Топ-5 западных коллекционеров советского неофициального искусства

29 ноября 2016 года на утренних торгах Sotheby’s будет представлена часть знаменитого собрания Якова и Кенды Бар-Гера — коллекционеров из Кельна, которые с середины 1960-х собирали работы советских нонконформистов. Накануне торгов «Артгид» вспомнил знаменитых зарубежных коллекционеров неофициального искусства и их собрания.

Юло Соостер. [Медведи] [Все по домам...]. Бумага, тушь, перо, шариковая ручка, гуашь. Фрагмент. Собрание Альберто Сандретти

Нортон и Нэнси Додж

Американский экономист, профессор Мэрилендского университета Нортон Додж вместе с женой Нэнси собрал одну из крупнейших в мире коллекций советского неофициального искусства. Страстью к коллекционированию он был одержим с детства — собирал марки, монеты, а лет в десять переключился на «нонконформизм»: мальчик собирал пустые бутылки из-под рома, джина и виски всех сортов и форм, выуживая их из мусорных баков, — и это в сугубо безалкогольном тогда штате Оклахома, где действовал запрет на спиртное!

Впервые Додж попал в СССР в 1955 году, еще аспирантом, — он изучал советскую экономику; а с начала 1960-х стал ездить в Союз регулярно. Друг коллекционера, куратор его собрания в Художественном музее Джейн Вурхес Зиммерли университета Ратгерс Алла Розенфельд вспоминает: «Проводником Доджа в этот мир стал русский студент-филолог из МГУ (его фамилию Додж не запомнил), который до этого учился в одном из художественных вузов, но ушел из-за царящей там консервативной атмосферы. Он показал Доджу собственные экспериментальные работы и свел его с некоторыми своими друзьями-художниками. Но самое главное — почти под конец пребывания Доджа в Москве он взял его на закрытую “квартирную” выставку. Она была посвящена творчеству Льва Кропивницкого. Кроме работ этого художника Додж увидел там несколько картин, принадлежавших хозяину квартиры. Его внимание сразу привлекла работа Владимира Яковлева. Доджу удалось тут же на месте приобрести эту работу и еще небольшую, “чемоданного” размера картину Кропивницкого под названием “Внегалактическая логика”. Так зародилась коллекция юного Доджа».

И понеслось. Додж покупал работы нонконформистов, дружил с ними, открывал им «окно на Запад». По его собственным подсчетам, он за свою жизнь потратил на приобретение картин художников советского андерграунда около $3 млн собственных денег. Его друзьями стали Георгий Костаки, Татьяна Колодзей, Леонид Талочкин, Виталий Комар и Александр Меламид, Элий Белютин, Оскар Рабин. В 1977 году Додж организовал в Вашингтоне выставку около 300 работ из своего собрания — «Новое искусство из Советского Союза. Известное и неизвестное» (New art from the Soviet Union: The known and the unknown), — что надолго прекратило его путешествия в СССР, но связи его в советском андерграунде никуда не делись. Только в 1986 году, когда с началом эпохи гласности разделение советского искусства на официальное и подпольное стало терять смысл, супруги Додж приняли решение ограничить свою коллекцию этим временным рубежом — хотя по-прежнему продолжали покупать работы нонконформистов, сделанные ранее.

Собрание Нортона и Нэнси Додж насчитывает более 20 000 произведений и более 1000 имен  — это работы, созданные в период с середины 1950-х до конца 1980-х. Помимо произведений искусства коллекция Доджа также включает архив парижского журнала «А–Я», посвященного современному русскому искусству, архив группы «Коллективные действия», архив ленинградского Товарищества экспериментального изобразительного искусства (ТЭИИ) и архив документальных фотографий. В 1992 году супруги Додж передали коллекцию Художественному музею Джейн Вурхес Зиммерли университета Ратгерс в Нью-Джерси, где, помимо постоянной экспозиции, регулярно проходят тематические выставки из фондов, учреждена стипендия Доджа для студентов и аспирантов, ведущих научную работу на базе собрания.

Яков и Кенда Бар-Гера

О супругах-коллекционерах Якове и Кенде Бар-Гера среднестатистический зритель впервые узнал во второй половине 1990-х, когда их собрание «второго русского авангарда» — неофициального советского искусства 1960–1980-х — показали в России. Тогда же их полюбила отечественная пресса и нарекла ни много ни мало спасителями советского нонконформизма — меж тем, коллекции Бар-Гера на тот момент было больше 30 лет: супруги заинтересовались советским неофициальным искусством во второй половине 1960-х, а до того специализировались на гонимом искусстве Европы и русском авангарде.

Любовь четы Бар-Гера к «не такому» искусству понятна. И Яков, и Кенда — евреи, побывавшие в немецкой оккупации. Кенда чудом выжила в Освенциме, Яков, как он сам вспоминал, «шесть раз был спасен представителями различных стран». После войны Кенда перебралась в Хайфу; Яков, преследуемый уже советской армией как дезертир, окольными путями добрался до Палестины.

Яков и Кенда поженились в 1950-м, в 1963-м им пришлось перебраться в Кельн; тогда же — в 1960-х — супруги начинают заниматься коллекционированием. В 1964 году Кенда, увлекавшаяся искусством, вместе полькой Антониной Гмуржинской открыла галерею — Galerie Gmurzynska, где в основном выставляли работы участников Баухауса, конструктивистское искусство и произведения художников, которые подвергались гонениям со стороны Третьего рейха. Тогда же Кенда заинтересовалась советским авангардом 1920-х и испанскими художниками, пострадавшими от режима Франко.

Позднее, в 1966–1967 году, Кенда и Яков от своих друзей — чешских искусствоведов узнали, что в СССР есть какое-то новое искусство, заинтересовались им, достали несколько работ… и остались верны «второму авангарду» до конца жизни. Творения Ильи Кабакова, Эрика Булатова, Гриши Брускина, Владимира Немухина и других советских нонконформистов (всего в коллекции более 30 художников) чета Бар-Гера получала через знакомых: кто-то провозил работы на дне чемодана или в подкладке сумки; кто-то буквально вшивал картины, рисунки в детские книги; кто-то умудрялся договориться с дипмиссией; некоторые произведения были получены от самих художников, которым чудом удалось не только выехать из СССР, но и взять с собой что-то из своих работ… Яков Бар-Гера вспоминал, что каждая попавшая им в руки картина, скульптура, каждый рисунок, были словно послание в бутылке — никогда точно не знаешь, что именно к тебе «приплывет». Так или иначе, коллекция пополнялась, а уже в 1974 году работы из собрания Бар-Гера участвовали в организованной искусствоведом Петером Шпильманом выставке «Прогрессивные течения в Москве. 1957–1970» (Progressive Strömungen in Moskau. 1957–1970) в немецком городе Бохуме.

Долгое время Бар-Гера путь в СССР был закрыт — Яков считался дезертиром, поэтому впервые он приехал в Союз лишь в 1988 году (после того как Михаил Горбачев смягчил ряд законов). Тогда же Яков побывал в доме художника Валерия Юрлова, у которого хотел приобрести полотна, написанные в 1950-е годы. «У меня не было работ в тот период, — сказал Юрлов. — Единственная работа — та, на которой вы сейчас обедаете». Коллекционер заглянул под стол и увидел написанную на внутренней стороне столешницы картину. Бар-Гера выкупил эту работу, а семье Юрловых подарил новый стол. Через год в СССР съездила Кенда. А в 1990-х началось российское, а потом и мировое турне «второго авангарда» из коллекции супругов. В начале 2000-х Бар-Гера вроде бы хотели подарить свое собрание России, но с условием создания специального музея для коллекции. Однако то ли никто не заинтересовался этим предложением, то ли коллекционеры передумали — в общем, Музея гонимого искусства на просторах нашей необъятной не получилось. Кажется, не получилось его и в Европе (разве что в немецком Золингене в декабре 2015 года открылся Центр преследуемого искусства, но это уже несколько иная история), и вот сейчас коллекция Бар-Гера выставлена на продажу: «Теперь, — считают дети Кенды и Якова, — пришло время позволить другим людям причаститься прекрасному».

Альберто Сандретти

Итальянец Альберто Сандретти — потомственный коммунист: коммунистом был его отец, и в середине 1950-х молодой Альберто, студент философского факультета Туринского университета, убежденный, что в СССР живется гораздо лучше, чем где бы то ни было, отправился учиться в МГУ (не зная ни слова по-русски). Он приехал в Советский Союз в конце января 1956 года, прямо накануне открытия XX съезда КПСС, на котором был осужден культ личности Сталина. Сандретти интересовали философы-экзистенциалисты и Достоевский, но вскоре он осознал, что их логичнее изучать на Западе, и диплом в МГУ защитил по проблеме государства в ранних работах Карла Маркса. Затем несколько лет работал на родине, но в начале 1960-х вернулся в СССР уже как представитель и переводчик фирмы FIAT. Тогда-то он и увлекся искусством советского периода, причем самым разным: от агитационного фарфора, значков, портсигаров, почтовых открыток и плакатов до нонконформистов. Он подружился с Эдуардом Штейнбергом и Борисом Свешниковым, затем с Владимиром Немухиным и Лидией Мастерковой, те познакомили его с Оскаром Рабиным, Дмитрием Плавинским, Львом Кропивницким, цепочка удлинялась, собрание Сандретти пополнялось, тем более что работы мастеров «неофициального искусства» стоили тогда, по меркам итальянца в России, совсем недорого.

В 1970-е Сандретти жил и работал в основном в Италии, но интереса к русскому искусству не утратил: покупал практически все подряд, что вывозили за границу русские эмигранты, а вывозили они много чего, в том числе и произведения авангарда. Тогда же, в 1970-е, он начал выставлять вещи нонконформистов из своей коллекции, и это были едва ли не первые выставки «неофициального искусства» на Западе. 25 работ из собрания Сандретти участвовали в той же выставке «Прогрессивные течения в Москве. 1957–1970» в Бохуме, где были показаны и работы из собрания Бар-Гера, а в 1977 году 16 произведений были включены в скандальную выставку «Новое советское искусство. Неофициальная перспектива» (La nuova arte sovietica. Una prospettiva non ufficiale), показанную в рамках Венецианской биеннале, которая вошла в историю как «Биеннале диссидентов». После этой выставки павильон СССР в Джардини закрыли до 1982 года: «Наши чиновники обиделись, начался шум: “Мы больше не участвуем в биеннале!” — “Не хотите участвовать — сдайте павильон в аренду!” — отвечали они. “А вот и не сдадим!” Но в конце концов все сделали вид, что забыли про этот инцидент и советские угрозы больше не принимать участие в биеннале», — вспоминает в интервью Марии Кравцовой тогдашний комиссар павильона Владимир Горяинов. Между прочим, обветшавший к началу 1990-х павильон, построенный в 1914 году, отремонтировал на свои личные средства именно Альберто Сандретти (России эпохи перестройки не было до венецианского творения Щусева никакого дела), за что получил звание почетного консула России в Венеции.

Джон Стюарт

Джон Стюарт начал собирать русское искусство в конце 1980-х, но лишь потому, что был значительно младше супругов Якова и Кенды Бар-Гера или Нортона Доджа. В начале 1970-х Стюарт окончил Уортонскую школу бизнеса Пенсильванского университета, после чего более 20 лет занимался портфельным инвестированием. Одновременно молодой инвестор изучал историю искусств, участвовал в художественной жизни Нью-Йорка, дружил с Энди Уорхолом, стоял у истоков творческой лаборатории The Kitchen, входил в попечительский совет музея современного искусства Олдрича, был членом совета основанной композитором Филипом Глассом организации MATA и, конечно же, коллекционировал современное искусство (отдавая предпочтение таким художникам, как Джеймс Розенквист, Роберт Раушенберг, Йозеф Бойс, Кики Смит, Дженни Хольцер, Роберт Уилсон, Вик Мунис, Майк Келли, Стивен Буш).

Русское искусство Стюарт начал активно покупать после знакомства с творчеством Ильи Кабакова, работу которого он приобрел в конце 1980-х за $12 тысяч, и за почти 20 лет собрал одну из самых представительных коллекций работ «главного русского художника» на Западе. В нее — кроме восьми из десяти альбомов серии «10 персонажей» — также входили 19 инсталляций, несколько сотен отдельных рисунков и 39 картин мастера. Также Стюарт коллекционировал работы Эрика Булатова (в частности в собрание входили такие непререкаемые шедевры соц-арта, как полотна «Брежнев. Советский космос» и «Перестройка»), Ивана Чуйкова, Семена Файбисовича, Эдуарда Гороховского, Бориса Михайлова, Андрея Ройтера, Андрея Филиппова, четы Копыстянских, Натальи Нестеровой, Сергея Бугаева-Африки, Александра Виноградова и Владимира Дубосарского и многих других. Значительной частью своей коллекции (включая и произведения русских художников) Стюарт владел совместно с партнером, имя которого не разглашалось и под давлением которого в октябре 2007 года коллекция (вся, кроме работ Кабакова, которые позже в рамках частной сделки выкупил Роман Абрамович) была выставлена на торги Phillips de Pury & Co. Общий итог аукциона составил £3 625 320. На торгах присутствовали и активно покупали директор Мультимедиа Арт Музея, Москва Ольга Свиблова (приобрела фотографию из серии «Люрики» Бориса Михайлова), дилер Елена Куприна, коллекционеры Игорь Маркин (также купил две работы Бориса Михайлова, полотно «Красный интерьер» Натальи Нестеровой, «Серию фрагментов» Ивана Чуйкова и «Морской пейзаж» Светланы Копыстянской), Пьер Броше и Владимир Антончук.

Пакита Эскофе Миро

Коллекция Пакиты Эскофе Миро, наполовину француженки, наполовину каталонки, начала формироваться в 1980-е, после того как молодая девушка, изучавшая русский язык, приехала в 1979 году в Россию писать работу про творчество Николая Лескова. В Москве она встретила своего будущего мужа и устроилась на работу переводчиком в посольство Франции. В 1983 году Пакита (все пишущие о ней подчеркивают, что в художественных кругах ее принято называть по имени, а не по фамилии) познакомилась с Сергеем Бугаевым-Африкой — важнейшей фигурой питерского андерграунда тех лет, который пригласил ее в Ленинград, где познакомил со своими друзьями — Тимуром Новиковым, Георгием Гурьяновым, Олегом Котельниковым, Виктором Цоем, Борисом Гребенщиковым, Сергеем Курехиным и другими. Пакита начинает дружить с ними и приобретает (и получает в дар) работы «новых художников». Она вспоминает, как вывозила эти произведения из страны, в рулонах и папках: «Несколько раз у меня в Шереметьево случались смешные сцены. Меня там уже знали и, когда видели, какой “ужас” я вывожу, говорили: “Спасибо, госпожа Эскофе Миро, что вы этот мусор увозите из нашей страны”». Постепенно круг ее знакомых расширялся, и она стала своей и в московских художественных мастерских — в «Детском саду» и в Фурманном. Уехав в конце 1980-х из России, она не оставила коллекционирование и продолжила собирать русское искусство, добавив к нему работы грузинских художников.

О стратегии коллекционирования Пакиты лучше всего сказал художник Никита Алексеев: «Собирательница никогда не приобретала произведения художников, с которыми не была знакома. Картина или объект для нее не только произведение искусства и материальная ценность, это энергетическое поле, где возможно плодотворное общение между очень разными личностями». Сама она также подтверждает это: «Я заметила, что чем профессиональнее я отношусь к собирательству, тем быстрее исчезает то главное, что лежало в основе моей коллекции вначале, — душевное отношение к этим вещам. Я вернулась к своему изначальному принципу — покупать только у самых близких и дорогих мне людей. Эти художники — как будто одна семья. А коллекция — не только история русского искусства, но и моя история. Я осознаю себя через своих друзей-художников».

Сегодня коллекция Пакиты насчитывает несколько сотен работ почти что 70 художников — в ней можно найти все имена «молодого» искусства 1980-х: Георгий Гурьянов, Тимур Новиков, «Чемпионы мира», Константин Латышев, Борис Матросов, Никита Алексеев, Юрий Альберт, Сергей Волков, Вадим Захаров, Гоша Острецов, Андрей Ройтер, Сергей Шутов. А старшее поколение представлено Михаилом Рогинским, Игорем Шелковским и Андреем Монастырским. Собрание Пакиты не институализировано — то есть хранится в ее домах во Франции и Москве, но познакомиться с ним можно в каталоге, выпущенным в 2013 году издательством «Maйер».