Игорь Мухин: «Эти люди сделали мне подарок»

Фотограф Игорь Мухин о своем проекте «Сообщники» — истории российского художественного сообщества в лицах и о том, как поменялись (но поменялись ли?) эти лица за последние 25 лет.

Игорь Мухин на выставке курса «Авторский стиль в фотографии». Courtesy Мультимедиа Арт Музей, Москва

Мария Кравцова: Чем является для вас выставочный формат? Поясню: почти все ваши фотографии можно посмотреть в интернете, где у них большая аудитория. Зачем делать именно выставку из того же самого материала?

Игорь Мухин: Непонятно, как себя вести в эти новые цифровые времена, но я все же считаю, что произведение фотографа живет в формате авторской книги и выставки. Конечно, в наше время и интернет также стал площадкой для авторского высказывания, и я отчасти согласен с галеристами, которые говорят, что художник не должен с публикой делиться буквально всем, что у него есть. Но с другой стороны, выставка может случиться или не случиться, а фотограф не может все копить исключительно в себе, и единственный путь для него — делиться с публикой.

М.К.: Одна из ваших выставок в XL Галерее называлась «Сообщники». Не «Арт-комьюнити», не «Художественное сообщество», а именно «Сообщники». Почему?

И.М.: В моем ЖЖ, который я, к слову, недавно закрыл, у меня был тэг «Сообщники», под которым я помещал портреты художников, а еще тэг «Сопротивление», куда я складывал работы с митингов. За годы эти названия стали знаковыми.

Художники Владимир Дубосарский, Авдей Тер-Оганьян и др. с ложками в петлицах прогуливаются по Кузнецкому мосту

М.К.: Под сообщниками обычно подразумеваются люди, с которыми вершишь одно общее дело и имеешь схожие взгляды. Чувствуете ли вы это единство с новым поколением художников и арт-деятелей? И каким общим делом заняты сегодня ваши сообщники?

И.М.: Нас всех объединяет то, что мы создаем произведение и находим возможность поделиться им со зрителем, и в этом мы сообщники. А еще мы никому не нужны. Все люди, которые представлены на этих фотографиях, включая вас, других арт-критиков, поэтов, художников, — никто нас не знает, мы никому не нужны. Конечно, в рамках сообщества мы известны, но на улице мы никто.

М.К.: Получается, что мы сообщники даже не друг для друга, а для стороннего наблюдателя?

И.М.: Я бы даже употребил здесь слово «секта». Мы — сектанты, и ни одному человеку с улицы не понятно, зачем эти стихи сочиняются, зачем эти картины пишутся и зачем фотографы снимают фотографии. Мы же со своей стороны не можем этого всего не делать.

М.К.: Понятно, что этот проект не может быть никогда завершен. Любое сообщество развивается и меняется, приходят новые люди и так далее.

И.М.: Ну почему же. Художник умирает, и завершается его проект. Он больше не может снимать, а если кто-то другой захочет поработать с этой темой, это будет уже совсем другой проект, другой взгляд и другое отношение к этим людям. Вот я сейчас вешаю эти портреты и понимаю, что среди них нет портретов неприятных мне людей. Эти люди сделали мне подарок, пообщавшись со мной, попозировав мне.

М.К.: То есть перед вами не стояла задача социального исследования, в которое, по идее, должны включаться все представители той или иной профессиональной среды?

И.М.: За почти 25 лет было снято много портретов. В 1990-е годы мне часто делали заказы на съемку в различные каталоги, которые так никогда и не были изданы, у меня была жажда общения. Часть съемок я уничтожил — буквально сидел и резал негативы, как раз в тот момент, когда позвонила Лена (Елена Селина, директор XL Галереи. — Артгид) с предложением сделать выставку о художественном сообществе. Это никогда не был проект, который я бы сознательно делал несколько десятилетий, — просто портреты людей, с которыми меня сталкивала жизнь и которых было невозможно не снять. Помню, в 1995 году мы с Александром Зельдовичем пришли на телевидение снимать пробы какого-то актера и встретили во дворе телецентра «Останкино» Владимира Сорокина, которого я снял просто для себя. Или критик Андрей Ковалев курит на приеме в посольстве Франции — у меня был с собой фотоаппарат, и я его снял. Или вот показ моды Александра Петлюры на «АРТСтрелке» — не подойти и не снять Петлюру было нельзя. Есть несколько портретов, сделанных для каталога «Пять лет галерее Гельмана», но это была бесплатная съемка.

Юрий Альберт, художник

М.К.: Я впервые слышу о том, что фотограф, особенно такой как вы, может уничтожать собственные негативы. Просто какой-то Гоголь, который сжигает второй том «Мертвых душ».

И.М.: Все банально. Я продолжаю снимать на пленку, и мне негде хранить новые съемки. У меня никогда не было мастерской, все негативы и контактные отпечатки я храню дома. Уничтожение старого дает возможность продолжать работать дальше.

М.К.: У меня долгое время было ощущение, что наше художественное сообщество не меняется — «на манеже все те же». Ядро сообщества сложилось в 1990-е, и новые люди появлялись в нем нечасто. Но в конце нулевых ситуация резко изменилась, появилось целое поколение молодых художников, а затем и те, кого принято называть арт-профессионалами. У меня есть ощущение, что наше сообщество резко обновилось, помолодело. Но есть ли это ощущение у вас? 

И.М.: На моей выставке есть фотографии 1980-х годов, основная масса сделана в 1990 и 1991 годах, и потом я доснимал, просто оказываясь рядом с этими людьми. Я согласен, что да, наше комьюнити — это одни и те же люди. Каждая выставка ГЦСИ состоит из одних и тех же имен, новых в этот круг не принимают.

М.К.: То есть у вас нет ощущения, что появилось именно новое поколение?

Георгий Пинхасов, фотограф

И.М.: Определенный приток новых сил был всегда. И в конце 1980-х — начале 1990-х, и в нулевые. Вопрос лишь в том, куда все эти люди потом делись. В художественную среду многие пытаются попасть, но остаются в ней навсегда немногие. На моей выставке нет исчезнувших художников, разве что пара-тройка растворившихся критиков, таких как Николай Шептулин — не знаю, где он и чем сейчас занимается.

М.К.: Какую задачу вы ставите перед собой как фотографом, когда снимаете представителей художественного сообщества? Например, Игорь Пальмин часто старается раскрыть именно творческую принадлежность портретируемого: съемка на вернисаже, среди работ, в мастерской.

И.М.: У меня практически нет работ в антураже, портретов, снятых в мастерских художников, я этого штампа избежал.

М.К.: Какой процент фотографий вы печатаете из сделанных кадров? Вы сами сказали о том, что вам уже негде хранить коробки с негативами. 

И.М.: Иногда получается все снять с трех кадров, а иногда потратишь десять пленок — и все впустую.


Container imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer imageContainer image

Персоны

Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100