Памяти прав и свобод: Андрей Сахаров в Нижнем Новгороде
21 мая 2021 года исполнилось сто лет со дня рождения Андрея Сахарова. О том, как вспоминают академика в Нижнем Новгороде, бывшем Горьком, где он вместе с супругой Еленой Боннэр провел в ссылке почти семь лет, рассказывает Анастасия Жукова. Материал публикуется в рамках совместного проекта, осуществляемого «Артгидом» и Благотворительным фондом Владимира Потанина и посвященного развитию культуры и культурных инициатив в регионах.
Андрей Сахаров на митинге в Лужниках. 1989. Фото: Игорь Зарембо / РИА «Новости». Источник: gazeta.ru
Возрождение музея
О создании в Горьком музея Андрея Сахарова начали говорить еще во время первых «Сахаровских чтений», которые были приурочены к сороковому дню со дня смерти академика в 1989 году. По словам Владимира Терехова, бывшего тогда заместителем директора Государственного литературно-мемориального музея Н.А. Добролюбова — а музей-квартира Сахарова появился как его филиал, — во время конференции «были направлены письма в различные организации с просьбами об учреждении музея». Журналист Нина Зверева вспоминает: «Когда умер Андрей Дмитриевич, у нас — так сказать, демократической общественности (Олесь Адамович, Вацлав Дворжецкий, Борис Немцов и другие) — появилась идея сделать табличку на доме, где он жил. В день, когда мы ее торжественно открывали, я впервые увидела квартиру. Тогда все мечтали о том, чтобы она стала мемориальной».
Всего через полтора года после смерти ученого и правозащитника, 18 мая 1991 года, музей открылся по бывшему адресу фактического проживания Сахарова в Горьком: проспект Гагарина, 214. Кроме мемориальной квартиры, он включил в себя две соседних, где находилась гостиница НИИИС (НИИ измерительных систем им. Ю.Е. Седакова). В них разместились экспозиционные залы и офис. Первым директором музея стал общественный деятель, журналист и писатель Сергей Пономарев, в советские годы за свои убеждения отбывший несколько лет в лагере.
Отношение Елены Боннэр к появлению музея осталось неясным. По словам заведующей Архивом Сахарова Бэлы Коваль, которая была другом семьи, в слове «музей» супруга академика могла видеть недосказанность: насколько корректно называть место пребывания людей в ссылке музеем? Память о чем он должен сохранить? Однако в последующие годы Боннэр поддерживала связь с музеем и содействовала его работе.
С 1991 года институция практически не менялась, а в дни столетия академика (и своего тридцатилетия) оказалась закрыта на реконструкцию. Из-за технической ошибки, связанной с закупкой объектов для ремонта, открыться в мае не получилось, поэтому юбилей отмечали не в музее, а недалеко от дома академика, перед установленным в 2014 году памятником Сахарову авторства Алексея Щитова. Кроме этого, 31 мая и 1 июня в Мининском университете музей провел научно-практическую конференцию «XIII Сахаровские чтения. Наследие Сахарова. Интеллектуальная свобода в науке, культуре, образовании и обществе».
Судя по всему, сейчас музей Сахарова переживает перемены, которых ждал давно. Совместно с музейным проектировщиком Александром Чекмаревым разрабатывается новая концепция институции (нижегородцев планируют пригласить на слушания), экспозиционные пространства модернизируют, мемориальную квартиру восстанавливают. Исполняющая обязанности директора музея Елена Ерышева считает, что музей должен стать местом общественного диалога.
Заведующая Волго-Вятским филиалом ГМИИ имени А.С. Пушкина (ГЦСИ Нижний Новгород — Арсенал) Анна Гор полагает, что развитию музея не должна помешать его удаленность от исторического центра города: «У него большие перспективы: он может работать с тем обществом, которое его окружает. Если привлекать туда профессионалов разного типа — социологов, физиков, экологов, музейщиков, — там все время будет что-то происходить, а это важно для музея. Там может поселиться и звук, и видео, и современное искусство. Сейчас музей на пороге перемен, и я надеюсь, что его общественное пульсирование станет более заметным, более значительным».
Нет сомнений в том, что основным смысловым направлением институции должна стать общественная деятельность. Однако музей является подведомственным учреждением Департамента культуры Нижнего Новгорода, поэтому не очень ясно, насколько громко, с какой интонацией и в каких пределах он сможет звучать в правозащитном дискурсе.
Фестиваль искусств или музыки
Пожалуй, наиболее известное в Нижнем Новгороде событие, связанное с именем академика, — это Международный фестиваль искусств имени А.Д. Сахарова, с 1992 года проводимый Нижегородской государственной академической филармонией. Он продолжает традиции горьковского фестиваля «Современная музыка», который был организован Мстиславом Ростроповичем и Израилем Гусманом и проходил с 1962 по 1989 год. Художественный руководитель фестиваля Ольга Томина рассказывает: «Поскольку город открыли (город был закрыт для иностранных граждан с 1959 по 1991 год. — Артгид) для всех желающих его посетить, в том числе иностранцев, мы решили сделать фестиваль международным и посвятить его ушедшему академику Андрею Сахарову. Во время ссылки Андрей Дмитриевич посещал Кремлевский концертный зал, бывал на концертах классической музыки. Он утверждал идею целостности отечественной и мировой культуры. Именно поэтому фестиваль имеет девиз “Русское искусство и мир” и включает музыку, литературу, театр и изобразительное искусство».
В последние годы фестиваль придерживается музыкального вектора, однако начинался он в том числе с крупных художественных проектов, созданных под его эгидой. Анна Гор рассказала, что на первом фестивале состоялась выставка «Другое поколение: нижегородские живописцы всех направлений»: «Она проходила в Доме Сироткина: он тогда был пустым, потому что художественный музей переехал в Губернаторский дом. Мы с моей коллегой Любовью Сапрыкиной объехали сто мастерских и отобрали тридцать авторов, наиболее прогрессивных. Нам казалось, что должны выйти на свет те, кто занимался искусством или подпольно, или как минимум не очень гласно. И это, конечно, согласовывалось с позицией Сахарова в самом широком смысле». В числе художников-участников были Галина Каковкина, Николай Сметанин, Алексей Акилов, Наталия Панкова из существовавшего тогда объединения «Черный пруд».
Следующая выставка, в 1993 году, охватила поволжских живописцев всех направлений от Саратова до Ярославля. Сначала, по словам Анны Гор, экспозиция была представлена в Центральном доме художников в Москве, а потом приехала в Нижний Новгород на Сахаровский фестиваль: «Это был первый большой выезд поволжского искусства на федеральную сцену, и он повлиял на развитие многих процессов. Во время подготовки к выставке мы увидели свой путь, вокруг нас образовался круг художников, и мы стали галереей “Кариатида”. Это был новый поворот в художественной жизни региона, потому что галерея была негосударственной и ориентированной только на современный процесс. Впоследствии, в 1997 году, она стала филиалом Государственного центра современного искусства».
Фестиваль Сахарова, в отличие от того же музея, соотносится с личностью академика номинально. В нем участвуют представители разных стран, что соответствует взглядам Сахарова, звучит классическая музыка, к которой был неравнодушен ученый, но все это — известные факты из его биографии, не предполагающие дискуссий в рамках события. «Он связан больше с некой историей Сахарова в Нижнем Новгороде, с мифологемой того, как он ходил в филармонию, слушал здесь музыку, больше связан с городом, чем с личностью», — обращает на это внимание художник и куратор Артем Филатов. Противоречивость названия фестиваля состоит и в том, что в его программах последних лет преобладает музыка — иногда его даже называют музыкальным, хотя заявлен именно «фестиваль искусств», а это подразумевает, по крайней мере, большее разнообразие событий.
Это противоречие можно объяснить тем, что организатором является филармония, но все-таки связи между содержанием фестиваля и его наименованием, означаемым и означающим, сегодня не настолько прочны и логичны, чтобы не вызывать вопросов. Сахаровский фестиваль — это действительно грандиозное событие[1], однако проблемы с позиционированием и некоторые несовпадения мешают восприятию явления в целом.
Точка смыслов / взгляд художника
Судьбу Сахарова в контексте истории создания водородной бомбы художественно осмысляет Евгений Стрелков. Его выставка «Третья идея», отсылающая к одному из открытий академика, недавно завершилась в ГЦСИ Нижний Новгород — Арсенал. К личности ученого и правозащитника Стрелков обращается уже около десяти лет. Первой его работой, посвященной Сахарову, стала экспозиция, рассказывающая о ядерной энергетике в московском Политехническом музее, которую он делал в команде по приглашению коллег. На последующие, уже собственные проекты его вдохновили «Воспоминания» Андрея Дмитриевича.
«Меня поразило несколько интересных совпадений, — рассказывает художник. — Я узнал, что лаборатория КБ-11, где Сахаров стал работать в 1948 году, располагалась буквально в Саровском монастыре, и из-за подземных взрывов был поврежден и разобран Успенский собор. Я задумался о связанном с монастырем Серафиме Саровском — очень несистемной фигуре, как и Сахаров. Позже я выяснил, что важным фактором для создания водородной бомбы был рентген, и у меня все сошлось в один пазл. Мне захотелось восстановить иконостас, который исчез вместе с собором, но уже с учетом более поздней истории монастыря, когда он фактически превратился в испытательный полигон. Я понял, что фигуры апостолов, архангелов, Иоанна Предтечи, Богоматери должны быть пронизаны рентгеном — поэтому видны их ребра, тазовые кости, суставы, черепа. Впервые я показал сделанную работу в 2014 году на выставке “Ниже Нижнего: новейшие опыты околоволжского краеведения”».
На выставке «Третья идея» иконостас занимал центральное место. Кроме того, в экспозицию вошли звуковые и интерактивные инсталляции, авторские фильмы, фотодокументация, поэзия и графические циклы (часть работ посвящена художественной интерпретации научного поиска вне связанного с Сахаровым контекста). Некоторые объекты отсылают к пребыванию академика в Горьком: фильм «Контраст», в котором смонтированы любительская съемка первомайской демонстрации в Горьком и фотографии Андрея Сахарова в ссылке; коллаж-радиоэфир из приемника «Спидола», состоящий из звуковых материалов, характерных для того времени; объект в виде печатной машинки и привязанных к ее клавишам картонных полосок с фрагментами из дневниковых воспоминаний Сахарова о ссылке. «На выставке нет работ о правозащитной деятельности Сахарова и о реакции на нее общественности и власти — я не нашел адекватного художественного формата, — говорит Евгений. — Но об этом нельзя молчать. Сейчас, увы, в нашей стране по-прежнему есть люди, которых преследуют по политическим соображениям».
Следующим произведением Евгения Стрелкова может стать книга художника «Синтез» в черно-белом формате: «В ней я буду говорить о Сахарове как о прогнозисте и футурологе, о том, как он делал прогнозы — научные, этические. Под синтезом я имею в виду и физическую реакцию, и переход от атомной, военной тематики к термоядерной мирной энергетике, который стал возможен благодаря Андрею Дмитриевичу». В параллельной программе также прошла творческая встреча с художником, были презентованы фильм Дмитрия Степанова о Евгении Стрелкове «Евгений Стрелков: квантовые наблюдения» и книга-каталог, куда вошли тексты искусствоведов, интервью, автобиография художника, стихи, фотоматериалы и, конечно, описания объектов.
Куратором выставки стала Анна Гор. По ее словам, цель этого музейного проекта, в первую очередь, просветительская: «Через художественные образы нужно было донести некоторые идеи про науку, про исследование природы, материи. Мне очень нравится статья искусствоведа Николая Смирнова, который описывает Андрея Сахарова как своего рода алхимика. Дело в том, что средневековые алхимики считали, что нельзя изменять материю, не изменяясь при этом самому. То есть трансформация материи и трансфигурация, преображение сознания — это связанные процессы. Если вы воздействуете на природу, вы меняетесь и сами. И для Сахарова это очень справедливо. Он тоже приходит к тому, что нельзя менять материю, не меняясь при этом самому. Эта идея мне кажется очень подходящей для объяснения сахаровского взгляда на мир».
Будущее в контексте
В 2021 году “Левада-центр” (в 2016 году Министерство юстиции РФ внесло организацию в реестр иноагентов) выяснил, что об академике Сахарове знают 66% от числа опрошенных: из них 35% относятся к нему положительно, 26% — нейтрально, 2% — отрицательно, а 3% затруднились ответить и определить свое отношение. При этом представление о Сахарове имеет в основном старшее поколение. По словам директора Сахаровского центра Сергея Лукашевского, в медиапространстве продолжают передаваться «клеветнические пропагандистские мифы», а в официальной риторике происходит «в разной степени умолчание второй части сахаровской жизни»: «Российские власти, безусловно, не могут исключить из пантеона человека, который создал термоядерное оружие для Советского Союза. С другой стороны, есть вторая половина жизни Сахарова, где он лауреат Нобелевской премии мира и диссидент. Путин подписал распоряжение о праздновании юбилея, было подготовлено некое приветствие от его имени, но сказано в нем было о Сахарове только как об ученом и о человеке мужественном и несгибаемом, обладающем огромным внутренним достоинством. Нет приказа: “Об этом — говорим, об этом — молчим”. Но, если подниматься на уровень заявления президента, репортажей и сюжетов по государственным телеканалам, можно увидеть попытки ретушировать вторую — гуманистическую, правозащитную — часть сахаровской жизни. При этом нельзя сказать, что есть генеральная линия, которой следуют все университеты, музеи, библиотеки. Все зависит от конкретного места: где-то будут говорить о Сахарове только как об ученом, где-то — только как о создателе бомбы, а где-то — как о создателе бомбы и гуманисте.
Анна Гор вспоминает, что когда Сахаров находился в ссылке в Горьком, он «присутствовал в сознании людей, но это не очень обсуждалось». Для нее тот факт, что коллеги ученого не позволили исключить его из академии, в свое время стал важным моральным примером: «Когда его стали показывать по телевизору, я чувствовала диссонанс между его упорством в отстаивании идей и последовательностью и какой-то физической уязвимостью. Его было жалко, но понятно, что ему — жальче всех остальных». По мнению куратора, след Сахарова станет более явным позднее, поскольку «общество не привыкло считать героем человека во плоти — мягкость, человечность, уязвимость пока не стали ценностью»: «Он еще живой, человеческий такой, хотя его нет уже тридцать лет. Поэтому надо подождать, когда Сахаров чуть-чуть забронзовеет, естественным путем, с течением времени — тогда, может быть, он станет более понятен».
На первый взгляд может показаться, что некоторые факты биографии академика спорят друг с другом. Он принимал участие в разработке самого разрушительного оружия на земле и выступал против его использования. Удостоился Сталинской премии и позволял себе критику в адрес режима. Однако, разобравшись в хронологии событий и узнав больше о внутренних переживаниях этого человека, можно попробовать объяснить его мотивацию. Анна Гор обращает внимание на то, что в информационном пространстве не хватает диалога на тему нравственного пути Сахарова, его внутреннего поиска — диалога, опровергающего мнение о противоречивости его позиции: «Можно предположить, что выдающийся ум Сахарова-физика логически привел его к правозащитной деятельности, то есть к ценности человека и человеческой жизни. Это даже не политическая коннотация. Это в первую очередь философская и человеческая коннотация, а дальше уже тот контекст, в котором ему пришлось существовать. Сахаров видел, что мир сложен и человек в нем стоит перед выбором. Мне кажется, это очень важно — видеть мир сложным. Сейчас эпоха, когда все упрощается, но делать это до бесконечности невозможно. Надо понимать, что часто нельзя сделать выбор между белым и черным, что есть очень много разных градаций, и их надо проходить, проговаривать со множеством людей и во множестве ситуаций, вариантов. Только тогда можно к чему-то прийти. Люди должны разговаривать, а не пользоваться готовыми рецептами. Вот в этом урок Сахарова».
Артем Филатов считает, что работа с личностью как с культурным понятием, вовлечение публики в события — создание фестивалей, грантов, стипендий, гораздо интереснее «заплесневелого голоса, звучащего из камня», открытия разного рода памятников: «Сахаров с точки зрения локальных культурных кодов, к сожалению, достаточно обезличен в Нижнем Новгороде. И здесь нужен апгрейд существующих институций. Мне Сахаров интересен как диссидентская персона, поэтому я четко понимаю, почему оппозиция приводит его в качестве примера. Я чаще обращаюсь к Сахарову как к элементу городской топонимики: если человек спросит меня, что можно посмотреть в городе, я расскажу ему про музей».
В этом году, кроме описанных выше проектов, в Нижнем Новгороде были реализованы и другие. Так, парк науки ННГУ «Лобачевский Lab» провел цикл научно-популярных лекций, а один из основателей музея-квартиры писатель Владимир Терехов издал книгу «“Завтра будет бой!“ Я/МЫ Андрей Дмитриевич». Нижний Новгород — один из немногих городов, связанных с жизнью Андрея Сахарова, а потому идея длительного и интенсивного развития местных институций и проектов об академике и его деятельности кажется логичной. У них есть все шансы стать заметными и влиятельными, но только если их стратегии будут ясными, а решения смелыми.
Примечания
- ^ Например, в 2021 году в фестивале приняли участие четыреста человек из шести стран, среди них — три симфонических оркестра, три камерных коллектива, академический и камерный хоры, семь дирижеров и 23 солиста, в числе которых четыре артиста театра и кино и мастер слова, писатель и драматург Эдвард Радзинский.
