ГЦСИ был…
25 мая 2016 года стало известно, что Государственный центр современного искусства (ГЦСИ) становится частью Государственного музейно-выставочного центра РОСИЗО. Об этом сообщил министр культуры РФ Владимир Мединский. Он также освободил от занимаемой должности генерального директора ГЦСИ Михаила Миндлина, так как новую структуру возглавит текущий директор РОСИЗО Сергей Перов.
Courtesy ГЦСИ
Это решение вызвало неоднозначную реакцию в художественном сообществе — в первую очередь из-за его внезапности и неопределенных перспектив новой институции. Директор ГМИИ им. А.С. Пушкина Марина Лошак поддержала это решение, дав комментарий сайту министерства культуры: «Мне кажется, что принцип, сама концепция объединения РОСИЗО и ГЦСИ — это мотивированное движение. <…> Если большое экспертное сообщество будет по-прежнему существовать вместе с обновленным РОСИЗО, объединив усилия, это, безусловно, будет момент обогащения». «Артгид» провел блиц-опрос участников художественного сообщества, задав им два вопроса: как они оценивают деятельность ГЦСИ и что думают об объявленном слиянии.
Дмитрий Гутов, художник:
Деятельность ГЦСИ за эти двадцать с лишним лет я оцениваю как очень важную для России — просто принципиально важную, при всей критике, которая могла быть в профессиональной среде. ГЦСИ все-таки был (можно говорить в прошедшем времени) одним из ключевых явлений в нашей художественной жизни. То, что случилось с ГЦСИ сегодня, полностью укладывается в общий инструментарий уничтожения страны — события последних лет я воспринимаю только таким образом. Никаких даже сомнений нет: это нормальное логичное продолжение всего происходящего в России. Просто неизбежное, принимаемое как данность.
Александр Пономарев, художник:
Я необъективен, так как ГЦСИ родился буквально на моих глазах: я был непосредственным участником процесса его зарождения и всегда считал, что это очень важный шаг в развитии национального искусства вообще, и не только современного, потому что, по сути, это первая организация, которая взяла на себя эту проблематику. То, что Леонид Александрович Бажанов (основатель и художественный руководитель ГЦСИ. — Артгид) продвигал эту историю, было очень важной вещью. Важно и то, что ГЦСИ удалось построить новое здание, и принято решение о строительстве музея современного искусства. Для меня новость о слиянии ГЦСИ и РОСИЗО достаточно странная, конечно. Я пока не могу разобраться в том, что произошло: на мой взгляд, такое переструктурирование — глупость. РОСИЗО всегда было организацией, структурно предназначенной для обслуживания международных выставок, а ГЦСИ — это организация, которая призвана аккумулировать различные тенденции в искусстве и продвигать их в нашем социокультурном пространстве. Такая рокировка абсолютно алогична — на мой взгляд, это все немного смешно. Это как если бы в советские времена комбинат искусства руководил Союзом художников — никакой логики, никакого здравого смысла в этом решении я не вижу. Это неожиданное решение выглядит как-то не очень убедительно и красиво.
Екатерина Иноземцева, куратор Музея современного искусства «Гараж». В 2003–2004 году была сотрудником отдела экспериментальных программ ГЦСИ, в 2015 году — член Экспертного совета конкурса «Инновация-2014»:
Удивительно, что с сегодняшнего дня деятельность ГЦСИ перешла — как в таблице английских времен — в шкалу со всеми прошедшими конструкциями. Как можно оценивать деятельность институции, которая благодаря Леониду Бажанову вообще стала первой в России заниматься современной визуальной культурой на регулярной основе, пробовать и внедрять самые разные форматы, работать со всеми этими художниками, делая выставки, фестивали, премии, книги и так далее? Очевидно, что одна из важнейших заслуг ГЦСИ — создание сети региональных представительств, которые de facto стали полноценными автономными культурными центрами, меняющими контекст в регионах (Поволжье, Урал, Северный Кавказ и т. д.). В какой-то момент личная энергия Бажанова стягивала вокруг ГЦСИ лучшие профессиональные силы: кажется, все, кто хоть сколько-нибудь активен на сегодняшней сцене, прошли через ГЦСИ. Я, например, с невозможным теплом вспоминаю период работы там — кстати, это крайне важный опыт для молодых людей, потому что это про очень специальную, замешанную на энтузиазме и иногда чистом альтруизме деятельность, которая обучает правильному отношению к искусству и живущим художникам. И, честно говоря, я не представляю, как ГЦСИ может встроиться в структуру РОСИЗО, как институция и люди, заточенные на работу с живыми художниками и процессами, могут адаптироваться к формату РОСИЗО, главные функции которого максимально далеки от выставочной деятельности и работы с современными художниками. Что стоит за этим «укрупнением» или «слиянием и поглощением»? Зачем РОСИЗО нужен ГЦСИ, нужна коллекция, нужны все экспериментальные программы, премия «Инновация» и филиалы, в конце концов? Что за гибридное образование нам придется наблюдать, и в чем смысл, кроме привычных политических многоходовок? Непонятно. И очень грустно.
Виктор Мизиано, куратор, главный редактор «Художественного журнала». Трехкратный лауреат конкурса «Инновация» (2006, 2011, 2016) в номинации «Кураторский проект». В 2002–2006 годах — заместить генерального директора Государственного музейно-выставочного центра РОСИЗО:
Думаю, я неплохо знаю ГЦСИ. Он создавался на моих глазах в начале 1990-х и за минувшие годы мне приходилось сотрудничать со многими его филиалами. И думаю, я неплохо знаю РОСИЗО. В 2000-е мне довелось проработать здесь несколько лет, причем в должности замдиректора.
То, что РОСИЗО пережило эпоху реформ 1990-х, когда многим казалось, что организация эта отжила свое, — это большая удача. В ней есть своя никем не дублируемая миссия и функция в системе искусства. Хотя несомненно и то, что РОСИЗО, каким я его помню, нуждалось в развитии и модернизации, и предполагаю, что работа это и до сих пор еще не доведена до конца. Аналогично и ГЦСИ: на протяжении всех лет его существования мы — деятели современного искусства — регулярно его критиковали и указывали на уязвимые места в его работе. Но несомненно, что в России это старейшая, наиболее зрелая и профессиональная организация в мире современного искусства.
Слияние же этих двух организаций выглядит настолько мало оправданным, что может быть квалифицировано как нелепость. У двух этих организаций совершенно разные истории, разные задачи и сферы деятельности, которые предполагают мало совпадающие между собой профессиональные компетенции. Мне трудно себе представить, как две эти организации, работая в рамках одной структуры, смогут поспособствовать повышению собственной и взаимной эффективности и профессионализму. Возможный аргумент, что обе организации находятся в поле художественной культуры, мне не представляется оправданным: Большой театр и театр на Таганке, консерватория и театр оперетты также находятся в общем профессиональном поле, но их — по крайней мере, пока — никто не объединил.
И наконец, каждая из этих институций и так уже по нынешним временам отличается почти избыточным масштабом, а то, что появляется с их слиянием, будет обладать уже циклопическими размерами.
Если это слияние делается ради того, чтобы, исходя из каких-либо оправданных или неоправданных соображений, сменить руководство ГЦСИ, это можно было сделать и не объединяя с РОСИЗО. Но, в любом случае, не думаю, что было бы вздорным считать, что, отстраняя от работы тех, кто, собственно, создал ГЦСИ и посвятил его становлению более двадцати лет профессиональной жизни, Минкульт должен был бы публично мотивировать свое решение.
Марина Колдобская, художник, куратор. В 2003–2011 годах была директором Санкт-Петербургского филиала ГЦСИ:
Я пришла в ГЦСИ в начале 2000-х, когда еще были достаточно серьезные надежды на модернизацию, вестернизацию и в целом нормализацию культуры и ее отношений с государством. Была иллюзия, что государство может стать мотором культурного развития, что интеллигенция может с ним сотрудничать к обоюдной пользе, и что если не воспользоваться таким шансом, то потом нам не на кого будет пенять, кроме себя самих. Мною также двигали воспоминания о Гинхуке и Вхутемасе, которые были государственными учреждениями. И хотя их через какое-то время прикрыли — они успели сделать много такого, что вошло в историю мирового искусства.
Своя специфика, конечно, была. Государственный бюджет и государственная бюрократия — это отдельная неинтересная история в духе театра абсурда; мне пришлось в ней долго разбираться, прежде чем заняться собственно профессией. Однако какие-то движения в нужную сторону, казалось, были: нам обещали большое здание, было какое-никакое финансирование — маленькое, но позволяющее стабильно работать в городском поле. И в целом были надежды на не то чтобы легализацию современного искусства — скорее на нормализацию ситуации, это ведь нормально, когда современное искусство является частью национальной культуры. Несколько лет, при всех странностях системы, у меня было это ощущение нормальности: как будто машины, наконец, поехали в правильную сторону и на светофорах зажегся зеленый свет.
Через несколько лет ситуация стала заметно пробуксовывать. Бюрократическая возня стала отнимать непропорционально много сил, появился стилек новорусской бюрократии и в отношениях с начальством. Если изначально мне было сказано: Марина, мы не можем дать тебе ничего, кроме статуса и карт-бланш; тебе на месте решать, что нужнее делать, лишь бы шла работа и было движение, — то к концу нулевых появились поползновения приказывать.
В Санкт-Петербурге городские власти смотрели на нас доброжелательно, но без особого интереса. Здесь есть два гигантских федеральных учреждения культуры — Эрмитаж и Русский музей, при них стали открываться профильные отделы современного искусства, и власти искренне не понимали, зачем нужен еще и ГЦСИ. А московское финансирование нашей деятельности было совершенно непропорционально масштабам и значению города. На каком-то этапе проблем стало больше, чем эффекта, к тому же задули другие ветры, консерватизм стал крепчать. Тем не менее нам удалось сделать довольно много интересных проектов. Из самых крупных я могу назвать созданный ГЦСИ совместно с некоммерческим культурным фондом St.Petersburg Arts Project международный фестиваль медиаискусства «КИБЕРФЕСТ», который успешно проходит по сей день и стал крупнейшим в Восточной Европе; первую осмысленную презентацию петербургского искусства в параллельной программе Венецианской биеннале (в сотрудничестве с тем же St.Petersburg Arts Project); очень плодотворное многолетнее сотрудничество с Образовательным центром Эрмитажа; запущенную под Петербургом, в Кронштадте, первую государственную международную арт-резиденцию.
Олеся Туркина, куратор, ведущий научный сотрудник Государственного Русского музея. Лауреат конкурса «Инновация-2004» (2005) в номинации «Теория, критика, искусствознание»:
Возникновение ГЦСИ в начале 1990-х было уникальным событием: современное искусство оказалось легализовано на государственном уровне. Понятно, что не сразу появились свои пространства, бюджеты, возможность собирать коллекцию, но само учреждение ГЦСИ было знаковым шагом со стороны государства. Появились филиалы, ведущие невероятную работу в регионах — Калининграде, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде и других. Началось создание коллекции, что очень важно. Появилась первая учрежденная государством премия в области современного искусства — «Инновация».
Мне много приходилось сотрудничать с ГЦСИ и от лица Русского музея, и как независимому куратору. Еще до открытия «Арсенала» (выставочный комплекс Волго-Вятского филиала ГЦСИ. — Артгид) мы делали в Нижнем Новгороде большую выставку из коллекции отдела новейших течений Русского музея. ГЦСИ договорился с Нижегородским государственным художественным музеем, и выставка прошла феерически: на третьем этаже висел Михаил Ларионов, а ниже, у нас — Олег Котельников и Тимур Новиков. Выставка была сделана очень профессионально, интерес к ней был огромен, ГЦСИ организовал сопровождающий курс лекций. В 2014 году в сотрудничестве с ГЦСИ Евгения Кикодзе и я и делали в Музее Москвы выставку «Другая столица», представившую петербургское искусство так полно, как, пожалуй, его еще никто не представлял за последние 25 лет. В 2015 году при моем участии, но уже не от Русского музея, а от Центра современного искусства имени Сергея Курехина мы привезли в нижегородский Арсенал выставку «По следам “Поп-механики”-2», и тоже впечатления от сотрудничества остались самые положительные. Я много читала лекции в филиалах ГЦСИ, участвовала в конференциях, например, в рамках Уральской индустриальной биеннале в Екатеринбурге. От общения с ГЦСИ всегда оставалось ощущение профессионализма. В чем ГЦСИ всегда опережал классические музеи — это в пропаганде современного искусства, в просветительских и образовательных программах.
Перспектива подчинения ГЦСИ РОСИЗО меня не радует. Для ГЦСИ крайне важен независимый, «отдельный» статус. РОСИЗО не сосредоточено на современном искусстве, оно занимается организацией выставок, что тоже важно, но современное искусство — это область со своим словарем, стратегиями и особенностями, которые в результате слияния, скорее всего, пропадут. Это очень жаль, потому что современность для нас важна, а искусство, культура — единственный способ ее осмысления. Сейчас в крупных музеях — Эрмитаже, Русском музее, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Третьяковке — появились отделы современного искусства, но это другое, это музей делает шаг в сторону современной художественной проблематики и музеефицирует ее, а ГЦСИ был важен именно как обладающий независимостью.
