Архив Сони

Имя художницы Сони Делоне в истории искусства связано прежде всего с Парижем, хотя родилась она в дореволюционной Одессе и несколько детских лет провела в Санкт-Петербурге. По ряду причин работ Делоне почти нет в российских и украинских художественных собраниях, а сама она практически неизвестна широкой публике (разве что можно вспомнить изданные в 2011 году письма филолога Александра Смирнова к художнице). Историку авангарда Евгению Деменоку посчастливилось получить часть архива Делоне, исследование которого должно закончиться публикацией первой монографии о художнице на русском языке. А до этого момента исследователь будет в серии публикаций делиться своими открытиями с читателями «Артгида».

Соня Делоне. Триптих. 1963. Холст, масло. Фрагмент. Тейт Модерн, Лондон. Источник: countrylife.co.uk

16 января 2020 года, не без труда найдя нужную платформу на переполненном парижском вокзале Монпарнас, я уселся у окна скоростного поезда, едущего на юг. Целью моего путешествия был маленький городок Дакс, неподалеку от которого живет Жан-Клод Маркаде, знаменитый исследователь русского и украинского авангарда. Мы познакомились с ним за год до этого. Узнав, что я много лет собираю материалы о Соне Делоне и разыскал в Одесском областном архиве книгу раввината с записью о ее рождении, поставив точку в долгой неразберихе с местом рождения (в одних источниках указывалась Одесса, в других — Градижск Полтавской губернии), он предложил передать мне документы из архива художницы, которые хранились у него уже много лет. Жан-Клод хорошо знал Соню и в последние десять лет ее жизни не раз бывал у нее в гостях в парижской квартире на rue de Saint-Simon, 16. После восьмидесяти она начала систематизировать свой архив, готовя основную его часть к передаче в Национальную библиотеку Франции, а позже и в Библиотеку Кандинского, находящуюся в парижском Государственном музее современного искусства в Центре Жоржа Помпиду. Часть же документов, связанных с ранними годами жизни — Одессой, Петербургом, Карлсруэ, — передала Маркаде.

Я немедленно согласился, не веря своему счастью и стараясь не выдать волнения. Спустя несколько недель ко мне в Прагу пришла из Франции первая посылка — объемная коробка, в которой была копия раннего дневника Сони, тогда еще именовавшей себя Софи Терк (хотя при рождении она была названа Сарой; Сара Штерн — ее официальное имя до второго брака с Робером Делоне). В коробке находились и письма к ней от живших в Одессе родителей, и совсем ранние рисунки, и массив бумаг, связанных с наследством, начиная с духовного завещания тети, и ее собственные письма, в том числе к мужу Роберу, написанные на собственноручно изготовленных фирменных бланках с золотым тиснением. Я с нетерпением ждал второй посылки Жан-Клода, но она… затерялась. Почти три месяца бурных разбирательств с французским почтовым ведомством привели наконец к долгожданному результату — посылка вернулась к отправителю. И, чтобы больше не рисковать, я тут же поехал к Жан-Клоду.

Я ехал к нему, не веря в реальность происходящего. Провел у него в гостях три чудесных дня. И вернулся домой с двумя под завязку набитыми чемоданами.

Главная ценность этого архива в том, что в сотнях писем, открыток, документов содержатся сведения о ранних годах жизни Сони Делоне, то есть именно о том периоде, который изучен и описан меньше всего. В своей автобиографии «Мы придем к солнцу» (Nous irons vers le soleil) художница уделила событиям, происходившим до момента ее первого приезда в Париж, всего семь страниц — а приехала она туда уже в двадцатилетнем возрасте. При этом автобиография грешит ошибками, начиная хотя бы с даты того самого приезда в Париж: на самом деле это произошло в 1906 году, а не в 1905, как вспоминала уже 93-летняя художница. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть ее не опубликованный пока дневник, хранящийся среди других документов в фондах Сони и Робера Делоне в уже упомянутой Национальной библиотеке Франции.

И так как сама художница была крайне сдержанна в описании раннего периода своей жизни, сдержанными были и ее многочисленные биографы. Собственно, именно Маркаде первым начал публиковать подтвержденные документально подробности о ее одесских родственниках и круге петербургских друзей^[1]. Параллельно с этим мне удалось найти в книгах одесского раввината записи, связанные с ее семьей, с рождением двух братьев и смертью одного из них. И вот теперь, соединив эти находки с документами из архива самой художницы, можно восстановить множество деталей того, как прошли первые двадцать лет жизни Сары Штерн, ставшей позднее Софи Терк, а потом и Соней Делоне.

Соня Делоне в созданной ею одежде. Мадрид, около 1918–1920. Источник: wikipedia.org

Имя Сони Делоне, уверенно входящей в десятку наиболее известных художниц всех времен и народов, до сих пор широко не известно ни в России, ни на Украине, хотя родилась она в Одессе, а выросла в Санкт-Петербурге. Ее работ практически нет ни в российских, ни в украинских музеях. Вместе с тем в Государственном музее современного искусства в Париже им с мужем выделен отдельный зал. Только за последние шесть лет масштабные выставки ее работ прошли в Музее современного искусства города Парижа (2014–2015), лондонской Tate Modern (2015), Центре современного искусства Галуста Гюльбенкяна в Лиссабоне (2016), музее Тиссена-Борнемисы в Мадриде (2017), в 2018 году ее работы были представлены на выставке «Дада есть дада» в Музее картин в Умео (Швеция). И вообще, она — первая художница, удостоившаяся прижизненной выставки в Лувре. Также она офицер ордена Почетного легиона, кавалер ордена Искусств и литературы, икона дизайна — в первую очередь в мире моды: созданные ей пальто носили голливудские звезды (Глория Свенсон) и самые модные тусовщицы и аристократки (Нэнси Кунард). Ее идеи до сих пор вдохновляют великих кутюрье, а книги о ней выходят чуть ли не ежегодно. Соня являлась — вместе с мужем Робером — основоположницей симультанизма, стояла у истоков абстрактного искусства и много лет была активной его пропагандистской, участвуя в объединении «Абстракция-Творчество» (Abstraction-Creation) и салоне «Новые реальности» (Salon des Réalités Nouvelles). Она дружила и сотрудничала с Василием Кандинским, Гийомом Аполлинером, Блезом Сандраром, Тристаном Тцара, Филиппом Супо, Сергеем Дягилевым, Игорем Стравинским, Ильей Зданевичем, Владимиром Маяковским, Владимиром Барановым-Россине, Александрой Экстер, Константином Бранкузи, Гервартом Вальденом, Августом Макке, Хансом и Софи Арп, Альберто Маньелли, Амадео ди Соза-Кардозу, Эдуардо Виана и десятками других художников и поэтов, чьи имена давно вошли в историю. Произведения Сони Делоне запоминаются с первого взгляда и мгновенно узнаются. Интересный факт: именно ее работу Жорж Помпиду подарил Ричарду Никсону во время своего официального визита в США в 1970 году. Подаренная работа была написана за год до этого: 85-летняя художница продолжала активно работать.

Тогда почему же ее имя до сих по не на слуху на ее родине?

У этого есть ряд причин. Первая состоит в том, что после 1908 года Соня Делоне не бывала в России и не принимала участия в советских выставках (но выдержки из ее статьи «Влияние живописи на искусство одежды» опубликованы во втором номере советского журнала «Искусство одеваться» за 1928 год). Она не позиционировала себя как «русская» или «украинская» художница, более того, вообще была против любых «-измов» и ярлыков, презирала слово «феминизм» и считала себя в первую очередь художником, а уже потом женщиной. В ее работах нет русских или украинских мотивов. Хотя в своей автобиографии, вышедшей за год до ее смерти, в 1978 году, Соня пишет об Украине: «Я увлечена чистым цветом. Цвета моего детства, Украины. Воспоминания крестьянских свадеб моей страны, где красные и зеленые платья, украшенные многочисленными бантиками, летали в пляске»^[2]. Вспоминала она и то, как «растут арбузы и дыни. Помидоры опоясывают красным хаты, и большие подсолнухи, желтые с черной сердцевиной, сверкают в легком, очень высоком голубом небе. Всё безмерно, бесконечно, но дружественное бесконечное полно веселости наподобие Гоголя, другого сына страны»^[3].

Безусловно, у нее были тесные контакты с художниками и поэтами русской эмиграции. Уже в Париже она стала участником литературно-художественной группы «Через» (1923–1924), созданной с целью установления творческих контактов между эмигрантскими, советскими и французскими деятелями литературно-художественного авангарда (для «наведения мостов ЧЕРЕЗ границы»). 6 июля 1923 года на вечере, организованном совместными усилиями французских дадаистов и русских авангардистов для сбора денег нуждающимся русским художникам, была показана постановка пьесы Тристана Тцара «Воздушное сердце», костюмы для которой выполнила Соня Делоне. Они с Робером участвовали в оформлении благотворительных балов, устраиваемых Союзом русских художников во Франции. Их работы даже появились на легендарных выставках «Париж — Москва» и «Москва — Париж». В Центре Жоржа Помпиду в 1979-м были представлены созданные ею модели одежды, а в ГМИИ им. А.С. Пушкина в 1981-м — «Проза о Транссибирском экспрессе и маленькой Жанне Французской» (1913), эскиз книжного переплета (1923), графическая работа «Женщина в интерьере» (1925). Но все это, конечно, нельзя было сравнить с триумфальным «возвращением» на родину Зинаиды Серебряковой или Марка Шагала.

Соня Делоне в своей студии на улице Сен-Симон. Париж, 1955. Источник: hermitagefineart.com

У Сони Делоне не было сантиментов к советской власти, она не дарила свои работы советским музеям, в отличие от музеев французских, канадских, шведских. Европейского, а затем и мирового признания ей было вполне достаточно, чтобы не стремиться к признанию в России. Скорее всего, это объясняется тем, что она очень хорошо помнила о национализации доставшегося ей в наследство от дяди и тети дома в Басковом переулке, 12, в Санкт-Петербурге, который она пыталась вернуть до самого конца 1920-х годов. Да и первые шаги по реабилитации в СССР абстрактного искусства были сделаны уже после смерти Делоне (она умерла 5 декабря 1979 года).

В общем, причин и поводов достаточно. Тем важнее сегодня вернуть Соню Делоне в контекст российской и украинской культуры. Тем важнее сегодня узнать о том, какое влияние на становление художницы оказали годы, проведенные в Санкт-Петербурге, круг ее друзей и интересов. Большая удача, что благодаря сохраненным Жан-Клодом Маркаде документам подробности об этом периоде жизни художницы можно восстановить. По словам самого Маркаде: «Если она писала о влиянии своей родины — Украины, “страны Гоголя” — на восприятие цветового спектра, то умственная, мыслящая Россия глубоко внедрилась в ее сознание…»^[4]

Соня Делоне. Франция, 1957. Hulton Archive. Источник: gettyimages.com

Среди документов, помимо перечисленных выше, есть обширная переписка с тетей, Анной Сергеевной (Израилевной) Терк, с которой Соня советовалась буквально по всем вопросам — не только бытовым, но и творческим. Переписка с петербургскими друзьями, часть которой (письма Александра Смирнова) уже опубликована Маркаде^[5]. Переписка с первым мужем, Вильгельмом Уде, датируемая 1907–1947 годами. Миниатюры близкого друга Сони, художника Константина Фридберга, позже работавшего в знаменитом «Гудке» вместе с Зощенко и Булгаковым, Ильфом и Петровым, Катаевым и Олешей. Большой пласт переписки с тетиным братом, жившим в Гейдельберге врачом Арнольдом Заком, и его детьми, которая длилась до начала 1940-х годов, причем на русском языке. Письма Сони к мужу Роберу (испанского периода). И многое другое.

Разбирать этот архив предстоит не один год, но начать следует, конечно, ab ovo, то есть с Одессы. Письма от родителей позволяют не только узнать множество деталей биографии Сони Делоне, но и увидеть ее с совершенно другой стороны. Особенно ярко проявляется это в письмах с трудом находившей средства к существованию и постоянно болевшей матери, для которой она была не богемной художницей, а единственной дочерью, благодаря удачному стечению обстоятельств попавшей в благоприятные условия и способной помочь оставшимся в СССР родным.

С одесского периода жизни Сони Делоне мы и начнем.

Продолжение следует.