Топ-10 унитазов в искусстве
В Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке новый экспонат — золотой унитаз Маурицио Каттелана. Размещен в туалете для посетителей, и все желающие могут пользоваться им по прямому назначению. Эпатажный жест? Не совсем. «Артгид» вспомнил другие знаменитые унитазы и писсуары в искусстве XX и XXI века.
Маурицио Каттелан. Америка. 2016. Золото 750-й пробы. Вид инсталляции в Музее Соломона Р. Гуггенхайма, Нью-Йорк. Фото: © Kris McKay / Solomon R. Guggenheim Foundation
Новый проект Маурицио Каттелана, получивший название «Америка», — изготовленная из золота 750-й пробы точная действующая реплика унитаза, который был ранее установлен в туалете на четвертом этаже Музея Соломона Р. Гуггенхайма. Золотым унитазом можно пользоваться по прямому назначению, желающих много, поэтому каждому отводится лишь пять минут и в туалет всегда стоит очередь. Рядом находится охранник, следящий за временем. Каждые двадцать минут специальный уборщик чистит унитаз средствами, не вредящими золоту.
Первая мысль в редакции «Артгида», узнавшего о новом экспонате, — в США наконец-то наступил социализм. Еще 95 лет назад вождь мировой революции Владимир Ильич Ленин в статье «О значении золота теперь и после полной победы социализма», опубликованной в газете «Правда» (№ 251, 1921, 6–7 ноября) провозгласил: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира». Сам же Каттелан, по обыкновению, не дает прямых комментариев к своей скульптуре, предлагая зрителю самостоятельно решить, чем же является золотой унитаз: оммажем Марселю Дюшану, комментарием к президентской гонке в США или оскорблением страны, способом показа неравенства в капиталистическом обществе потребления или демонстрацией возможностей музея при сборе фантастической суммы на производство унитаза (она, по некоторым оценкам, составляет $2,5 млн) или же раскрытием новых возможностей, как то: на пять минут остаться наедине с дорогим произведением искусства, использовать его по прямому назначению, сделать лайкоемкое селфи или раздраженно удивиться очередной шутке главного трикстера арт-мира.
Тем не менее понятно, что Каттелан, опустошив банковский счет Музея Гуггенхайма, одновременно потянул за собой длинный хвост художественных ассоциаций, что, собственно, и входило в его планы. Поэтому «Артгид» решил исследовать этот хвост и вспомнить, откуда он берет свое начало и как его отращивали в разных странах разные художники.
Марсель Дюшан. Фонтан. 1917
Самый знаменитый реди-мейд в искусстве сохранился только на фотографии знаменитого американского пикториалиста Альфреда Стиглица, сделанной в 1917 году перед открытием выставки Общества независимых художников в Нью-Йорке. На саму выставку «Фонтан» не допустили, и вскоре он пропал. Десятилетия спустя Дюшан выполнил несколько реплик писсуара. Последняя из них, остававшаяся в частных руках, была продана в 2002 году на Phillips de Pury в Нью-Йорке за $2,5 млн. В рейтинге топ-5 главных произведений ХХ века, составленном в 2004 году Daily Telegraph по итогам опроса 500 самых влиятельных художников, музейщиков, арт-критиков, арт-дилеров и галеристов Великобритании, «Фонтан» занял первое место, опередив «Авиньонских девиц» Пикассо и «Диптих Мэрилин» Уорхола. И тем не менее в появлении «Фонтана» на свет до сих пор много неясного. Вплоть до авторства. В письме к сестре, опубликованном только в 1983 году, Дюшан сообщал, что писсуар, подписанный псевдонимом R. Mutt (англ. mutt — остолоп, дурак, болван), представила на выставку в качестве скульптуры «его приятельница». Было установлено и ее имя — Эльза Плётц, по третьему мужу Фрейтаг-Лорингофен, немецкая художница-дадаистка, переехавшая в США, которые объявили войну Германии буквально накануне открытия выставки Общества независимых художников. Таким образом, писсуар стал своего рода вызовом «одураченным» американцам, неспособным отличить искусство от неискусства.
Клас Ольденбург. Мягкий туалет. 1966
Один из классиков поп-арта Клас Ольденбург известен прежде всего своими «антимонументами», как он сам их называет, — гигантскими скульптурами в парках и на площадях, изображающими то волан для бадминтона, то бельевую прищепку, то яблочный огрызок. Но их он начал делать в начале 1970-х, а в 1960-е, после увлечения хеппенингами, отправился по следам сюрреалистов, выполнив серию «мягких скульптур» — привычных и обыденных бытовых предметов в натуральную величину из мягких материалов вроде латекса или ваты. Среди них были мягкий миксер, мягкий умывальник, мягкий телефонный аппарат, мягкие музыкальные инструменты и т. п., и, разумеется, не обошлось без унитаза. Впрочем, к унитазу Ольденбург проявил особое уважение, выполнив, помимо «мягкой», еще две версии: «жесткую» из картона, дерева и металла, и «призрачную» из набитого волокном капока (собственно, ватой) холста.
Александр Косолапов. Русский революционный фарфор. 1989–1990
Сопоставление образов из различных культурных слоев, ведущее к их «снижению», то есть десакрализации, является характерным приемом в творчестве Александра Косолапова и соц-арта в целом. Борис Гройс по этому поводу замечает, что «искусство всегда манифестировало себя посредством профанации сакрального — в том числе и прежде всего тогда, когда дело шло о десакрализации образа самого искусства. По существу ситуация не изменилась и тогда, когда искусство, как кажется, начало не столько профанировать сакральные изображения и предметы, сколько “преображать” вещи повседневного обихода и даже, выражаясь языком Бахтина, вещи, относящиеся к области “материального низа”». В серии «Русский революционный фарфор» один их главных соц-артистов объединил две ключевые авангардные традиции — западную, идущую от реди-мейдов Марселя Дюшана, и отечественную, основанную на супрематизме Казимира Малевича, — поместив на писсуары рисунки художника, созданные им для оформления фарфора.
Константин Реунов, Авдей Тер-Оганьян, Александр Харченко.
Не фонтан. 28 ноября 1991
Легендарная Галерея в Трехпрудном переулке, возникшая на чердаке полурасселенного дома, в котором организовали свои мастерские художники ростовского Товарищества «Искусство или смерть» и их друзья из Киева и Москвы, неоднократно обращалась к образу писсуара. Во время выставки-акции «Не фонтан» на стене галереи был установлен действующий писсуар (при этом туалет галереи был закрыт), а гостей угощали пивом, — но история умалчивает, воспользовался ли кто-либо из вернисажной публики писсуаром по прямому назначению. В приглашении на выставку художественный критик Андрей Ковалев вз(в)ывал: «Пепел Дюшана стучит в наши сердца! Коварные ренегаты пересматривают основания современного искусства. Они распинают его на гинекологическом кресле и выставляют напоказ самые интимные, самые заветные сказания Модернизма. Нет ничего святого! Вакханалия вседозволенности — вот что позволяет разгулявшимся отпрыскам соцреализма колебать священные треножники, вытаскивать святыни из Храмов и задавать якобы наивные, но по сути глубоко кощунственные вопросы. Да — теперь об этом наконец можно сказать: “Фонтан” — обыкновенный писсуар. Народная мудрость гласит: “Дети, не качайтесь на папе, он не для того повесился”. Но и это напоминание пройдет мимо ушей взбесившихся псевдохудожников. Пресловутое желание расправиться с модернизмом доводит их до крайней точки — потери скромности и даже уважения к нашим дорогим женщинам. Водруженный на пьедестал “Фонтан” революционно ниспровергал вековое неравенство полов и угнетенное положение женщины в капиталистическом обществе. Теперь же наглая попытка выставить действующий писсуар снова возвращает нас к мрачным временам фаллократии и половой дискриминации. Наши доблестные феминистки! В час испытаний скажите веское слово и пресеките эти наглые и беспардонные поползновения в корне. Недаром говорил Поэт: “Если у тебя есть фонтан — заткни его, дай отдохнуть и фонтану!” Они не пройдут! Не позволим фрейдистским недохудожникам топтаться на могилах Отцов Модернизма! Что они думают — Рроза Селяви уже чихнула?» А через полтора года на выставке «Некоторые вопросы реставрации произведений современного искусства» Авдей Тер-Оганьян выставил разбитый, а затем склеенный писсуар — тем самым представив иконический объект современного искусства как античную реликвию.
Шерри Левин. Фонтан (Будда). 1996
Фраза «Хороший художник копирует, великий — ворует», авторство которой приписывается Пабло Пикассо, Игорю Стравинскому, Уильяму Фолкнеру или Стиву Джобсу, на самом деле впервые была сформулирована Томасом Элиотом в эссе «Священный лес» и относилась не к художникам, а к поэтам: «Незрелые поэты подражают, зрелые — крадут, плохие поэты уродуют то, что заимствуют, а хорошие поэты преображают в нечто более совершенное или, по крайней мере, в несколько иное» (Т.С. Элиот. Священный лес. Эссе о поэтике и критике // Т.С. Элиот. Бесплодная земля. М.: Ладомир: Наука, 2014. С. 240). Что касается критика Давенпорта Адамса, к которому восходит это крылатое высказывание, то у него оно имело противоположный смысл: That great poets imitate and improve, whereas small ones steal and spoil — «Великие поэты подражают и улучшают, тогда как маленькие крадут и портят» (статья 1892 года в The Gentleman’s Magazine была посвящена поэту Альфреду Тениссону). Собственно, все то, что в XX веке в искусстве получило название апроприации, было сформулировано несколькими веками раньше: и Шекспиру доставалось за присвоение сюжетов, и Мольеру, с легкой руки его биографа Жан-Леонора Ле Галлуа, сьёра де Гримаре, приписывают фразу «Я беру мое добро там, где его нахожу» (хотя, согласно тому же Гримаре, Мольер в конкретном случае ничего не апроприировал, а совсем наоборот: это Сирано де Бержерак стащил мольеровскую фразу, произнесенную в частной беседе, но в пьесе Сирано фраза не имела успеха. А Мольер потом просто вернул ее себе обратно в «Плутнях Скапена»: «Кой черт понес его на эту галеру?»).
Американка Шерри Левин — один из самых знаменитых апроприаторов в искусстве ХХ века. Она переснимала прямо с печатных каталогов фотографии Уокера Эванса или Александра Родченко, разбивала на пиксели пейзажи Сезанна и вообще делала много для того, чтобы расшатать все представления о копирайтах, плагиате и контекстах, в которых существует произведение искусства. Сверкающая бронзовая реплика писсуара Дюшана — лишь один из эпизодов ее работы в этом направлении.
Том Сакс. Туалет Prada. 1997
Американский скульптор Том Сакс — мастер бриколажа и любитель поиздеваться над брендами и массовым дизайном. Его хлебом не корми, а дай сделать что-нибудь гламурное из подручных средств, причем так, чтобы эти подручные средства были очевидными. Он делает фотоаппараты и магнитофоны известных марок из пластилина, офисную мебель Knoll воссоздает в натуральную величину из телефонных справочников, картонную бензопилу украшает логотипом Chanel и упаковывает пластиковую еду из «Макдоналдса» в картонные коробки Tiffany. В случае с унитазом, иронически сочетая несочетаемое, скульптор использовал картонные упаковки из-под товаров аристократического бренда для создания самого что ни на есть прозаического предмета. В Fondazione Prada в Милане это оценили: Том Сакс провел там несколько выставок.
Эльмгрен и Драгсет. Бессильные структуры, рис. 255. 2003
Одно из негласных правил пользования общественными туалетами гласит, что двое мужчин по возможности не должны вставать рядом друг с другом — между ними должен находиться как минимум один свободный писсуар. Другое правило гласит, что во время мочеиспускания смотреть можно только прямо или вниз — и никаких взглядов наискось (они все равно будут замечены). В инсталляции из цикла «Бессильные структуры», созданной для Скульптурной биеннале Мюнстерланда в Германии, Михаэль Эльмгрен и Ингар Драгсет нарушили, с присущей им иронией, оба этих правила: они поместили в стеклянный прозрачный павильон, напоминающий о работах Дэна Грэма, два действующих писсуара, установленных друг напротив друга (что, впрочем, не мешает соблюдать «правило одного писсуара» и в подобной ситуации). «Бессильные структуры, рис. 255» — это и размышление о публичном и частном, и анализ гетеронормативных социальных стандартов, в которых взгляд может быть прочитан как оскорбление. В их другой работе — «Гей-брак» (2010), инсталляции из двух писсуаров, соединенных одной трубой, — переосмысляется и развивается творческая линия Феликса Гонсалес-Торреса, «базовой единицей эстетики» которого, по словам Николя Буррио, «является пара»: как, например, пара настенных часов в работе «Без названия (Идеальные любовники)».
До Хо Су. Home Within Home. 2010-е
Живущий в США южнокорейский художник До Хо Су — мастер эффектных крупномасштабных инсталляций «с направлением», то есть связанных с политикой, борьбой за свободу и поисками разнообразных идентичностей. Среди самых известных его работ — стеклянный прозрачный пол, подпираемый крошечными атлантами — сотнями игрушечных пластмассовых фигурок величиной с палец («Пол», 1997–2000), и многократно повторенная скульптура «Карма» в виде башни из сидящих на плечах друг у друга человеческих фигур, закрывающих друг другу глаза. При чем тут унитаз? А это про глобализацию и стандартизацию. Унитаз — это составная часть еще одного долгоиграющего и путешествующего по разным музеям проекта До Хо Су под названием Home Within Home («Дом внутри дома»). В выставочных пространствах музеев и галерей художник тщательнейшим образом воссоздает в натуральную величину служебные помещения городских апартаментов. Материалом служит полупрозрачная нейлоновая пленка вырвиглазных цветов — сиреневого, ярко-желтого, анилинового. Это образ «дома, который всегда с тобой», дома-воспоминания, который можно воссоздать во всех деталях где угодно. Тем более что кухни, коридоры и гардеробные со встроенными шкафами, ванные и туалеты примерно похожи друг на друга везде — где бы вы ни оказались, в этих местах вы больше всего будете чувствовать себя «как дома». Поэтому унитазу, наравне с раковиной и ванной, как самым «интимным» домашним предметам, тут уделяется немало любви — это один из тех экспонатов, что на выставках Home Within Home демонстрируются не только внутри апартаментов, но и как отдельные произведения, в стеклянной витрине.
Урс Фишер. Без названия. 2015
Современная вариация на тему рога изобилия, созданная швейцарским художником Урсом Фишером, — унитаз, наполненный свежими фруктами. Историк искусства Дуг Хейнс пишет, что «бесстрастное сопоставление холодного белого фаянса унитаза и разноцветной груды фруктов просто кричит на весь мир современного искусства: “Это сюрреализм!” Закрадывается даже подозрение, что эта работа иллюстрирует одно из положений опубликованного в 1924 году “Манифеста сюрреализма” Бретона, в котором утверждается, что искусство требует некоей нездешней отвлеченности». Впрочем, воспринимать «Без названия» только как очередной пример «встречи на анатомическом столе зонтика и швейной машинки» было бы слишком однозначно: унитаз Фишера может быть прочитан и как самостоятельная скульптурная форма (подобно дюшановскому «Фонтану»), и как радикальная интерпретация классического натюрморта.
Лиза Леви. В скромном присутствии художника. 2016
В январе 2016 года в Christopher Stout Gallery в Нью-Йорке американская художница, дизайнер, перформансистка и самопровозглашенный психотерапевт Лиза Леви провела двухдневный перформанс: с утра до вечера в часы работы галереи она, полностью обнаженная, молча и неподвижно сидела на установленном в выставочном пространстве унитазе, тогда как зрители приглашались сесть на другой унитаз напротив нее и «поиграть в гляделки». Перформанс назывался «В скромном присутствии художника», и, как легко догадаться, был ироническим ответом на нашумевший перформанс Марины Абрамович «В присутствии художника», который она провела в 2010 году в нью-йоркском MoMA и который продолжался 736 часов 20 минут. Правда, Абрамович сидела перед зрителями вполне одетая, и не на унитазе, а на обычном стуле. Лиза Леви заявила, что перформанс Абрамович — это «символ претенциозности мира современного искусства» и своим выступлением решила, так сказать, «снять все покровы». Для этого, в частности, и был выбран унитаз, обозначающий, что художница не собирается скрывать даже самые интимные моменты, к которым относится отправление естественных надобностей. По словам Леви, «посетителей очень интересовало, буду ли я прилюдно мочиться, но я не собиралась этого делать». Зрители, принимавшие безмолвный вызов художницы, в основном тоже сидели напротив нее молча и неподвижно, но некоторые церемонились гораздо меньше: фотографировали ее, делали селфи, кое-кто сидел на своем унитазе со спущенными брюками, а один из посетителей снял-таки и трусы и запостил «портрет» своих гениталий в социальные сети.
