Каспер Кёниг: «Когда вы смотрите на экспонаты и смотрите на людей, которые смотрят на экспонаты, — это почти эротическое отношение»

Ничего нового или сенсационного на пресс-конференции не прозвучало. Глава фонда «Манифесты» Хедвиг Фейен и Каспер Кёниг сообщили, что приглашения к участию в проекте уже разосланы более чем 50 художникам, из них 15 уже ответили согласием. Среди «уже точно участвующих» — Марлен Дюма, Мария Лассниг, Джереми Деллер. Российских художников в списке «Манифесты» два. Оба, к сожалению, покойные: Тимур Новиков и Владислав Мамышев-Монро.

Подготовка «Манифесты» в Санкт-Петербурге разделила местную художественную общественность. Одна часть считает, что проводить крупный художественный форум, ориентированный на свободное высказывание, в стране, где свободное высказывание художника (и не только художника) подвергается все более жесткой цензуре, — неэтично. Другая полагает, что, напротив, неэтично было бы его не проводить именно в этих условиях. На вопрос о том, будет ли в процессе отбора работ применяться цензура к тем произведениям, которые, по новым российским законам, могут кого-то оскорбить или что-то неправильное пропагандировать, Каспер Кёниг ответил, что цензуры не будет, однако устроители «Манифесты» намерены вести себя корректно и не забывать, что в Эрмитаже они в гостях. «Да и, в известном смысле, все мы гости в этом мире», — сказал он в завершение пресс-конференции.

После пресс-конференции АННА МАТВЕЕВА попыталась взять у КАСПЕРА КЁНИГА краткое интервью.

Анна Матвеева: «Манифеста» впервые проходит на площадке грандиозного музея. Как это повлияло на концепцию проекта? Как вы видите себе современный художественный процесс в стенах большого музея, для которого современность – лишь мелкое побочное обстоятельство?

Каспер Кёниг: Я ставлю во главу угла оммаж Эрмитажу, и задача, которая легла в основу концепции — понять, что такое музей, в чем будущее музея, а также отдать должное Эрмитажу и его истории, поэтому мы исходим из истории, но смотрим в будущее, шагаем в будущее. Я 12 лет был директором музея (Каспер Кёниг 12 лет возглавлял Музей Людвига в Кельне — «Артгид»), и я всегда стоял на стороне музеев как институции. Музей современного искусства — термин, противоречащий сам себе, ведь музей – это обычно нечто застывшее. Мне кажется, что это интересное, продуктивное противоречие. Музей мне интересен как пространство одновременно очень частное и очень публичное. Когда вы смотрите на экспонаты и смотрите на людей, которые смотрят на экспонаты, — это почти эротическое отношение. Интересно находиться в присутствии других людей, которых вы не знаете, и не должны знать, и, может быть, не хотели бы узнать, вступать с ними в личные отношения, и в то же время смотреть на что-то — это интимно. И при этом, когда вы смотрите, на вас тоже смотрят.

Речь идет об эстетическом опыте: что такое публичное и что такое частное, что такое музей, тем более что здесь у нас больше, чем музей, это дворец. Какое содержание, какая информация будут здесь уместны.

А.М.: Как бы вы описали свою эволюцию как куратора и как музейщика?

К.К.: Я для этого и делаю выставку. Выставка будет ответом на ваш вопрос.

А.М.: Но это будет именно выставка? Не форум, не место для дискуссий, не площадка для действия, а именно выставка?

К.К.: Да, это выставка. Существуют разные медиа, текст, кино, радио. Выставка — такая же форма. Эта форма не должна повторяться. Она может брать на себя риск, она может ошибаться. Но ты не повторяешь своих ошибок, ты принимаешь вызов. И зритель должен иметь возможность в этом участвовать, понимать разные подходы и позиции художников-участников. Всем художникам, которые собираются участвовать в выставке, я говорю: «Вы должны исходить из того, чем вы занимаетесь, и делать это как можно лучше». Это не то, что я просто выбираю работы и развешиваю по стенам.

А.М.: Такой музейный подход задает довольно жесткие границы. Вы чувствуете их давление, оно важно для вас?

К.К.: Нет-нет-нет-нет-нет! Давление у нас внутри! Для меня нормально их осмыслять, когда нужно принимать решения, и я всегда это делаю также в отношении людей, с которыми работаю, и искусства, которое будет выставляться. Это тоже часть работы, часть ремесла. Я также в курсе политических ограничений: с одной стороны, музей такого масштаба неизбежно будет довольно консервативен, с другой — ситуация предъявляет определенные ожидания и требования, в том числе коммерческие. Но нужно не выполнять требования, а порождать их. Можно делать ошибки, но они должны быть интересными, и не за счет художников. Нужно понимать точку зрения художников, с которыми работаешь. Это сложная, противоречивая задача.

Мы разослали приглашения участвовать в «Манифесте» более чем полусотне художников, и пятнадцать из них уже ответили утвердительно. Они очень разные, их творчество формирует своего рода концептуальное облако. Из ваших художников оба — Тимур и Монро — уже умерли, но мы представляем их как оммаж Санкт-Петербургу. Вы читали концепцию? Там написано, что одна треть выставки разместится в Зимнем дворце, две трети — в здании Главного штаба, между этими двумя частями получится диалог. Нам с вами нужно бы поговорить подробнее, когда у нас будет больше времени, иначе все это лишь общие слова. Осмысленно можно говорить только конкретно, учитывая специфику каждого вопроса.

А.М.: Вот о специфике. Вы все время говорите об Эрмитаже, а в теме «Манифесты» 2014 года звучит имя города. Насколько для вас важно место проведения выставки, почему вы считаете нужным на нем фокусироваться?

К.К.: Потому что это удивительное место с фантастической историей. Выставка связана с Эрмитажем, который неотделим от Санкт-Петербурга, с революциями, которые совершались непосредственно в этом здании, все это нельзя представить друг без друга: это не Москва, не Вена, не Берлин, это Санкт-Петербург, не так ли? Это очень плотный комплекс истории. Мой проект — против амнезии, но говорит он о будущем. В фокусе — не ностальгия, а история. Что такое история? Нет ничего универсального, что не несло бы в себе привязки к конкретному месту и времени. Это верно для литературы, для философии, для музыки, верно и для искусства, для того, что делают художники. Важно, откуда они родом, как они находят свои темы, как представляют себе будущее. Я не хочу скатываться в ностальгию и слишком романтизировать Петербург, но этот город предоставляет мне как куратору уникальный шанс, и мне это нравится. Петербург — один из великих утопических городов мира, у него потрясающая история, и участвовать в ней, освободить ее, открыть ее для будущего — это, с эгоистичной точки зрения, фантастический опыт. И даже учитывая современную политическую ситуацию, следует выйти за ее границы, не подвергать самого себя цензуре.