Конструктивизм в архитектуре

15 января 2014 года в рубрике «Архив» мы опубликовали статью Л. Рощина «Функционализм не наш стиль» (Искусство в массы. Журнал Ассоциации художников революции. — Июнь 1930. — № 6 (14). — С. 14–17). В тексте, писавшемся как ответ на статью архитектора и теоретика конструктивизма Романа Хигера, были раскритикованы участники «Объединения современных архитекторов» (ОСА) и «буржуазный конструктивный функционализм», который должен был, по мнению Рощина, уступить место истинно пролетарскому стилю в архитектуре. В рамках сегодняшней публикации мы обращаемся к первоисточнику — опубликованной в журнале «Революция и культура» статье Романа Хигера «Конструктивизм в архитектуре».

Как и что
нужно
строить

 

Идет огромное жилищное строительство. Возводятся целые городки, в которых размещаются десятки тысяч пролетариев. Но у этого строительства есть основной решающий недостаток: новые огромные дома мало рассчитаны на новый коммунальный быт, на содействие через жилище формированию нового человека. Многоэтажные корпуса разбиты на крохотные квартирки, и предусматривается все, чего требуют индивидуалистические, мещанские интересы и вкусы. Общественные углы либо отсутствуют, либо в загоне.

Мало клубов, библиотек-читален, яслей, столовых, прачечных, физкультурных площадок, — всего того, что должно внедрять коллективистические навыки в повседневный быт. Мало задумываются строители и о форме возводимых ими зданий. Архитектура наша — бесформенная, случайная смесь разнообразнейших стилей.

Все эти вопросы — о внешности нового жилища, о внутреннем устройстве его — мы ставим на обсуждение наших читателей.

Редакция.
Р. Хигер


Конструктивизм в архитектуре

Разрешая проблемы культурной революции, нельзя игнорировать советскую архитектуру. Ибо нет ни одного вопроса, касающегося общественного быта, который не связан был бы в итоге с той или иной новой архитектурной проблемой.

Если, например, вы стремитесь высвободить советскую семью и советскую женщину из-под тирании мелочных забот о «домашнем очаге», вы неизбежно задумаетесь над архитектурной проблемой нового жилья, над проблемой дома-коммуны, централизующего изготовление пищи, воспитание детей и т. д. и тем самым упраздняющего тягостный рабский труд так называемой «домашней хозяйки»...

Если вы хотите оздоровить, «окультурить» отдых широких рабочих масс, привить им органические навыки к художественному зрелищу, к книге, к спорту и т. д., вы неминуемо придете к архитектурной проблеме нового клуба, который был бы спроектирован и построен с всесторонним учетом психологии рабочего, его нужд, его культурных запросов, который сделался бы для трудящегося вторым жилищем.

Если вы хотите, наконец, чтобы окружающая трудящихся обстановка — в комнате, на предприятии, на улице — повышала их жизнеощущение, радовала глаз, наполняла организм уверенностью и бодростью, — вы придете опять-таки к проблеме наиболее рационального архитектурного оформления отдельной комнаты, жилища в целом, предприятия, улицы и, наконец, города.

То обстоятельство, что современный архитектор направляет развитие всех видов человеческого жилья и целых архитектурных комплексов — городов и поселков, позволяет ему постепенно коренным образом изменить нынешние пространственные формы и современную обстановку человеческой жизни под углом зрения строгой целесообразности. К чему же сводятся, в самых общих чертах, его задачи? Во-первых, к необходимости добиться наибольшей удовлетворенности социальных запросов нового человека, вводя их в соответствующее им новое архитектурное русло, и, во-вторых, к необходимости удовлетворить тем же путем его новые, непрерывно растущие социо-биологические запросы, вытекающие из развивающихся форм его нового социально-экономического бытия. Эту задачу — достигнуть соответствия пространственных форм и «обстановки» человеческой жизни с новыми непрерывно эволюционирующими био-социальными запросами пролетариата, стремится выполнить — и частично уже теперь выполняет — в советской архитектуре конструктивизм.

Возник у нас конструктивизм в 1920 году и, пройдя за последующие годы ряд значительных этапов развития, в настоящее время оформился во вполне устойчивую, внутренне-сплоченную систему художественного мышления. В архитектуре конструктивисты, организованные в «Объединение Современных Архитекторов» (ОСА) и издающие при Главнауке журнал «Современная Архитектура» (СА), стремятся опереться на науку и технику, используя как их методологическую базу, так и отдельные научно-технические достижения. Отбрасывая идеалистические бредни об «интуиции» и «вдохновенном» творчестве, конструктивисты убежденно и решительно переходят на рельсы планомерной и насквозь осмысленной целесообразной творческой деятельности. Центральное место в идеологии архитектурного конструктивизма занимают, таким образом, задачи органической увязки архитектуры с общественно-бытовыми, производственными, экономическими и психологическими условиями и отношениями растущего социального уклада, увязки, сводящейся в итоге к проблеме всесторонней рационализации архитектуры. Изыскивая пути и средства разрешения столь сложной задачи, архитектор-конструктивист становится на путь изобретательства новых типов архитектуры, овладевая постепенно как творческим методом изобретателя, так и всей суммой необходимых ему научно-технических знаний. Этот творческий метод изобретателя, названный конструктивистами «методом функционального творчества», является костяком и идеологическим стержнем конструктивизма. Что же наиболее характерно для этого метода? В самых общих чертах следующее: во-первых, отчетливая и ясная, не допускающая двусмысленностей, формулировка новой для данного общества задачи-цели, подлежащей достижению и требующей разрешения, и, во-вторых, конкретное и точное выяснение всех неизвестных условий, обстоятельств и отношений, всех средств, способствующих наиболее рациональному решению этой задачи. Поясним этот функциональный метод примерами.

Если говорить, скажем, о наших общественных зданиях, предназначенных в большинстве случаев для огромных людских коллективов, то здесь функциональный принцип конструктивизма ставит своей целью в первую очередь выработку новых архитектурных планов, в которых были бы наиболее рационально разрешены проблемы пространственного распределения и свободной циркуляции мощных людских потоков. В какой мере это важно, знают все, посещающие, скажем, наши театры. В большинстве из них образуются обычно чудовищные «заторы» и «пробки» из человеческих тел на лестницах, перед гардеробами, у входов. В функциональной архитектуре, исследующей схемы движения людских потоков в каждом типе общественных зданий, строящей для них «графики движения» и в соответствии с ними планирующей здания, такие нелепости устраняются.

Если, далее, мы будем говорить о применении функционального метода к жилью, то здесь он требует изобретения новых — коммунальных — форм его и, наряду с рациональным с точки зрения психогигиены и психотехники оформлением жилища, дифференцированности планов жилища по типу трудящихся. Рабочий-горняк или рабочий-транспортник, агроном или физик, инженер или поэт имеют ряд профессиональных особенностей, привычек, запросов, которые, будучи учтенными и удовлетворенными в планировке их жилья, могут в значительной мере повысить и качество их продукции и полноту отдыха. Столь же тщательно с точки зрения конструктивизма должна быть проанализирована, в порядке научной организации труда и отдыха, проблема внутреннего оборудования жилищ (конструкция и расположение столов, шкафов, стульев, кроватей и т. д.) в связи с происходящими в этом жилье движениями конкретного социально-физиологического людского типа. Наше жилье должно быть приспособлено «для экономии шагов», для сохранения и рациональной траты мышечной и нервно-мозговой энергии. Поэтому конструктивисты с сугубым вниманием изучают современную «машинную архитектуру» (пассажирские кабины аэропланов, вагоны-рестораны и т. д.), в которых чрезвычайно рационально и остроумно использован каждый квадратный сантиметр пространства. Нечего и говорить, какое огромное значение имеют эти рационализаторские тенденции конструктивизма в связи с нашей жилищной нуждой. Наконец, в применении к нашему фабричному строительству функциональный метод требует, наряду с максимальной целесообразностью протекания производственных процессов, всестороннего архитектурного учета труда рабочих, рассматриваемых не как объект, а как субъект производства.

 

 

Уродства жилищного строительства

Продолжает еще мещанин крепко держаться за свое частное имущество, дорожит «собственным» углом, продолжает возводить особнячки. Но не мало и крупных зданий, предназначенных для целых коллективов, являющих собой образцы уродства. Вот вам унылая многоэтажная казарма, бесцветная, мрачная. Внутри длиннейшие вонючие коридоры, тесные комнаты-камеры. В таком доме мало кого занимает быт жильцов, и вот выстраиваются по стенам божницы, дуреют от непрерывной качки в подвешенных к потолку зыбках младенцы, гнутся домашние работницы у «русских» печек, гости в пальто и платках сидят на кроватях, продукты хранятся в уборных. Сюда новый быт внедрять трудно. Для детского уголка место отводится перед дверью клозета, и естественно, что ребятам этот «уголок» не нравится, они бегают по двору, забавляются раскопками в мусорном ящике. Такие дома — мешают выкорчевывать косность, мещанство, предрассудки.

Особенного внимания заслуживает вопрос о художественной и идеологической ценности конструктивизма в связи с его принципами оформления архитектуры и вообще вещей. Вопрос этот вызывает оживленные споры в наших художественных кругах и, в особенности, в среде вузовской молодежи. Критики конструктивизма полагают, что идеология последнего сводит на нет художественные задачи архитектуры, что, свойственные искусству, задачи эмоционального и идейного воздействия на зрителя ускользают якобы из поля зрения конструктивиста, что он эти задачи даже сознательно «изгоняет» из своей работы.

Давно уже стало избитым местом, что архитектура — наиболее социальное из искусств. Конструктивисты, учитывая исторический опыт, убеждены, что в архитектуре кроются огромные возможности организующего и эмоционального воздействия на людские массы. Все мы знаем, что немой язык архитектурных масс, их масштабы и организация в пространстве могут быть — силой своего воздействия — подчас красноречивей и убедительней самого пламенного слова. Например, совершенно очевидно, что средневековые готические соборы, построенные с изумительным для того времени знанием и всесторонним учетом людской психологии, служили формами своими одним из актуальнейших средств религиозной пропаганды.

С тем большим правом, учитывая еще небывалый в истории социальный размах и огромную сферу советской культуры — «массовидность» ее, можно и должно требовать этих общественно-выразительных, т. е. художественных и даже, до известной степени, агитационных, функций от нашей большой советской архитектуры. Но здесь, естественно, возникает вопрос: каким должно быть архитектурное оформление в наши дни, какими принципами должно оно руководствоваться, чтобы быть в состоянии выполнять эти функции безмолвного выразителя господствующих в нашем обществе настроений, эмоций и идей пролетариата? Разберемся в этом.

Экспериментально доказано, что каждая разновидность формы является определяющей для возникновения того или иного настроения и чувства. Каждая вещь может, в той или иной степени, благодаря воздействию своих формальных признаков почти непосредственно влиять на нашу «душевную» жизнь. Такими же носителями и рассадниками определенных эмоций и настроений являются архитектурные объемы, плоскости и линии в их разнообразной обработке. Принуждая наш взгляд следовать за закономерным сочетанием этих элементов, архитектура всегда вызывает у зрителя ту или иную эмоциональную гамму: скажем, ощущения могущества, уверенности, спокойной и сосредоточенной силы или, наоборот, беспокойства, неуверенности, гнета и т. д. Если эти настроения созвучны господствующим общественным эмоциям, то здание можно назвать эмоционально-выразительным для своей эпохи.

Но те же архитектурные элементы (об’ем, плоскость, линия) одновременно со своим эмоциональным воздействием дают нам и чисто-интеллектуальное представление о назначении здания и о его конструктивно-технических строительных принципах или, что то же самое, о степени функциональной выразительности здания. Мы называем здание функционально выразительным, если налицо полное соответствие объемных, плоскостных и линейных форм его с целевым назначением с внутри-пространственной системой организации здания и с его конструктивной схемой. Для разбираемого здесь вопроса чрезвычайно важно отметить, что эмоциональная выразительность каждого архитектурного произведения исторически меняется, обуславливаясь социальными «сдвигами» — изменением классовых соотношений в обществе и, соответственно этому, господствующей целевой установки. Причем эта эмоциональная выразительность здания исторически всегда находится в связи и зависимости от степени функциональной выразительности его, бывая периодически то прямо, то обратно пропорциональной последней.

Мы знаем эпохи, когда оформление зданий трактовалось совершенно абстрактно, вне зависимости от их назначения, от строительных материалов и конструкции. Таковы, например, эпохи позднего барокко и рококо или недавняя — довоенная — эпоха эклектизма. То были эпохи упадочнические, периоды разложения общества. Тогда во имя «красоты», т. е. во имя наибольшей эмоциональной выразительности, здание почти совершенно лишалось функциональной выразительности, лишалось логики и здравого смысла как в отдельных элементах оформления, так и в общих композиционных принципах. Разгул нездоровой эстетствующей декоративности захлестывал архитектуру. Именно тогда и разделяли архитектуру на «художественный замысел» и «утилитарную сущность». Именно тогда и видели основные принципиальные «противоречия» в архитектуре между элементами «искусства» и элементами «инженерии». Именно тогда и стремились всячески замаскировать «антихудожественную», «утилитарную сущность» — прикрыть наготу конструктивного остова здания фиговым листочком бессмысленного украшенчества.

Нечего и говорить, что тенденция и в наши дни рассматривать архитектурное оформление абстрактно, как нечто самодовлеющее, тенденция сознательно допускать «противоречия» между органическими элементами архитектуры, является типичнейшим продуктом упадочнической — буржуазной — идеологии.

Пролетарской культуре и пролетарскому архитектору такие тенденции не могут быть свойственны. Мы переживаем сейчас в СССР полосу органического общественного развития — эпоху всесторонней организации общества. И сейчас, как и во все известные нам органические эпохи человеческой истории, но в степени неизмеримо большей, борьба за высшую целесообразность, за экономию и отчетливость организационных форм, борьба за «функционализм», становится боевым лозунгом во всех областях культуры и жизни. На наших- глазах в недрах класса-победителя, не говоря уже о его коммунистическом авангарде, растет и крепнет новый человек — насквозь рационального склада — с новой психикой, новой нервной системой, новым мировосприятием. Его единая организующая мысль стремится проникнуть во все поры человеческого творчества, требуя во всем соответствия своим грандиозным рационализаторским планам, внося с собой повсюду простоту, логичность, ясность, лаконизм. Соответственно этому изменилось и художественное восприятие, изменились, по сравнению с буржуазным обществом, и принципы художественной оценки вещей. Оправданность форм, соответствие материалу и назначению вещи являются для пролетариата и всех жизнеспособных слоев советского общества источником любования вещью, источником эмоциональной взволнованности. Вещь, как вещь, «красива» для нас, т. е. эмоционально выразительна, лишь постольку, поскольку она логична, поскольку целесообразна, поскольку функционально выразительна. Тот, кто этого не видит, тот, кто требует от вполне целесообразной, по своим функциям и по своему оформлению, вещи еще и «примиряющегося» с ее утилитарностью «художественного замысла», тот никогда не уяснит путей пролетарского искусства.

 

 

Стройка для завтрашнего дня

Вверху мы видим гиганты-здания «Новый телеграф» и «Оргаметалл». Конструктивные сооружения в строгих линиях своих, во всей своей внешности таят установку строителя на полный отказ от ненужного украшенчества. Здесь — простота целесообразности. Огромные прорезы окон, рациональное распределение площадей, всесторонний учет интересов работы, которая будет совершаться в здании, учет удобств работника. После работы в таком помещении отвратно было бы идти в замызганную мещанскую квартиру, одиночку. Возводятся поэтому новые «дома коммуны». Первый из них открыт в Москве на Хавской улице в нынешнюю 12-ю годовщину Октября. Общий вид этого дома дан вверху в середине. Там много светлых образцово оборудованных квартир и комнат, выходящих в большинстве своем на обернутые к солнцу балконы, бегущие сверху донизу по всем ребрам дома. В таком доме приятно женской части коллектива жильцов сервировать общественный праздничный стол, уютно детям в специальной комнате готовиться к школьным занятиям, есть где почитать газету работнице, где получить книжку, предусмотрен солярий, на котором в теплые дни можно принимать солнечные ванны. Таков тип жилья, в котором нуждается строитель социализма. Так должны мы строить все новые дома.

Итак, для всех прогрессивных элементов советской действительности, эмоциональная выразительность форм вещей, или, выражаясь архаическим языком, степень их «красивости», совпадает со степенью их функциональной выразительности. Это абсолютно верно для инженерии, для техники, но в такой же мере это верно и для архитектуры. В силу этого — в значительной мере — и рухнула методологическая грань между архитектурой, как и вообще прикладным искусством, и инженерией. И в силу этого же, здание, архитектурное произведение кажется сейчас здоровым слоям нашего общества эмоционально насыщенным, «красивым», именно тогда, когда оформление его — в основе своей — вытекает из внутренней структуры здания, из его общественно-служебных функций, из его целевого назначения. Функциональная выразительность современной архитектуры является сейчас необходимым условием для того, чтобы созерцание этой архитектуры окрашивалось бодрой эмоцией удовольствия. И лишь на этой психологической основе можно, вводя в детали оформления здания коррективы психогигиены, психотехники и учения о рефлексах, добиться при восприятии архитектуры ряда ощущений и эмоций, которые ассоциировались бы в свою очередь в нашем «сознании» с идеями большого социального охвата и значимости. В этом и заключается проблема наиболее рационального, с био-социальной точки зрения, воздействия архитектуры на зрителя, на современного общественного человека в том виде, как она логически вытекает из идеологических позиций конструктивизма, и как последний стремится ее разрешить.

Итак, твердая научно-техническая база и правильно понятый творческий метод конструктивизма являются в наши дней единственными гарантиями того, что архитектурное сооружение, созданное этими средствами, будет источником здоровых, идей, средством «духовного общения между людьми». Идеология конструктивизма, последовательно проводимая в жизнь, создает возможность возникновения архитектуры, обладающей в высшей степени выразительным для советского общества языком. Это обстоятельство и должен учитывать в своей работе всякий советский архитектор, перед которым ставится задача выражения социальных, эмоций пролетариата. Эта проблема особенно актуальна, конечно, в архитектуре больших масштабов, в архитектуре грандиозных общественных зданий, с формами которых, неизбежно ассоциируется вся историческая значительность нашей социализирующейся эпохи. Общественные здания, воздвигаемые в пределах страны, кующей социализм, здания, в которых мощные людские коллективы творят историю, неминуемо станут и уже теперь становятся символами всей нашей культуры. Это обстоятельство необходимо и архитектурно учесть. Архитектор должен своим искусством эти ассоциации с общественными идеями, возникающие в нашем сознании при восприятии архитектурных форм общественных зданий, углубить и усилить, способствуя наибольшей коллективизации нашей психики.

Единственный и плодотворный путь, коим должен идти архитектор, стремящийся решить эту увлекательнейшую проблему, из всего предыдущего ясен. Не надо ни на минуту забывать, что советское общество с его стихийной тягой к рационализму могут художественно удовлетворять лишь те архитектурные произведения, в которых нет никаких «противоречий» между органическими элементами архитектуры. Эта архитектура, оформление которой ясно, отчетливо и просто вытекает из содержания здания, — архитектура монистическая, руководящая принципами подлинной целесообразности и подлинной конструктивности. Только такая архитектура может создать необходимый нам выразительный архитектурный язык, — создать потрясающий лаконизм простых и мощных функционально оправданных форм.

Поэтому добиться воздействия — эмоционального и идейного — архитектуры на пролетариат и на советского зрителя можно, только претворяя в жизнь правильно понятую идеологию конструктивизма, только заботясь при основном оформлении зданий о наибольшей функциональной выразительности их.

Хигер Р. Конструктивизм в архитектуре // Революция и культура / Р. Хигер. — 1 ноября 1929. — № 19/20. — С. 26–31.

 

Публикации

  • Функционализм не наш стиль

    Каким должен быть новый быт ставшего советским человека? Какими — искусство и архитектура? Это активно обсуждалось в советской прессе конца 1920-х — начала 1930-х годов. Сегодня мы обращаемся к фрагменту дискуссии вокруг функционализма в архитектуре.

Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100