Зачем нужен профсоюз для арт-сообщества?
Нужна ли участникам современного художественного процесса своя общественная организация, защищающая их интересы? Кто должен туда входить? Кто должен ею управлять? На какие средства она будет существовать? И, наконец, чем она будет заниматься? Ответы на эти вопросы ищут владелец Гридчинхолла Сергей Гридчин, директор Центра современной культуры «Гараж» Антон Белов и соиздатель «Артгида» Данила Стратович.
Забастовка членов Союза художников. Источник: artspace.com
Сергей Гридчин: Все вокруг говорят, что у нас в стране нет арт-рынка. Напомню, что в 1990-е в России не было рынка ценных бумаг. С течением времени он появился. Для торговли этими бумагами нужны были какие-то законы, нормы и правила, причем правила для всех. Я в этом вижу прямую аналогию арт-рынку, потому что в каком-то виде этот рынок существует и сегодня, но чтобы он был похож на цивилизованный, нужны телодвижения со стороны его участников. Необходим некий общий для всех, четко сформулированный конкретный запрос, и участники рынка должны выступать инициаторами процесса.
Данила Стратович: Какого рода запрос?
С.Г.: Мы хотим рынок. Если я — галерея, то какие у меня на сегодняшний день есть пути извлечения прибыли? В основном это частные клиенты, но они могут покрыть мизерный объем рынка. Я не могу, конечно, объективно оценить наш рынок. Ну, крутится там, предположим, миллионов пятьдесят долларов в год или даже меньше. Китайцы окучивают 33% мирового рынка, американцы — 30%, Лондон — 16%. Доля наших, конечно, пренебрежительно мала. Рынок маленький и не систематизированный совершенно. Что сейчас, что 20 лет назад — никакой разницы.
Антон Белов: Есть разница.
С.Г.: Ну, разница скорее в порядке цифр.
А.Б.: Еще чуть более европеизировано все.
С.Г.: Да это так, фасад. Но ты спроси у любого галериста: музеи у него покупают?
Д.С.: Думаю, что очень мало.
С.Г.: Почему?
Д.С.: Потому что государство не выделяет денег. Или выделяет, но в малых объемах.
А.Б.: Да есть у них деньги. У ГЦСИ есть большие деньги на закупки, просто они их тратят непрозрачно. И ММСИ закупки делает, но этого мало.
С.Г.: Во-первых, на этом рынке должна быть прозрачность, а во-вторых, у музеев тоже должна быть возможность формировать свои запросы.
А.Б.: Сергей, ты предлагаешь создать общественную организацию. Нужно понять, бежим ли мы впереди паровоза, создавая что-то такое заранее, или идем в ногу со временем и сейчас есть в этом необходимость.
С.Г.: У меня полное ощущение, что сейчас самое время. Культура стала актуальной, момент назрел. Но для того, чтобы в эту структуру текли частные деньги (я имею в виду не деньги граждан, а частный бизнес), нужен стимул, которого сейчас нет.
Д.С.: Может, есть желание, но нет возможности?
С.Г.: Надо стимулировать желание и давать возможность.
А.Б.: И что эта организация может сделать?
С.Г.: Лоббировать свои интересы.
Д.С.: Каким образом?
С.Г.: Так же как, например, это делают киношники в своих интересах.
А.Б.: Но Михалковым-то никто не хочет быть.
С.Г.: А зачем быть Никитой Сергеевичем? Я не хочу им быть. Зачем мне это надо? Михалков лоббирует личные интересы, а не интересы отрасли.
А.Б.: Мне кажется, что во главе этой организации может оказаться точно такое же лицо...
С.Г.: Во-первых, пусть будет не одно лицо. Во-вторых, это должен быть кто-то, кто реально понимает, зачем это нужно. И у этого кого-то должны быть люди, которым он доверяет.
А.Б.: Это проблема любого товарищества собственников жилья. Есть лица, которые хотят порулить чем-то, но они заинтересованы в личном обогащении. А найти лицо, заинтересованное в общественном благе, очень тяжело.
С.Г.: Ну бывают же советы независимых директоров.
А.Б.: За это платить надо.
С.Г.: Совершенно верно.
А.Б.: Тогда возникает другой вопрос: кто будет вступать в эту организацию, по какому принципу будут отбирать ее членов... Вот если Галерея Шилова захочет стать ассоциированным членом — будет ли она допущена? Кто будет принимать решение? А взносы — брать или не брать?
С.Г.: Брать.
А.Б.: А кто на кассе сидит? И кто распределяет деньги?
С.Г.: Естественно, все это должно быть прозрачно. Все эти механизмы отработаны — надо просто пользоваться действующим законодательством.
А.Б.: Ну хорошо, вопрос финансирования, предположим, понятен. А вот насчет того, принять или не принять в организацию, делить или не делить на секции, брать ли юридические лица или только частные...
С.Г.: Это ты куда-то совсем далеко смотришь.
А.Б.: А как еще? Эта организация будет заявлять: «Я представляю сообщество». Спросят: «Кто у вас в членах?». Это же самое важное всегда. И мы должны рассказывать, что у нас там 35 музеев, 150 частных лиц, из них 10 критиков. Так по какому принципу и кто будет принимать в члены организации?
С.Г.: Давайте это обсуждать.
А.Б.: Понимаешь, тогда сразу кто-то начнет тянуть одеяло на себя. Поэтому если позвать не трех человек, а десять, обсуждение превратится в балаган, и в итоге никто не захочет брать на себя ответственность.
С.Г.: Есть такая организация, называется РСПП (Российский союз промышленников и предпринимателей). Почему она существует? Потому что есть интересы крупного бизнеса, которые нужно лоббировать. Всегда есть та сфера, где совпадают интересы многих (в нашем случае — галеристов, критиков, музейщиков и институций разных) и где надо отложить в стороночку личные интересы. И не должно быть такого, что кто-то тянет одеяло на себя. Поэтому если ты говоришь о лице, которое будет всем этим управлять, — это конечно большая работа, она должна оплачиваться нормально. Вопрос в том, из каких источников. Я общался на эту тему со своим приятелем, адвокатом, и он сказал, что эта организация будет точно такой же, как, положим, Союз художников или Союз кинематографистов.
А.Б.: А не проще ли нам в таком случае захватить Союз художников?
С.Г.: Не проще. Я даже не хочу с этим связываться. Потому что я знаю, кто там работает и чем они там занимаются. Они все тянут одеяло на себя, но как общественная организация получают финансирование, в том числе и бюджетное.
Д.С.: Так исторически сложилось.
С.Г.: Нет, они просто имеют на это право. Точно так же, как любая другая общественная организация: «Мы представляем то-то и то-то, объединены по такому-то принципу...»
А.Б.: Садоводы, пчеловоды...
С.Г.: Вот! Даже у пчеловодов есть свое объединение! И остальное как раз зависит от прыти этих самых пчеловодов.
А.Б.: Куда требуется достучаться-то?
С.Г.: А куда достучишься — зависит от потребности. Если нет потребности, то никуда и не достучишься.
Д.С.: Получается общественная организация, лоббирующая интересы на законодательном уровне, впоследствии облегчая развитие рынка. То есть нужны новые законы, контакты с депутатами...
С.Г.: Да с депутатами-то проблем как раз и нет. Их всего вон 452 штуки. У всех есть знакомые. Другое дело, что они скажут: «Слушайте, вы, деятели. Вы бы хоть собрались в одну кучку да озвучили бы что-нибудь! От лица кого-нибудь».
Д.С.: То есть первый шаг — это легитимизация этой организации?
С.Г.: Конечно. Когда ты начинаешь лоббировать свои интересы, ты сталкиваешься с тем, что есть законодательная власть, есть исполнительная. И вот эти самые ветви власти не могут работать с частным лицом. Только с юридическим. Нужны правильные механизмы взаимодействия.
А.Б.: В России механизмы не работают. Все же на ручном управлении.
С.Г.: А вот это очень плохо!
А.Б.: А с регионами что делать?
С.Г.: Регионы подтянутся, куда они денутся? На уровне города Москвы мы можем решить этот вопрос? Я думаю, запросто.
А.Б.: Да, можем.
С.Г.: Все потому, что это Москва — здесь способов полно. Решить вопрос частного характера — проблемы нет. Все зависит от прыти, как я уже говорил. В регионах другая история, потому что и люди там другие, и деньги там другие крутятся. Хотя регион региону рознь, на самом деле.
А.Б.: Например, Нижний Новгород очень закрытый город. Все чего-то боятся. Мы спросили: вот у вас выставка Дали идет, почему вы не агитируете народ на нее идти? Вышли на улицу и говорим прохожим: мы вам предлагаем провести досуг! А нам там на это отвечают: мы сами организуем свой досуг. Люди сопротивляются. А потом у нас в Нижнем была встреча с женой мэра, представителями местного бизнеса и деятелями искусства. Было видно, что имеется потребность какой-то внутренней организации, чтобы как-то это все это двигать. Потому что у них там ничего нет — ни своих нормальных галерей, ничего.
С.Г.: Если уж в Москве галерей мало, то о чем тут можно говорить? В Питере всего шесть-семь галерей, которые функционируют, можно сказать, вопреки, а не благодаря чему-то.
А.Б.: Ну так эта организация тоже будет как бы вопреки.
C.Г.: Почему? Ко мне приезжали из Кембриджа, из резиденции, довольно уважаемой по тамошним меркам. Мы разговаривали с директором и арт-директором, и я спросил, откуда у них вообще рынок-то этот взялся? Оказывается, лотерея. Двадцать лет назад у них была та же проблема, что и у нас, и для поддержки искусства была сделана национальная лотерея: покупаешь билет и выигрываешь произведение искусства.
А.Б.: Кстати, наша организация может заниматься лотереей. Хороший вариант, увлекательный.
С.Г.: Пожалуйста, это один из инструментов.
А.Б.: А сколько мы членов соберем, если объявим: «Друзья! Учредительное собрание! Давайте собираться! Изберем совет старейшин...».
С.Г.: На сегодняшний день уже есть учредительные документы общественной организации. Я предлагаю ее взять и настраивать под себя.
А.Б.: А как называется?
С.Г.: МОО Арт-сообщество «Новая культура».
Д.С.: А МОО что значит?
С.Г.: Межрегиональная общественная организация. (Показывает документы). Всегда есть этап, когда нужно организоваться. Чтобы получить эти бумажки, нужно сделать шаг в Минюст. А для того, чтобы в Минюсте все это пошло, нужно было все это написать и нанять юристов, чтобы они пошли и все это зарегистрировали.
А.Б.: И ты все это сделал?
С.Г.: Да, сделал. А сейчас все это нужно наполнять смыслом. Инструмент есть.
Д.С.: Учредителей шесть человек?
С.Г.: Нужно было шесть. Там все, кто был рядом, включая моего водителя, по-моему.
Д.С.: Среди учредителей — художник Хвостов?
С.Г.: Юристы сказали, нужен один член Союза художников — им и стал Хвостов. Есть просто буква закона.
А.Б.: И по этой букве один из членов должен быть из Союза художников? То есть они себе выбили право на это вот так вот влиять? А мы можем сделать, чтобы Союз художников не мог открыть ничего нового без привлечения одного из членов нашей организации?
С.Г.: А вы зря смеетесь, кстати. К делу надо подходить методично и бюрократично. Я не хочу один делать это в общих интересах. Это не моя потребность. Я сделал первый шаг, который необходимо было сделать в любом случае. Дальше у нас есть участники рынка, которые заинтересованы в этом.
Д.С.: А надо ли это им?
С.Г.: Если у них психология мелкого лавочника, то им ничего не надо — они и сейчас продают. Но при этом платят из своего кармана, что неправильно. Некоторым это надоедает — например, галереям GMG или Art+Art. Они приходят и говорят: «Вы тут все неправильно делаете. Сейчас мы покажем, как правильно сделать. Надо делать все на высшем уровне, книжки красивые печатать, картиночки в рамочках, рекламу красивую — вот как надо!». Год они это делают, два, а потом все. Что-то не работает, не поперло, потому что не пришел музей или фонд лукойловский, который формирует свою коллекцию, — не пришел и не купил. И не придет, потому что у того же «Лукойла» нет возможности формировать коллекцию цивилизованно. Отстегивать денежки в свой же фонд до налогообложения, как это делается в развитых странах. Или сама компания «Лукойл» покупала бы и учитывала покупки как ценные бумаги. Но не может пока.
Д.С.: То есть такой закон нужно пролоббировать?
С.Г.: Фактически да. Но какой именно — я сейчас сказать не могу. Потому что для того, чтобы сказать, какой закон для этого необходим, нужно заказывать исследование в Ernst and Young или KPMG. И их мнение будет весомым. Кстати, никто нам не мешает сделать запрос от лица общественной организации в Госдеп. Потому что у них есть программы под это дело, и у Евросоюза есть программы под это дело.
Д.С.: Финансировать организацию с помощью Госдепа? Отличная модная история!
С.Г.: С Департаментом культуры Москвы мы эту тему обсуждали. Мы можем как арт-сообщество инициировать некую программу паблик-арта для города Москвы. Департамент культуры может поддержать эту программу, мы, в свою очередь, организуем конкурсы. Программа им может понравиться, и они ее даже частично профинансируют. Но дальше мы, имея на руках эту программу, приходим к тому же самому «Лукойлу» и говорим «Дорогой “Лукойл”, отсыпьте нам, пожалуйста, денег на это благое дело». А они и говорят: «Мы вам можем отсыпать три копейки и только из рекламных источников, а других источников у нас нет». Законных. И мы говорим Департаменту культуры: «Вот мы могли бы получить финансирование, но не можем. А они хотят помочь — но тоже не могут». По-моему это хороший повод инициировать тот самый депутатский запрос. Сначала нужно попробовать это проделать на уровне города Москвы. И когда будет на руках прецедент, уже идти дальше.
А.Б.: О’кей, первый шаг, уже сделан. Вы создали организацию. Следующий шаг — это наполнить ее какими-то людьми, которые будут производить внутри нее деятельность. Должны же в ней быть люди, которые сделают ее легитимной!
С.Г.: А она уже легитимна, на самом деле.
А.Б.: Юридически — да, а репутационно пока нет.
С.Г.: На функционирование организации нужен бюджет. Но сейчас если и нужен какой-то человек — управляющий, — то он копеечный. Там работа в основном техническая...
А.Б.: Получается, нужно, чтобы в эту организацию вступило человек пятьдесят из мира искусства, значимых.
С.Г.: Да хоть пять. Как я уже говорил, деньги можно собрать, организовав лотереею. Даже киргизы это сделали — инициировали Киргизскую национальную лотерею. Не знаю, кто именно это придумал, — может быть, местное Министерство культуры. Отсыпал три тугрика туда — и можешь выиграть попугайчика пластмассового, а можешь картину великого киргизского художника. Кто нам мешает так же сделать?
Д.С.: В общем, очередная первая цель — сбор средств на функционирование организации.
С.Г.: Если бы у нас, как в нормальных странах, был инструмент, позволяющий компаниям хоть полпроцента от своего оборота выделять на хоккей, на пчеловодство, на культуру, на искусство, то компании бы сами решали, куда тратить. Деньги в масштабах экономики огромные, но такого инструмента пока нет. А из чистой прибыли кто тебе будет давать? Эти деньги уже очищены и отфильтрованы от всего.
А.Б.: В Лондоне есть теория одного фунта. Каждый вкладывает в благотворительность всего лишь один фунт, но из-за того, что в стране эти фунты все вкладывают всегда и везде, там на благотворительность есть безумные деньги.
С.Г.: В общем, речь идет о начале какого-то движения, нужна исследовательская работа. Причем работа профессиональная, которая должна быть оплачена. Те же самые лоббисты, которые работают с законодательством, — они же профи и продают свою работу. На общественных началах они это делать не будут. А потом, чтобы что-то лоббировать, нам нужен аргумент. Не частное мнение, мое или твое, а прецедент, на основании которого мы изучаем тему. Так что находим средства и проводим некий анализ, на основании которого уже можно формировать некие конкретные предложения. Другого механизма я просто не вижу.
Д.С.: А сколько стоит анализ?
С.Г.: Когда я беседовал об этом с Департаментом культуры, мне сказали, что либо они сделают это сами, либо им сделают это бесплатно. Но в любом случае, одно дело, когда это заказывает Департамент культуры Москвы, и совсем другое — когда это какая-то организация, которая представляет интересы участников рынка. Нам нужен аргумент, а Департаменту культуры нужна какая-то общественная подпорка снизу, чтобы сразу было понятно, кто мы. А мы — вот, целая ватага! У нас даже печать есть. Синяя!
Печать межрегиональной общественной организации деятелей искусств «Арт сообщество – новая культура», которую уже зарегистрировал Сергей Гридчин.
