие с витринами, освещением, стенами, полами, экспозицией в целом — это тоже часть постановки, в которой мы, зрители, играем определенную роль. Мы с Крисом попытались предложить аудитории некоторые подсказки для того, чтобы сделать художественные и кураторские стратегии понятными, видимыми и ощутимыми. Мы были частью команды, работавшей над экспозицией, и при этом проблематизировали механизмы организации пространства.
Т.С.: Есть ли у этой работы пересечения с вашей художественной практикой?
К.Д.: Да, абсолютно! Искусство всегда остается искусством.
