Бродский. Коминтерн. Мартиролог

С 25 мая по 14 июня 2017 года в московском Манеже прошла организованная РОСИЗО выставка «Строители нового мира. Коминтерн», центральным экспонатом которой было полотно Исаака Бродского «II конгресс Коминтерна» (1920–1924) вместе с большой серией портретных рисунков к нему. Екатерина Алленова рассмотрела портреты и прочитала биографии строителей нового мира — делегатов II конгресса Коммунистического Интернационала.

Исаак Бродский. II конгресс Коминтерна (Торжественное открытие II конгресса Коминтерна во дворце имени Урицкого (бывшем Таврическом)). 1920–1924. Холст, масло. Государственный исторический музей

Приуроченная к 100-летию Октябрьского восстания 1917 года и посвященная утопии мировой революции выставка «Строители нового мира. Коминтерн», включающая живопись, скульптуру, агитационный фарфор, фотографии, плакаты, мемориальные предметы, — классический пример историко-документального проекта, где искусство выступает в роли исторического свидетельства, и собственно художественные вопросы остаются в стороне. Так обстоит дело, в частности, и с главным экспонатом выставки — картиной Исаака Бродского под названием, вполне сопоставимым с гомеровскими названиями академических картин XVIII–XIX веков: «II конгресс Коминтерна (Торжественное открытие II конгресса Коминтерна во дворце имени Урицкого (бывшем Таврическом))». На полотне размером 320×532 см изображено около 600 человек (для сравнения: на знаменитом полотне Репина — учителя Бродского — со столь же эпическим названием «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в день столетнего юбилея со дня его учреждения» размером 400×877 см — 81 человек). Согласно вступительной статье к изданному к выставке каталогу, посвященному именно картине Бродского, главная и необычайно сложная задача художника состояла в том, чтобы «показать огромное количество людей, не поместив никого спиной ни к оратору, ни к зрителю, и сохранить при этом естественность композиции». Какое уж тут искусство — скорее умение решать головоломки вроде «пятнашек» или пазлов.

Бродский в истории искусства советского периода числится официозным художником, работавшим «в области вождя» (формулировка «я работаю в области вождя» искусствоведческим фольклором приписывается Дмитрию Налбандяну, портретисту Сталина и Брежнева) — достаточно назвать его почти фотореалистическую картину «Ленин в Смольном» (1930), ставшую в советское время чуть ли не иконой. Хотя до революции он был прежде всего пейзажистом в духе «Союза русских художников». Бродский считался конъюнктурным художником и среди коллег, его карьеру «придворного живописца» сопровождали всевозможные дрязги вплоть до политических доносов — например, его пытались исключить из самой что ни на есть просоветской Ассоциации художников революционной России как «идеологически вредный элемент»: дескать, на одном из своих журнальных рисунков 1914 года он изобразил патриотическую манифестацию в честь объявления войны. На что Бродский отвечал обвинявшему его художнику Киселису по принципу «сам такой»: «Должен сообщить комиссии [АХРР], что у самого тов. Киселиса в прошлом имеются произведения, — портреты царских генералов, в т. ч. и Корнилова, сделанных с натуры…».

В общем, это все, конечно, иллюстрирует ситуацию в определенном сегменте искусства 1920-х годов (это же все существовало параллельно с авангардом, с Малевичем, Татлиным, Эль Лисицким и так далее), но как-то не касается художественных качеств самих работ Бродского. Это вроде бы художник, обслуживающий власть, и его назначение — идеологически правильно изображать эту самую власть и ее представителей. Что тут такого художественного обсуждать? Это примерно как обсуждать художественное качество фотографий членов Политбюро ЦК КПСС, которые размещались во всех райкомах и горкомах советских времен.

Исаак Бродский. Ленин в Смольном. 1930. Холст, масло. Государственная Третьяковская галерея

И вдруг портретист и рисовальщик Бродский оказывается художником, заставляющим буквально взглянуть в глаза истории. Речь идет о представленных на выставке в Манеже карандашных портретах, выполненных для картины «II конгресс Коминтерна». Вообще, сам по себе, безотносительно ко всяким идеологическим установкам, замысел создания столь грандиозного группового портрета — это замысел величественный. Репин (любивший гиперболы) именно в связи с этой картиной назвал ученика «Рафаэлем нашего времени». Но ведь для такой картины нужны портретные зарисовки — сотни набросков с натуры. А для таких рисунков в таких условиях, в которых оказался Бродский, нужно исключительное мастерство: «Во время конгресса делать отдельные зарисовки приходилось в самых разнообразных местах, так как делегаты конгресса жили в разных гостиницах, и поймать их было трудно. Некоторые нелегально приехали из-за границы и позировали неохотно. Часто мне приходилось рисовать на большом расстоянии, чтобы делегаты не видели, что я их рисую. Более ста пятидесяти зарисовок было сделано мною с большими трудностями и приключениями, прямо-таки на ходу: в театре, в номере гостиницы, в столовой за едой, у киоска и т. д.», — вспоминал художник.

Бродский в данном случае оказался достойным учеником Репина, явив унаследованные от него портретную зоркость, быструю карандашную линию и психологическую въедливость. Его портретные рисунки гораздо интереснее сделанного им вместе с помощниками живописного полотна.

Но выставка в Манеже, как уже говорилось, — прежде всего не про искусство, а про историю, причем историю патриотическую: революционная Россия и ее коммунистическая партия, соединившие пролетариев всех стран и в течение десятилетий влиявшие на политику во всем мире. И поскольку выставка историческая и просветительская, приводятся биографии каждого из изображенных Бродским делегатов II конгресса Коминтерна (ряд портретов сделан художником уже во время III конгресса, в 1921 году). И вот, например, финалы этих биографий, поистине мартиролог.

Товий Аксельрод (1888–1938), арестован в декабре 1937, расстрелян. Реабилитирован посмертно.

Николо Бомбаччи (1879–1945), в 1927 исключен из компартии за поддержку Муссолини, расстрелян партизанами в 1945 за сотрудничество с фашистским режимом.

Николай Бухарин (1888–1938), в 1937 арестован по делу право-троцкистского антисоветского блока и приговорен к расстрелу. В 1988 реабилитирован посмертно.

Сергей Зорин (1890–1937), в 1935 арестован и приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Умер в заключении. Реабилитирован посмертно.

Михаил Кахиани (1896 — после 1937), в 1937 арестован органами НКВД; дальнейшая судьба и обстоятельства смерти доподлинно неизвестны.

Густав Клингер (1876–1937 или 1943), в 1937 репрессирован по так называемому делу о подпольной националистической фашистской организации Республики немцев Поволжья.

Раймон Лефевр (1891–1920), погиб в Баренцевом море во время бури, нелегально возвращаясь во Францию через Норвегию после окончания II конгресса Коминтерна.

Соломон Лозовский (1878–1952), в январе 1949 арестован по так называемому делу Еврейского антифашистского комитета. Казнен. В 1955 посмертно реабилитирован.

Генрих Маринг (1883–1942), арестован и расстрелян нацистами.

Григорий Мельничанский (1886–1937), в 1937 арестован органами НКВД «за контрреволюционную деятельность» и приговорен к расстрелу. В 1959 посмертно реабилитирован.

Айна Мусабекова, расстреляна.

Абони Мухарджи (1891–1937) , арестован органами НКВД, 28 октября 1937 приговорен к расстрелу.

Пак Динь Шунь (1891–1937), 15 декабря 1937 арестован органами НКВД и расстрелян. Реабилитирован в июле 1956.

Ханс Пегельман (1875–1938), арестован органами НКВД и 16 января 1938 приговорен к расстрелу (в справке прокуратуры СССР была сфальсифицирована дата смерти, 1941).

Карл Радек (1885–1939), арестован и приговорен к десяти годам тюрьмы, где и умер (по официальной версии, убит в Верхнеуральском политизоляторе другими заключенными). В 1988 посмертно реабилитирован.

Иван Рахья (1887–1920), 31 августа 1920 в числе других финских коммунистов убит в Петрограде. По версии Коминтерна, убитые стали жертвами белогвардейского заговора.

Джон Рид (1887–1920), умер от тифа вскоре после завершения II конгресса Коминтерна. Похоронен у кремлевской стены.

Карл Томман (1884–1945 или 1950), после поражения Германии во Второй мировой войне взят в плен Советской армией и погиб в заключении в ГУЛАГе 5 февраля 1950 (по другим данным — в 1945).

Цюй Цюбо (1899–1935), арестован гоминьдановскими властями и казнен.

Николай Шаблин (1881–1925), участник восстания в Болгарии (1923). Во время репрессий после поражения восстания был схвачен и сожжен заживо.

Большинство из этих имен может заинтересовать разве что историков, узких специалистов, но одно дело — по необходимости читать биографии людей, от которых «остается лишь тире между двумя датами», а другое — рядом с этими датами и тире видеть портрет живого человека, запечатленного умелой рукой. Житейские ситуации, в которых Бродскому приходилось делать рисунки, наделяют их пронзительной натурной убедительностью: его герои всматриваются, вслушиваются, улавливают и фиксируют все происходящее вокруг, пишут, читают, вообще живут «здесь и сейчас», а не в качестве портретов в пространстве выставки в Манеже. Так как натурных рисунков много (80), образуется своеобразная документальная кинолента, а вместе с биографиями — наглядная история судеб тех самых строителей нового мира, о которых повествует выставка. Смотрите.

Container imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer image

Публикации

Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100