2022 год: отмены, (само)цензура, отъезд сотрудников и новые законы
24 февраля 2022 года президент РФ Владимир Путин объявил о начале специальной военной операции на Украине. Это и последовавшие за ним политические решения определили характер и динамику изменений, которые произошли и продолжают происходить во всех сферах, в том числе и в культуре. В течение прошлого года принято девять санкционных пакетов, из России ушло несколько сотен иностранных компаний, изменился характер научной деятельности. Институции оказались вынуждены радикально сократить международные проекты, искать источники финансирования, пересматривать свои приоритеты, отказаться от новых инициатив или прекратить сотрудничество с иностранными партнерами, справляться с отъездом сотрудников и адаптироваться к изменившейся законодательной рамке. Цель этого материала — зафиксировать случившиеся изменения и попытаться очертить контуры новой культурной реальности.
Владимир Абих. Лучшие годы. Санкт-Петербург, река Карповка, август 2017. Источник: abikh.art
Чтобы понять очертания изменений в культурной сфере за прошедший год, мы опросили представителей разных институций и проектов, предложив анонимно ответить на вопросы о ситуации в частных и государственных музеях, галереях, благотворительных фондах, самоорганизованных пространствах и других институциях. Опрашиваемых мы разделили на несколько категорий: «кураторы», «представители институций», «представители коммерческих проектов», «представители фондов» и «представители консалтинговых проектов». Всего было получено 114 анкет.
Наша выборка не ограничивается Москвой и Санкт-Петербургом — в опросе участвовали представители практически всех регионов Российской Федерации: Сибири и Дальнего Востока, Поволжья, Урала и Юга России. В списке не хватает художников, однако мы сознательно решили не включать их в число опрашиваемых. Наша цель — описать институциональные трансформации, которые, очевидно, продолжатся в 2023 году, а потому не имеет большого смысла говорить об изменениях индивидуальных карьерных треков.
Изменение законодательной рамки
Культурное производство, как и другие профессиональные области, во многом конституируется законодательной рамкой. В 2022 году был принят целый ряд законов (или внесены значительные поправки в уже существующие), непосредственно отразившихся на характере культурного производства и публичной репрезентации.
Первым законом, ограничивающим любые публичные высказывания о происходящих в политической сфере событиях, стал закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», или, как его часто называют, закон «о фейках». Также работу многих проектов определил закон «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием». Следующий нормативный акт, регулирующий культурную сферу, устанавливает идеологическую рамку предпочтительных для государства проектов — это Указ Президента Российской Федерации «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Были внесены изменения в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», а также в отдельные законодательные акты (включая законы «О СМИ», «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», «О рекламе», «О государственной поддержке кинематографа в РФ», а также Кодекс об административных правонарушениях) в части «запрета пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений и (или) предпочтений».
Закон «о фейках» значительно сузил пространство для публичных действий и высказываний. С момента его принятия он стал основанием для возбуждения свыше ста уголовных и 3500 административных дел — среди их фигурантов есть и художники (например, Алиса Горшенина, которая провела художественную акцию в Нижнем Тагиле, или Александра Скочиленко, в одном из супермаркетов Санкт-Петербурга заменившая одни ценники другими, похожими по дизайну). Появление закона отразилось не только на отдельных фигурах, но и на институциях. Им пришлось корректировать выставочные и событийные планы, а также избегать прямых политических высказываний. Работать с художниками, привлеченными к ответственности за «дискредитацию армии», теперь невозможно.
Еще неясно, как будет действовать закон об «ЛГБТ-пропаганде». Определение самой «ЛГБТ-пропаганды» сформулировано размыто, судебных прецедентов до сих пор нет. В связи с этим институции и медиа пока не понимают, какими рамками они ограничены в публичном поле. Однако очевидно, что вопросы гендера, сексуальной идентичности и социальной инклюзивности отойдут на второй план.
Указ «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» определяет приоритеты в культурной повестке: в нем прямо говорится, что финансовую поддержку будут получать проекты, укрепляющие «традиционные ценности». Закон об иноагентах также ужесточен: теперь этот статус могут присвоить не только за получение иностранного финансирования, но и за попадание под «иностранное влияние». Статус иноагента отражается на финансовом положении институций: с людьми и организациями, считающимися иноагентами, реже сотрудничают рекламодатели, их не так охотно поддерживают партнеры, а силовые ведомства пристальнее следят за их деятельностью. Попадание в реестр иноагентов часто приводит к закрытию проектов — что и произошло с краснодарским Центром современного искусства «Типография» (признан иностранным агентом 6 мая 2022 года), одним из самых успешных примеров современной культурной институции за пределами Москвы и Санкт-Петербурга.
Изменение выставочной практики
Наиболее известными (прежде всего в медийном плане) российскими проектами 2022 года были те, которые отечественные зрители не увидели или видели лишь в течение короткого промежутка времени. Уже в конце февраля зарубежные художники высказались против проведения своих выставок в России или забрали из текущих проектов свои произведения (известными нам исключениями стали экспозиция британского художника Мэта Коллишоу в столичной галерее Гари Татинцяна и участие японского скульптора Нисимуры Ёхэя в выставке ГМИИ им. А.С. Пушкина «Котел алхимика»). Так, досрочно закрылись масштабный проект Рагнара Кьяртанссона «Санта-Барбара» в «ГЭС-2», трехчастный персональный проект Антона Видокле «Граждане космоса» и групповая выставка современных европейских художников «Многообразие. Единство. Современное искусство Европы. Берлин. Москва. Париж» в Третьяковской галерее. Чуть больше месяца проработала выставка Гриши Брускина «Смена декораций» в Третьяковской галерее: центральной частью экспозиции стала инсталляция, показанная в 2017 году в павильоне России на 57-й Венецианской биеннале. Групповой проект «Выход в красную дверь» (который планировался как замена выставке современного индийского искусства), представлявший советский нонконформизм и российское современное искусство, не открылся вовремя, несмотря на готовность. Московский музей современного искусства перенес на неизвестный срок персональную выставку Микеланджело Пистоллето, вместо которой представил публике «Простые формы». Там же был отменен и проект «Тонкие граждане».
Но несмотря на закрытие выставочных проектов и невозможность сотрудничества с иностранными авторами и художественными институциями, выставки остаются приоритетным направлением для многих музеев. Хотя есть и исключения — например, музей «Гараж», который «принял решение о приостановке работы над выставками и переносе их на неопределенное время» и сфокусировался на других проектах.
Один из главных трендов выставочной практики 2022 года — поиск новых способов говорить о современных политических и социальных процессах в условиях изменившейся законодательной рамки. Теперь для этого прибегают к архивам или собственной коллекции. Так, «Гараж» запустил программу Garage Archive Commissions — проект, предлагающий художникам создать художественное высказывание, опираясь на архив музея. Наравне с изучением архивов мы увидели целую россыпь «метафизических» (как их часто называют в ответах кураторы) выставок — проектов с нейтральной, отвлеченной темой.
Руководители столичных институций говорят о возросшем внимании со стороны представителей Департамента культуры города Москвы. Последние согласовывают выставки, а также следят за их концептуальным содержанием. Иначе дела обстоят в регионах. По словам респондентов, в основном местные власти не оказывают на них никакого давления. Лишь у некоторых руководителей отношения с локальной властью остаются напряженными. При этом отмечается, что рядовые чиновники относятся к ситуации с пониманием.
Взаимодействие с властью строится либо на нейтральных началах, либо на поддержке — местная администрация поддерживает культурные проекты. Это выражается в помощи с арендой или переездом в новые пространства, в финансовой поддержке проектов и лояльном отношении со стороны отдельных чиновников. Кроме того, респонденты говорят об отсутствии вмешательства во внутренние дела и планы институций, в отличие от их московских коллег. Проблемы создают, скорее, общественные активисты, которые отрицательно относятся к современному искусству. Представители власти вынуждены прислушиваться к ним и реагировать на их недовольство. Институции опасаются именно их реакции и последующих действий, а потому с осторожностью выбирают темы и интонации для своих проектов. При этом региональным институциям, как и столичным, пришлось отказаться от запланированных фестивалей, выставок с зарубежными художниками или партнерами, а также с теми художниками, которые уехали из страны или отказались участвовать в проекте, не желая быть аффилированными с государственными структурами.
Переформатирование проектов отмечают почти все руководители институций. Часть из них пересмотрели периодичность смены выставок, сократив их количество. Другие решили изменить выставочный план, убрав из программы более развлекательные проекты. Представители локальных институций говорят о необходимости проведения чуть ли не «квартирников» — камерных мероприятий с ограниченным количеством зрителей. Программные решения сводятся к одному: институции стараются создать безопасные пространства для своей аудитории (и для самих себя) и предложить такие проекты, которые будут эзоповым языком рассказывать о современных событиях.
Финансовые трудности
Большинство институций попыталось адаптироваться к новым реалиям и отодвинула часть задач на задний план. Заново расставленные приоритеты — следствие появившейся нехватки ресурсов. Почти в каждом ответе (со стороны как государственных, так и частных или самоорганизованных институций) подчеркивается, что площадки столкнулись с острым недостатком финансов. Решать эту ситуацию собираются по-разному. Кто-то нацелен усилить коммерческую сторону проекта — например, активнее продавать работы резидентов, привлекать партнеров или переформатировать ранее нонпрофитную площадку в коммерческую галерею (так сделал в этом году казанский Центр современной культуры «Смена», который дебютировал с коммерческим стендом на ярмарке молодого современного искусства blazar и остался доволен финансовыми показателями эксперимента); кто-то — урезать траты на определенные проекты. Последствия финансовых потрясений особенно отразились на региональных площадках. Небольшие ЦСИ говорят о нескольких целях: выйти на самоокупаемость, обеспечить зарплатами и гонорарами команду и художников, сохранить или привлечь патронов, увеличить продажи, если институция занимается коммерческой деятельностью. Так или иначе, все упирается в поиск новых источников финансов. Как и прежде, основной опорой остаются гранты и поддержка от фондов и компаний.
В то же время институции все еще надеются на помощь государственных и частных фондов. Правда, значительная часть кураторов говорит о почти полной невозможности готовить проекты при условии финансирования Президентским фондом культурных инициатив, хотя в прошлом году на него возлагались большие надежды. Финансовые трудности и отмены выставок стали катализатором еще одной проблемы: институции оказались в состоянии полной неопределенности. Во многих из них горизонт планирования сократился до одного года; планы галерей и других коммерческих проектов в целом ограничиваются сроком до шести месяцев.
Проблемы с техническим оснащением
Еще весной издательства заявили о продолжающемся кризисе в книжной индустрии. События этого года лишь усугубили его. Издатели указывают в первую очередь на подорожание всех производственных процессов. В результате распада логистических цепочек выросли цены на бумагу и цифровую печать. Сыграло роль и то, что до 2022 года наша страна не производила собственного полиграфического оборудования и материалов, в основном импортируя все необходимое для издательского дела. Международная изоляция отразилась и на еще одной стороне книгопроизводства: получить права на публикацию иностранного издания теперь намного сложнее. Дали знать о себе и экономические санкции: расчеты по зарубежным счетам осложняются отключением России от SWIFT.
Остались в стороне проблемы технического оснащения музеев, которые на самом деле переживают не меньшие трудности. Большой удар пришелся по экспозиционному оборудованию — цены на технику резко повысились, а отдельные устройства и вовсе перестали поставляться на российский рынок. Это же касается и комплектующих для уже имеющейся техники. Санкции затронули не только «железо»: в первые месяцы госинституции перешли на отечественные сервисы рассылок, облачные сервисы, а из-за невозможности оплаты некоторые даже отказались от Zoom’а, ставшего привычным инструментом коммуникации. Один из наших респондентов говорит о повсеместном переходе с Windows на Linux из-за прекращения поддержки со стороны компании-разработчика.
Отъезд сотрудников культурных институций
Одна из самых болезненных проблем, с которыми столкнулись многие работодатели в России, — отъезд за рубеж их сотрудников. Первый значительный отток случился в конце февраля — начале весны: по приблизительным оценкам российских демографов Юлии Флоринской и Алексея Ракши, в этот период Россию покинуло около 150 тыс. человек. В основном речь идет о людях, которые заранее готовились уехать из страны. Оценки масштабов «второй волны», вызванной заявлением о начале мобилизации в сентябре, разнятся — от 350 тыс. до 600–700 тыс. человек. В основном это мужчины призывного возраста. В 8% от общего количества опрошенных культурных институций замечают колоссальный отток кадров из команды, в 39% — значительный отток.
Многие из покинувших страну продолжают заниматься текущими проектами удаленно. Это вызывает неоднозначную реакцию со стороны руководителей культурных институций: часто понимая и разделяя опасения своих сотрудников, они выражают сомнение в том, что в будущем смогут совместно работать с ними в таком формате. Респонденты часто говорили об укреплении связей между теми, кто оказался «в одной лодке»: оставшиеся в России сильнее сближаются друг с другом. В то же время их связи с уехавшими постепенно слабеют. С другой стороны, дистанционная коммуникация осложняет ведение проектов, требующих непосредственного присутствия человека на площадке. В регионах эксперты также отмечают отток сотрудников. Все осложняется тем, что на местах нет людей, которые могли бы заменить уехавших специалистов (кадровый вопрос и раньше остро стоял в повестке региональных институций). Скорее всего, эта проблема лишь станет более явной в ближайшее время. Вместе с тем такая ситуация отражается на работе коллективов: они становятся меньше, а значит, отдельным сотрудникам приходится выполнять больше работы.
Меры поддержки
Локальные сообщества, регионы, художники, работающие с городской средой и местными жителями, — так вкратце можно очертить области, которые будут активно развиваться и поддерживаться в ближайшее время. Изменение в финансировании культурного сектора, пожалуй, явилось самым тревожащим симптомом нового времени. Формально денег меньше не стало. Согласно официальным государственным отчетам, общий объем финансов, направленных на реализацию национального проекта «Культура» в 2022 году, составил 261 млн рублей. Однако культурная повестка уже изменилась: Минкультуры постоянно повторяет, что необходимо поддерживать проекты, отстаивающие «традиционные ценности» (а экспериментировать, как когда-то говорил Владимир Мединский, деятели культуры могут за свой счет, при этом, добавим от себя, непрерывно оглядываясь на постоянно меняющееся законодательство и взвешивая риски).
Пока художественное сообщество вынуждено обходиться своими силами. Хотя любопытно подчеркнуть, что, в отличие от периода пандемии, когда сразу несколько институций и НКО, включая Благотворительный фонд Владимира Потанина и Музей современного искусства «Гараж», выделили средства для поддержания культурной индустрии, сейчас о подобных мерах никто не объявлял.
В прошлом году Фонд V–A–C запустил новую грантовую программу для российских художников и исследователей визуальной культуры. Подводить ее итоги пока рано, но такого рода инициативы необходимы в том числе для поддержки институций, аффилированных с фондом — в первую очередь Дома культуры «ГЭС-2». Фонд Михаила Прохорова, бывший партнером перформативной программы прошлой Уральской индустриальной биеннале современного искусства, сократил меры поддержки индустрии. Причем для литературного сообщества, которое традиционно реализует множество проектов при содействии фонда (в том числе Красноярскую книжную ярмарку), это, должно быть, станет большей потерей, чем для художественного. Алишер Усманов и его Благотворительный фонд «Искусство, наука и спорт» продолжили последовательное развитие городов присутствия основных предприятий мецената: Губкина, Новотроицка, Старого Оскола и Железногорска в Курской области. В музейной сфере фонд наиболее активно работает в области инклюзии: создает тактильные модели, макеты-горельефы архитектурных памятников, выдает гранты на обучение тифлокомментированию.
Важную роль в поддержке культурного производства (особенно на уровне крупнейших институций) продолжают играть банки и финансовые корпорации: несмотря на санкции, ВТБ и Росбанк выступили партнерами большинства проектов, требующих крупных финансовых вливаний, в ГМИИ им. А.С. Пушкина и Третьяковской галерее. То же можно сказать о госкорпорациях и нефтяных компаниях, которые не отказываются от участия в культурной жизни страны. В первую очередь это «Ростех» и СИБУР, активно поддерживающие проекты в Уральском регионе. Сюда же относится и «Норникель», планирующий построить Арктический музей современного искусства в Норильске.
Однако респонденты говорят о сокращении поддержки со стороны патронов на местах. В последние годы в регионах появились или укрепили свое положение многие институции: в основном это произошло из-за появления там патронов, неравнодушных к современному искусству. Сейчас их поддержка ослабла. С одной стороны, часть из них уехала из страны. С другой, финансовая нестабильность заставляет их сократить расходы и, соответственно, спонсирование локальных институций. Руководители институций отмечают, что, как и прежде, поддержка в значительной степени обеспечивается грантами фондов и крупных компаний. Тем не менее они стараются сохранить связи с местными филантропами.
Зарубежные фонды остаются на плаву, по-прежнему поддерживая российские проекты и художников (в частности Гёте-Институт, который назвали многие респонденты «Артгида»). Но отечественные институции (преимущественно государственные) работают с ними все реже, потому что опасаются взаимодействия с иностранным капиталом. Согласно нашей статистике, в нынешних условиях 64% опрошенных были вынуждены полностью отказаться от сотрудничества с зарубежными партнерами.
Последнее десятилетие мы видели довольно много примеров последовательной работы по поддержке разных акторов художественного производства. Им предназначались арт-резиденции, гранты, мастерские, а порой и точечное финансирование проектов. Сейчас институции стремятся сохранить именно эти начинания, подпитывающие художественную индустрию и позволяющие ей удержаться на плаву на фоне обрушения ценностей и привычной инфраструктуры. Последний аспект особенно болезненно сказывается на программах, адресованных уязвимым слоям населения: инклюзивный подход, несмотря на серьезные улучшения в этой сфере, так и не стал нормой для российских институций.
Продвижение
Еще год назад государственные и частные музеи, коммерческие галереи и культурные центры использовали один стандартный инструментарий продвижения: социальные сети, таргетированная и заказная реклама в социальных сетях, взаимное продвижение онлайн и офлайн (кросс-промо), email-рассылка, публикации в СМИ. Весной 2022 года набор инструментов сменился: одни из них стали недоступны, другие, наоборот, взяли на себя весь массив контента и функционал коммуникации с аудиторией.
21 марта Тверской суд Москвы признал компанию Meta экстремистской организацией и постановил запретить в России деятельность соцсетей Facebook, Instagram и мессенджера WhatsApp, которыми владеет компания. Государственные институции отказались от публикаций в Instagram и Facebook в пользу российских «конкурентоспособных интернет-платформ». С марта по декабрь наблюдалась незначительная конверсия: у Третьяковской галереи около 588 тыс. подписчиков в Instagram (против 18,5 тыс. в Telegram), у ГМИИ им. А.С. Пушкина — 223 тыс. (и больше 16 тыс. в Telegram), у Московского музея современного искусства — свыше 130 тыс. (и около 4 700 в телеграм-канале), у Музея Москвы — чуть меньше 68 тыс. (и почти 3 500 в Telegram). На фоне сокращений инфопартнерств и притока новых пользователей возросла популярность авторских и новостных каналов в Telegram, опережающих традиционные СМИ по оперативности и свободе выбора тем и высказываний. Частные площадки сохранили активность в аккаунтах на запрещенных платформах, несмотря на невозможность оплаты таргетированной рекламы, и тоже усилили присутствие в отечественных соцсетях — ВКонтакте и Telegram.
Пессимистичные ожидания институций в отношении посещаемости не оправдались: люди продолжают ходить на выставки и другие культурные события. Респонденты из разных частей России указывают разные причины сохранения посещаемости примерно на том же уровне. Одни видят в этом закономерный процесс развития туристического потенциала городов. Другие отмечают тревожность среди всех своих посетителей, независимо от политических позиций. Прошлый год показал, что количество подписчиков в соцсетях музея не равно количеству его посетителей: люди нуждаются в пространстве, где смогут встретиться с единомышленниками.
На фоне отмен выставок стала очевидна важность кризисного менеджмента. Если кураторы и руководители команд отреагировали на новые обстоятельства и предложили замены проектам, то пресс-службы площадок так и не смогли выработать внятной стратегии. Об отменах или переносах профессиональное сообщество узнавало чаще всего из СМИ, а не напрямую от представителей институций.
Арт-рынок
Как и все прочие институции, галереи в этом году сократили количество выставок и отметили отток аудитории. Продажи тоже начали падать, причем узловой точкой стал не только февраль, но и сентябрь, ознаменовавшийся объявлением частичной мобилизации. При этом прошедшие в начале сентября (то есть до объявления частичной мобилизации) ярмарки Cosmoscow и blazar продемонстрировали хорошие показатели. Так, сумма продаж ярмарки молодого искусства blazar в 2022 году составила 40 млн рублей (в 2021 году — 37 млн рублей), количество посетителей тоже возросло. Ярмарка Cosmoscow не раскрывает статистику продаж, но отчиталась об увеличении числа посетителей с 15 тыс. в 2021 году до 24 тыс.
Состоятельные коллекционеры решили не только перебраться на новое место, но и взять искусство с собой: руководитель одной из галерей говорит, что работы покупались и тут же оформлялись для вывоза. При этом сейчас действует негласный запрет на вывоз культурных ценностей для государственных площадок. На практике это не касается галерей, частных музеев и лиц.
Наравне с коллекционерами из страны уехал и «креативный класс», что заметно по отсутствию покупателя, для которого верхний порог стоимости равнялся примерно 50 тыс. рублей. Это отразится на общероссийском арт-рынке. Основной покупатель в региональных галереях — не местный коллекционер, а москвич, приехавший в город. Сейчас количество таких покупателей будет постепенно снижаться. На смену им, по мнению представителей региональных коммерческих институций, могут прийти местные чиновники, в предыдущие годы всё лояльнее относившиеся к современному искусству. Оценки развития арт-рынка в регионах разнятся. Часть респондентов говорит об «оцепенении» покупателя, который не спешит приобретать предметы искусства в условиях нестабильности. Другие отмечают неплохие средние показатели за год, омраченные финансовыми провалами в феврале-марте, а также в сентябре-октябре.
Российский арт-рынок и раньше нередко обвиняли в герметичности. Теперь, вероятно, ситуация усугубится. Большинство респондентов считают стратегическим направлением деятельности российские регионы — поддержку местных художников и сообществ, привлечение новой аудитории и поиск форматов для взаимодействия с ней. Об участии в международных ярмарках пока тоже никто не говорит. В этом году за рубежом побывали лишь 7% опрошенных. Галерея «сцена/szena» представила выставку Ахмата Биканова и Евгения Дедова в Стамбуле в рамках параллельной программы Стамбульской биеннале современного искусства. Несколько галерей — MYTH, Lazy Mike и «Культпроект» — побывали на BAD+ Art Fair в Бордо. Довольно активна была Iragui gallery, представившая на Drawing Now Art Fair четырех художниц: Ольгу Чернышеву, Ирину Петракову, Марию Арендт и Таисию Короткову. Fragment и Osnova отказались от участия в ярмарке Liste, отдав свои места украинским галереям.
Vienna Contemporary в 2022 году перестала сотрудничать с российскими галереями, но не исключила Анастасию Шавлохову из совета ярмарки. Этот кейс говорит о том, что международное сообщество еще плохо понимает, какая стратегия в отношении российских партнеров будет верной. Многие галереи находятся в процессе переориентации на другие рынки. Большая часть галеристов присматривается к азиатскому рынку и странам Ближнего Востока. Но здесь встает проблема ценового порога: произведения состоявшегося российского художника по стоимости едва дотягивают до работ молодого азиатского автора.
Выводы
Процессы тотальной перестройки, которые начались в культурной сфере в 2022 году, несомненно далеки от своего завершения. То, как будет выглядеть институциональная среда через год или пять лет, сегодня вряд ли можно спрогнозировать. Остается открытым вопрос устойчивости институций, работающих вне сферы государственной культуры. Также неясно, смогут ли в текущей ситуации крупные частные проекты, которые во многом определяли характер и специфику культурного производства последних 15 лет, сохранить лидирующие позиции.
Первые месяцы 2022 года, хотя и стали эмоционально сложными для представителей художественного сообщества (многим пришлось делать выбор — уехать или остаться, причем этот выбор был связан как с моральными аспектами, так и с беспокойствами карьерного плана), в целом показали адаптивный потенциал занятых в культурном производстве профессионалов. Однако объявление о частичной мобилизации в конце сентября 2022 года снова сильно изменило контекст и заставило делать повторный выбор тех, кто до этого твердо решил остаться жить и работать в России.
Одним из аспектов постоянной тревоги профессионалов является потенциальное огосударствление сферы культурного производства (до 2022 года институциональную систему РФ можно было описать как гибридную, включающую в себя государственные и частные институции), что, как они считают, приведет к унификации культурного продукта и сокращению тем, с которыми можно работать. По мнению многих, культурную сферу, в соответствии с худшими прогнозами экономистов, ждет примитивизация, отсутствие стимулов и возможностей для развития, возвращение к более простым моделям и снижение профессионализма тех, кто занят в культурном производстве. Но сейчас мы видим, что и самые апокалиптические предсказания не сбываются в полной мере и корректируются день ото дня. Прошлый год показал, что культурная индустрия обладает достаточной прочностью, чтобы поддерживать себя самостоятельно.
