«Зимний сад наслаждений»: интервенция в пространство аттракциона или музей для тиктокеров?
Будто в качестве эпилога к предыдущему году, похожему на сумасшедший аттракцион, 1 января воронежское пространство «Перевернутый Дом» — своеобразный музей для селфи — показало свою коллаборацию с художником Иваном Горшковым. Куратор и критик Александр Буренков анализирует эту работу и рассуждает о том, как искусство может взаимодействовать с аттракционом, не изменяя себе.
Фрагмент инсталляции Ивана Горшкова в интерьере «Перевернутого Дома» в Воронеже. 2020. Courtesy Иван Горшков
«Первый в Воронеже музей современного искусства» и «хайповая площадка для съемок TikTok» — формулировками подобного диапазона находящееся по соседству с ТРК «Арена» двухэтажное художественно-выставочное пространство «Перевернутый Дом» анонсировало в конце 2020 года выставку с одним из основоположников и лидеров воронежской «новой волны» современного искусства Иваном Горшковым. Провокационность и полярность в коммуникации проекта, вторящей кажущейся китчевости площадки, на деле оказались наиболее подходящим контекстом для искусства Горшкова, в своих работах уравнивающего самые разные культурные коды, размещая их в едином, лишенном иерархии пространстве культуры.
«Перевернутый Дом» — популярная в российских регионах бизнес-франшиза, созданная явно по мотивам нашумевших зарубежных примеров — Музея селфи в Лос-Анджелесе и Музея мороженого в Нью-Йорке: по всей России их уже больше пятидесяти (например, в Петербурге «Дом вверх дном» расположен в самом туристическом месте — в начале Невского проспекта, в трех минутах от Эрмитажа). Основав бренд Inverted cult, под которым была анонсирована выставка Ивана Горшкова, создатель бизнес-модели не собирается останавливаться и на этом и готовится в том числе продолжать сотрудничество с современными российскими художниками. Cпиральные горки, надувной дом, розовый вагон метро, лаундж с милкшейками, бассейн с радужной обсыпкой для мороженого или цветными пластиковыми шариками — типичные составляющие музеев для селфи, идеальной бизнес-модели экономики впечатлений, с успехом продающей билеты на свои постоянные экспозиции дороже, чем даже ведущие художественные музеи США — MoMA или Музей Гуггенхайма. Отдельные инициативы, например Museum of Dream Space, филиалы которого неспроста расположены в эпицентрах туристических развлечений — Лас-Вегасе, Голливуде и Беверли-Хиллз, — не скрывают своих изначальных амбиций интерпретировать на языке инстаблогеров иконические художественные проекты прошлого. В случае с Museum of Dream Space оригинальным источником вдохновения стали знаковые для 1960-х «Бесконечные зеркальные комнаты» Яёи Кусамы, переложенные на язык цифрового искусства и эффектных мультимедийных инсталляций, которые грубо заимствуют решения светового и интерьерного дизайна. Experiencial art («искусство опыта») — новый жанр искусства, активно продвигаемый не столько музейными кураторами, сколько маркетологами, в 2020 году был подхвачен мегагалереей Pace. Галерея учредила формат «революционного арт-пространства» для показа только проектов художников, работающих с искусством опыта, — Superblue, названного так в честь художественного движения «Синий всадник» и явно намекающего на амбиции осмыслить то, каким авангард может быть сейчас. Первый филиал Superblue планируют открыть весной 2021 года в Майами групповой выставкой «Каждая стена — это дверь», состоящей из иммерсивных сред коллектива teamLab и художников Эс Девлин и Джеймса Таррелла. По сути, это приведет к институционализации жанра и поискам адекватных способов его показа в условиях растущей экономики опыта и пандемийного мира, предъявляющего новые требования к социальному дистанцированию и взаимодействию в выставочных пространствах.
Взаимодействие искусства с тематическими парками и аттракционами — не самая распространенная международная практика (хотя время от времени появляются отдельные инициативы: например, недавно компания Grün Berlin объявила о переформатировании заброшенного берлинского парка развлечений Spreepark в культурный центр). Тем амбициозней звучит перспектива работы с таким нетривиальным контекстом российских современных художников. Первым в их ряду стал Иван Горшков, всем своим творчеством стоящий на защите абсурда, хулиганского, но безобидного эксперимента, смелого и непринужденного обращения с материалами и текстурами. Его новый проект не исключение: само ироничное название «Зимний сад наслаждений» представляет собой игривый каламбур из словосочетания «зимний сад» и известной картины Иеронима Босха «Сад земных наслаждений», вторящий ассамбляжу из элементов интерьеров советских зимних садов и избыточного интернет-контента, который переработан художником и нейросетью в вычурные коллажи и фотообои. Внимание Горшкова к нетрадиционным материалам и любовь к анархии образов и художественных языков роднит его художественный язык с многоголосием образных миров британской художницы Хизер Филлипсон, в своих буйных средовых инсталляциях создающей структурный дисбаланс за счет смелого комбинирования коллажей, графики, дешевой компьютерной анимации и популярных товаров потребления. Все эти элементы выстраивают лабиринты ассоциаций, обволакивающие своей визуальной поэзией и затем так же незаметно дезориентирующие и сбивающие с толку невозможностью быть декодированными. Другая напрашивающаяся аналогия — сияющие яркими красками и неоновым светом инсталляции американского концептуалиста Алекса Да Корте, преломляющего все темы своих исследований через привычные объекты — мебель, предметы быта, картины, скульптуры. Его иммерсивные среды, обыгрывающие стереотипные решения американских домашних интерьеров середины прошлого века и типичных телешоу 1970-х, выявляют соблазнительную природу материальных вещей в мире, в котором доминирует логика потребления, и устроены так искусно, что собирают свободный поток ассоциаций в очень упорядоченный хаос художественной вселенной автора.
В проекте Горшкова, задействовавшего все пространство дома как один большой холст, огромное количество пластиковых крошечных животных, гуляющих по потолку, связывают воедино алогичный хаос материалов, фактур и предметов. Художник опасался, что все использованное внутри аттракциона посетители «расщепят на атомы», поэтому главными вопросами при подготовке проекта для него стали: как и из чего сделать выставку, если на элементарную сохранность работ рассчитывать не приходится? как сделать так, чтобы не было слишком скучно, слишком занудно для аттракциона? как сделать так, чтобы аттракцион не обесценивал художественное содержание выставки? Решение этой задачи было найдено в игровом отношении к парадоксу самой ситуации взаимодействия современного искусства с вполне сложившимся форматом музеев для Инстаграма и селфи, созданных лишь с одной утилитарной целью — развлекать и служить фоном для фотографий в соцсетях. Может ли заведомо неинстаграммабельное искусство, помещенное, в контекст такого музея, быть воспринято посетителями как привлекательное? Что произойдет, если искусство, высмеивающее и доводящее до предела культуру селфи и обсессивный нарциссизм — порождения прошлого десятилетия Инстаграма и смартфонов — будет размещено в таком контексте как преднамеренная диверсия по отношению к психологии зрителей? Вызовет ли это когнитивный диссонанс в восприятии посетителей аттракциона? Можно ли в российских условиях повторить успех мрачного парка развлечений «Дисмаленд» (создан под руководством Бэнкси в приморском британском курортном городе Уэстон-сьюпер-Мэр силами более чем пятидесяти художников (от Деймиана Херста до Дженни Хольцер) и наполнен традиционными аттракционами и развлечениями тематических парков, сатирически переосмысленных художниками, которые критикуют современное состояние капитализма и массовую культуру)? Каким должен быть предел зрелищности, китчевости, трешовости искусства, чтобы оно было воспринято как таковое в условном музее селфи?
«Перевернутый Дом» рекламирует выставку в соцсетях следующими слоганами: «А вы знали, что наша площадка самая крутая и хайповая? Необыкновенное Арт-пространство — это место для съемок самого классного тик-тока! Наш интерьер позволит удивить зрителя! Наша атмосфера заворожит внимание! Ваш тик-ток залетит в ТОП!». И действительно — интерьеры «Перевернутого Дома» после интервенции Горшкова выглядят прямо как из методички для штурма ТикТока: яркие «вырви глаз» цвета стен, будто взятые со съемок клипов K-pop звезд (K-pop — сокращение от названия музыкального жанра Korean pop. — Артгид), патока и ваниль «на максималках», как на съемочной площадке клипа на песню «Мармеладка» Артура Бабича, радость, бесстыдство и непосредственность, которую тиктокеры возвращают в том числе в популярную музыку с помощью въедливых виральных рефренов. Минимум критических смыслов, являющийся основополагающим для природы тиктока, выражается в абсурдности объектов, выбранных Горшковым для своей инсталляции: предметы одежды, надетые на мебель, фрукты и овощи, облепившие кухонный гарнитур, взявшиеся из ниоткуда куски дерева, леопардовый плед, укрывший дымоотвод, — не пытайтесь понять логику этих пластических решений. Экосистема ТикТока, как Инстаграма или Тумблера, способствует быстрому распространению визуальных субкультурных молодежных явлений, четко распознаваемых эстетических направлений. VSCO girls, названные в честь одноименного приложения для редактуры фото, Light/Dark Academia, появление которых вызвано реакцией на переход образования в онлайн из-за пандемии и интересом к книгам Донны Тартт, или стилизация под цветовую гамму сериала «Эйфория» — молниеносно распространяющиеся по каналам ТикТока субкультуры становятся легкими маркетинговыми механизмами для сбыта новых сезонных товаров и услуг среди масс тинейджеров. Художественная смелость Горшкова, не растворившего свой метод в легко распознаваемых эстетических субкультурах ТикТока, а создавшего собственный интерьер вывернутого наизнанку тикток-хауса, позволяет ему критически осмыслить то, как цифровая среда влияет на выразительные средства искусства и формирует зрительский опыт. На своей сольной выставке «Фонтан всего», с большим успехом прошедшей в 2019 году в Московском музее современного искусства, Горшков обнаруживал новые эстетические возможности в отсутствующей границе между произведениями, понятиями и образами как между разными типами мышления и разными способами описания и интерпретации мира — границе, утраченной в ходе цифровизации нашей жизни и появления возможности свободной манипуляции массивами данных. Ту же стратегию художник применяет и в «Зимнем саде наслаждений», создавая тотальный опыт информационной перегрузки, сбитых ориентиров и пористости эстетических режимов современности. Интернет и новые соцсети как расширения нас самих, нашего сознания и средств познания становятся еще одной сферой для художественного исследования, реагирующего на зашкаливающую простоту общения в ТикТоке с помощью бессмысленных действий, отвергающих другие системы коммуникации: чтобы не пасть жертвой легкости, краткости и бездумности общения на уровне рефлексов, Горшков предлагает сопротивляться сокращению и упрощению коммуникативных режимов, помещая посетителей в ситуацию сбивающей с толку визуальной поэзии.
Музыка тикток-блогеров делается с изначальным прицелом на распространение новых массовых танцев в ТикТоке: следуя той же логике, идеальный сетап для съемок тиктоков должен стимулировать на безумные челленджи, повторение каких-либо цикличных, вирусных действий или движений. Какой челлендж готов предложить «Зимний сад наслаждений» Горшкова? Специфичными сами по себе становятся условия для съемок контента: помимо всего прочего, конструкция перевернутого вверх дном дома смещена на десять градусов, но уже этого достаточно, чтобы создать чувство дискомфорта для вестибулярного аппарата и вызвать ощущение головокружения, легкого опьянения, которое становится дополнительным условием знакомства с экспозицией Горшкова. Челлендж обнаруживается в самой необходимости устоять на ногах, не упасть, сделать фотографии «под углом», зафиксировать этот дезориентирующий гравитационный сбой, стимулирующий калибровку привычной оптики и перцептивного аппарата. Как уверяет современная нейроэстетика, любой эстетический опыт, который мы получаем, основан на информации, собранной множеством органов чувств, а не только глазами, и каждое эстетическое переживание воспринимается всем телом. В дополнение к сенсорным, эмоциональным и когнитивным реакциям, происходящим внутри мозга, текущее состояние тела также имеет решающее значение: будь то холод в помещении, ощущение голода или смещение угла наклона пространства, в котором вы оказались. Исследования показывают, что эстетические качества интерьеров помещений влияют на наше настроение, когнитивное функционирование, поведение и даже психическое здоровье: просторные комнаты и помещения с высокими потолками с большей вероятностью будут сочтены красивыми, а криволинейные пространства способствуют сотрудничеству между людьми. Интересно, что исследования нейроэстетики сказали бы о воздействии на мозг перевернутого двухэтажного пространства Горшкова со смещенной осью? Человеческий мозг приходит в восторг, когда ему удается разгадать загадку, решить головоломку и собрать цельный образ из хаотично расположенных элементов или предметов: эволюционно человеку нужна была физическая мотивация для того, чтобы искать замаскировавшуюся добычу во время охоты или вовремя обнаружить притаившегося в зарослях хищника. Как минимум по этой причине деконструкция и разгадывание визуальных ребусов Горшкова могут доставлять очевидное удовольствие (зрительные нейроны связаны с лимбическими структурами мозга, которые отвечают за эмоции и наслаждение, что и обеспечивает удовольствие от одного только поиска предмета).
Не только маркетологи и архитекторы общественных пространств черпают вдохновение в развивающейся области нейроэстетики — художники также создают проекты, задаваясь вопросами о том, можно ли обойти непредсказуемость искусства и эстетики и запрограммировать эмоции прямо в мозг с помощью науки и насколько наши эстетические предпочтения и деятельность нейронов поддаются измерениям. Ярким примером служит работа победительницы программы Princeton Arts Fellowship 2019 года Ани Лью Affective Induction Spa: Experiments in Programmed Emotions, в которой коллектив ученых, дизайнеров, инженеров и художников из Массачусетского технологического института, опираясь на достижения нейробиологии, вызывал эмоциональные переживания удовольствия и счастья у посетителей Музея изящных искусств в Бостоне (от изощренного звукового массажа методом костной проводимости до щекотания перьями). Гравитация и сама по себе может становиться ресурсом и предметом художественного исследования: в последние годы с этой темой активно работал литовский художник и изобретатель Юлионас Урбонас (его отец в советское время был директором парка аттракционов), развивающий идеи «эстетики гравитации». Сконструированные им по принципу машины смерти американские горки для эвтаназии или платформа, на секунду позволяющая пережить свободное падение, бросали вызов общепринятым взглядам на возможности дизайна, исследовали влияние гравитации на наше восприятие, мышление, технологическое развитие и на те эстетические возможности, что позволяют вообразить гравитация, манипуляции с телесным восприятием, а также опыты, доводящие тело и воображение до крайностей (методология Урбонаса эклектична: это смешение хореографии, инженерии перемещения (включая аттракционы), кинетического искусства и архитектуры соучастия).
2020 год стал годом триумфа российского ТикТока, покорившего не только сердца всех школьников страны, но и YouTube и музыкальные чарты. Закончившее прошлый год почти случайное и курьезное сотрудничество российского современного художника с воронежским аттракционом для тиктокеров стало неожиданно точным и своевременным размышлением о том, как всем нам сейчас сохранить равновесие, будучи дезориентированными постоянным смещением системы координат, когда земля буквально уходит из под ног и все привычные жизненные устои переворачиваются вверх дном.
