In Press: о чем говорят в мире, или Итоги 2015 года
Итоги художественного года глазами мировой прессы: возвращение старых мастеров, выход искусства за рамки и новые арт-столицы.
На выставке America is Hard to See в музее Уитни. Энни Шепард. Из проекта America is Easy to See (осуществлялся на выставке America is Hard to See в музее Уитни). 2015. Фото: © Annie Shepard
Новый год к нам мчится, скоро все случится, сбудется, что снится... — а пока вся мировая арт-пресса подводит итоги года и составляет рейтинги самого лучшего и самого худшего, самого важного и самого неожиданного из того, что произошло в уходящем 2015 году. Кое-какие результаты их изысканий мы уже публиковали: например, топ-десятку художников, взошедших в 2015 году на звездный небосклон по версии Artsy, или главные арт-скандалы года по мнению Artinfo. Но рейтинги за год — особая игра, в которую в декабре играют все-все-все, и мы тоже не можем отказать себе в удовольствии хоть одним глазком посмотреть на эти матчи.
Крупные издания — как специализирующиеся на искусстве, так и массовые — привлекают штатных арт-критиков к ежегодной повинности: составить рейтинг («Артгид», кстати, не исключение, и наш рейтинг вы тоже вскоре увидите). В этом году особенно разошелся британский The Guardian. Поскольку это одно из немногих оставшихся массовых изданий, которое может позволить себе держать в штате сразу несколько художественных критиков, то и публикуют они рейтинг от каждого. Эдриан Сэрл (Adrian Searle) составил свой топ выставок-2015: в нем главным событием стало открытие нового здания музея Уитни в Нью-Йорке на Манхэттене в мае. Великолепное современное здание авторства Ренцо Пиано, первый вернисаж — выставка America is Hard to See об истории американского искусства вне мейнстрима и о связи недооцененных маргинальных арт-движений с историческим и социальным контекстом, множество работ, ранее не выставлявшихся, — в общем, со всех сторон похвалы «новому старому» музею. Пальму первенства среди крупных персональных выставок у Серля делят Соня Делоне в Тейт Модерн, Франсиско Гойя в лондонской Национальной галерее, Хуан Муньос в Hangar Bicocca в Милане, Ай Вэйвэй в лондонской RCA. Кстати, Вэйвэя упоминают почти все рейтинги.
Другой гардиановский критик, Джонатан Джонс, более консервативен: на первое место он ставит выставку Celts: Art and Identity в Британском музее, посвященную кельтскому наследию. Ставит именно потому, что выставка при всей своей историчности имеет прямое отношение к современной массовой культуре и не открещивается от него: и толкиеновские хоббиты, и «Игра престолов» — все это происходит в рамках именно кельтского фэнтези, и выставка хороша именно тем, что прослеживает эти стилистические связи между артефактами тысячелетней давности и предметами вожделения нынешних подростков. Из персоналок Джонс упоминает выставки Джексона Поллока в Тейт Ливерпуль, графики Гойи в галерее Курто, Джозефа Корнелла в RCA и Сарджента в Национальной портретной галерее: в общем, мы понимаем, что вкусы Джонса лежат между классикой и макабр-хулиганством по отношению к этой классике.
Также The Guardian публикует подборку лучших фотографий 2015 года, сделанных фотографами ведущего фотоагентства Magnum, сопровождая их краткими резюме от самих фотографов, каково им было снимать террористические атаки в Париже или страдания активистов украинского «Правого сектора».
Кстати, The Telegraph устами своего критика Марка Хадсона тоже считает, что 2015 год стал годом, когда старые мастера оказались актуальнее молодых волков. И Гойя, и Сарджент были представлены так, что показались интереснее нынешних современников. А вручение премии Тернера не собственно художникам, а архитектурному в первую очередь коллективу Assemble еще раз подчеркнуло, что в нынешний период наиболее интересным является искусство, выходящее за институциональные рамки и вступающее в деятельный диалог либо с историей, либо с практикой искусства.
А в Artrеview Мартин Херберт вместо того чтобы подводить итоги, делает гораздо более полезную вещь: обзоры и анонсы самых интересных выставок остатка декабря и начала следующего года. Здесь, например, масштабная выставка Agitprop!, открывшаяся в декабре в Бруклинском музее. Это не историческая выставка про 1920-е: это выставка о социальном искусстве вплоть до наших дней, от Марты Рослер и Дженни Хольцер до группы «Что делать». Или выставка Шейлы Камерич (Šejla Kamerić) в стамбульском арт-центре Arter о войне в Боснии, показывающая, что искусству не обязательно становиться агитпропом, чтобы быть политическим.
Один из самых живых порталов по современному искусству, Hyperallergic, всегда оправдывающий собственный подзаголовок “Sensitive to Art And Its Discontents”, собрал топ-десятку выставок 2015 года. Лучшим, по их версии, стал проект Mirrors for Princes: Both Sides of the Tongue дуэта Slavs and Tartars, показанный в Абу-Даби. Проект о геополитике, о возможности свободного творчества в странах с автократией и цензурой, об относительности наших представлений, где у культуры центры, а где периферия, был дерзко показан как раз в исламистской стране, где все упомянутое цветет пышным цветом. Поэтому, по версии Hyperallergic, он обошел даже основной проект Венецианской биеннале All the World’s Futures, которому отведено почетное второе место. Также в топ вошли персональные выставки Кары Уолкер и Агнес Мартин в Лондоне и Карлоса Мотта в Киеве, из групповых — The Great Mother в Палаццо Реале в Милане, исследующая женственность как тему и как двигатель искусства, Киевская биеннале, со скандалом отмененная, но все же состоявшаяся в новом виде и пошедшая по модному пути интеграции искусства и общественной дискуссии, и город Гонконг в целом, который в 2015 году стал одной из самых горячих художественных точек на планете.
Designboom выбрал 10 главных проектов в той области искусства, где темой, инструментом, техникой или всем этим сразу выступает человеческое тело. Тело настолько универсально, что через него художники транслируют самые разные высказывания: Блейк Литтл (Blake Little) покрывает тела своих моделей медом, балансируя на грани соблазна и садизма; ресурс Superdrug, вообще-то медицинский, предупреждает женщин (и не только их), что коммерческий идеал «модельного тела» имеет мало отношения к реальному здоровому телу, и демонстрирует, как «Фотошопом» «подгоняют» изображения реальных женщин до несбыточной рекламной картинки; французский художник Томас Мейландер (Thomas Mailaender) накладывает на кожу натурщиц фотонегативы и натурщицы с этими негативами загорают, получая на загорелой коже фотоизображение — прямое высказывание о памяти, запечатленной непосредственно на теле; а тайваньская художница Юнг Ченг Лин (Yung Cheng Lin) протыкает тела своих красавиц-моделей кнопками и покрывает стежками из грубой нити, рассказывая о стандартах, которые общество предъявляет к женскому телу, и о стандартизации бунта против них.
Но от рейтингов давайте отвлечемся на попытки осмысления того, что происходит. В том же The Guardian этим пытается заняться Сьюзен Джонс. По ее мнению, главный итог уходящего года можно свести к тому, что искусство все заметнее распыляется: из своих привычных мест обитания, галерей и выставочных залов, оно выходит на улицы, но главное — улицы тоже приходят к нему. Для действий в сфере искусства уже не обязательно быть художником. Премию Тернера в этом году получил коллектив эпатажных архитекторов, переквалифицировавшихся в общественные активисты. Художественные вроде бы проекты все чаще осуществляются силами гражданских инициатив (grassroots). Художники, будучи людьми крайне небогатыми, солидаризируются с другими небогатыми и ставят своей целью изучить этот класс и дать ему высказаться. Их все больше интересует социальная ситуация, и все меньше — вопросы формы и эстетики.
С другой стороны примерно к тому же вопросу подходит искусствовед из Columbia University Келли Джонс (что ж такое, какое-то засилье Джонсов в нашем выпуске, но это просто очень распространенная фамилия): она исследует высказывание черной расы, чернокожих и цветных художников, но в материале HuffPost она на собственном опыте говорит о притеснениях и исключении, о собственном высказывании как произведении искусства — и эта собственная биография и ее экстраполяции на историю искусства, историю культуры и историю нашего восприятия культуры оказываются много интереснее, чем традиционный искусствоведческий анализ.
Наконец, жирную точку под конфликтом «искусство или жизнь» ставит в Artnews Джон Чаверина, констатируя, что лучшим концептуальным произведением искусства уходящего года он назвал бы не выставку, не картину и не инсталляцию, а телешоу Nathan For You на телеканале Comedy Central. История безработного горожанина средних лет, который устраивается грузчиком в транспортную компанию, чтобы не платить за занятия в спортзале, а чтобы, наоборот, за физические упражнения платили ему, и регулярно взрывающего трудовой коллектив гениальными абсурдными предложениями, — чем не искусство жизни? Тем более что сам исполнитель главной роли — Натан Филдер — в арт-среде совсем не новичок, а о некоторых эпизодах шоу ходят слухи, что автором сценария был сам Бэнкси. Заметка в Artnews достаточно легкомысленная, но открывает пространство для большой дискуссии: 2015 год определенно выдал на-гора и усталость от конвенциональных форм репрезентации искусства, и взлет интереса к тем ее формам, что вплетают искусство в жизнь, выводят на улицы и кладут его неожиданно прямо вам в тарелку в ресторане или в корзинку в магазине. 2016 год, судя по всему, станет годом осмысления таких внеинституциональных форм искусства.
А пока он не наступил, напоследок посмотрите топ-десятку арт-календарей на следующий год от Hyperallergic. Здесь есть на любой вкус: от бабочек до борьбы за права политзаключенных и от изометрической ризографии до фотосессий нью-йоркских арт-хэндлеров (профессиональных перевозчиков и монтажников произведений искусства. — Артгид) в эротических позах. Все без исключения средства от продажи (да, и от арт-хэндлеров в эротических позах тоже!) пойдут на благотворительность.
