Барометры процесса

Сегодня распространено суждение о том, что арт-критика замкнулась в маленькие сектора по обслуживанию тех или иных групп художников, кураторов, галерейных менеджеров. Проще говоря, у каждого художника и галериста свой пул критиков и писателей. Такой выходит нелицеприятный буржуазный сервис — потребление как оно есть. Дескать, в романтические девяностые критик был глашатаем, трибуном и менял судьбы и горизонты.

Экскурс в историю подобные суждения корректирует. Ведь именно 1990-е отличались необычайной обозримостью всего арт-сообщества, в котором художник работал для нескольких знатоков и ценителей, а арт-критик эти работы для друзей художника и описывал. Потом они или дрались, или целовались (иногда и то и другое). И через некоторое время круг взаимодействий начинался вновь. И почти никакого общественного резонанса эти отношения не вызывали. Совриск для социума оставался территорий чужой и малоинтересной. Скорее, с началом нового миллениума профессия арт-критика и способы его коммуникации с художниками стали выходить за пределы внутрицеховой специализации. Появились разные сферы специализации критика в связи с разными профилями его работы. Стало много различных изданий. Одни из них («Афиша», «Time Out Москва») в нулевых предпочитали давать презентационные обзоры, которые служили навигацией для неофитов. Другие — узкоспециальные статьи, наследующие во многом внутрицеховое общение 1990-х («Художественный журнал»). Третьи — аналитику в духе интеллигентных ток-шоу на общекультурные темы. В этой аналитике критик выступает кем-то вроде обаятельного и остроумного лектора, снимающего сугубо личностные, пристрастные оценки с целью увлечь пытливого зрителя (издания ИД «Коммерсантъ», газеты «Сегодня», «Ведомости», «Время новостей», «Независимая газета»). И, что самое важное, такая спецификация критики возымела действие в общественном масштабе. Считаю, что благодаря возможности выбора читателем своего собеседника и множеству типов арт-коммуникации в 2000-е, возник, наконец нормальный интерес к современному искусству и у публики, и у меценатов, и у издателей.

 

 

Что происходит сейчас? Увы, широкий выбор бумажных изданий, реагирующих на процесс в искусстве, исчезает. Ветераны сцены («Коммерсантъ», «Ведомости», журналы «Искусство», «Диалог искусств», «Художественный журнал») остаются верны себе. Их материалы отличает высокая культура критического анализа, тонкое понимание культурного контекста и отказ от жлобского желания застолбить за собой право на последнее слово, то есть бережное отношение к личности собеседника, потенциального зрителя. И художник в системе отношений с этими изданиями выступает тоже как собеседник, искусство которого (даже если оно не нравится) нет желания пригвождать к позорному столбу. А есть желание понять логику творческого метода и задаться вопросом, в чем эта логика убеждает, а где имеются проблемные темы.

Действительно, даже в зарекомендовавших себя изданиях в последнее время наблюдается приоритет более нейтральной, остраненной (как говорили формалисты поставангардной эпохи) позиции. Разговоры на тему «нравится — не нравится» уступают место сюжетам «как это вписывается в глобальные информационные потоки» и «зачем нужно это видеть». Такой выбор понятен в свете идей социальной философии о постиндустриальном обществе, в котором на смену рационализму и индивидуализму приходит более сложная профессиональная дифференциация и то, что Жан Фурастье назвал развитием «цивилизации услуг», сменяющим доминирование товаропроизводства. Соответственно, конфликт между трудом и капиталом сменяется конфликтом между компетентностью и непрофессионализмом, а феномен знания и университета становится базисным. В подобном свете важна и критика существующих художественных институций, становление которых пришлось на конец 1990-х — 2000-е.

 

В плане критики существующих институциональных систем премного преуспели журналисты из нового сетевого портала. То, что ими движут благородные цели улучшить существующее положение дел в арт-образовании, не подлежит сомнению. Однако разговор с художниками о статье, посвященной профессиональным образовательным институциям, опубликованной на COLTA.RU, наводит на невеселые размышления о том, что молодое поколение критиков, считая себя левыми, относится к предмету как раз очень архаично, не желая проявлять в материалах должную компетентность и элементарное уважение к предмету, о котором они пишут.

В обсуждении этой статьи с выпускниками Московской школы фотографии и мультимедиа имени Александра Родченко, я отметил для себя высказанную ее выпускниками, Евгением Гранильщиковым и Алексеем Корси, мысль: автору не досуг было познакомиться с творчеством хотя бы одного студента и мастера школы и дать себе труд разобрать его искусство. Потому вся критика получилась презентацией некого зеркала, в котором автор любуется измышленной им самим конструкцией (характерно, что именно нарциссизм и лакановская стадия зеркала как единственно возможные методы отношений между художником и объективом видеокамеры автором COLTA.RU просто-напросто фетишизируются, а все другие возможности отношений исключаются в принципе). Сам образ искусства как «пустого означающего», который почему-то поддерживается новым поколением писателей, свидетельствует как раз об их неактуальной, реакционной позиции. Ведь если актуальными будут признаны идеи почти полувековой давности и активно станет муссироваться мысль, что система образования как таковая несостоятельна, то наступит очень удобный момент, чтобы взять реванш крайне правым, для которых враг — это профессионал.

Однако COLTA.RU в целом — хорошая площадка для юных искусствоведов, которым важно, как говорил о настройке оркестра перед концертом Аркадий Райкин, «пробовать голос несмело». Вообще, сетевые ресурсы позволяют сегодня выстроить альтернативную и более привычную систему арт-коммуникации, в которой диктат личного суждения, категоричность аргументации все же довлеют. Любопытно, что некоторые критики меняют правила общения с аудиторией в зависимости от статуса, в котором пребывают. В газетах формата «Коммерсанта» они сильно дистанцируются от категоричных и дидактичных суждений, а в социальных сетях подобный метод активно применяют. Да и художники и галеристы (Юрий Альберт, Елена Селина, Марат Гельман [признан иноагентом Министерством юстиции РФ, включен в список террористов и экстремистов]) преобразуют социальные сети в подобие колоссальной дискуссионной площадки, на которой любая тема может тянуть за собой шлейф из несколько сотен комментариев, превращаясь в то, что традиционно называется разговором по душам. Эти посты замечательны как некий интеллектуальный тренинг участников симпозиума с целью уточнить и определить свою позицию в подчас сложной и противоречивой теме.

В принципе, не считаю, что художественная критика сегодня сильно сдала позиции по сравнению с периодом тех же 1990-х. Многие возможности критического высказывания соответствуют богатому спектру художественных методов и языков. Открытость границ разных видов творчества (изобразительное искусство, музыка, театр) позволяет относиться к арт-процессу как к лаборатории, в которой инструментарий критика постоянно оттачивается и меняется. И чтобы быть барометром процесса, зачастую необходимо смириться: вместо трибуна и прокурора стать учеником и чутким собеседником.