Места силы неофициального искусства Ленинграда. Часть 4. Сквоты на Лиговке и группа «Алипий»

Анна Матвеева продолжает исследование точек бытования неофициального искусства Ленинграда-Петербурга. В новой части — группа «Алипий», ее два сквота на Лиговском проспекте и выставки на балтийском побережье.

Участники первой официальной выставки неофициальных художников в Ленинградском Дворце молодежи. 1980. Слева направо: Леонид Федоров, Александр Александров, неизвестная, Алена, Тимур Новиков, Вик. Фото: Сергей Сергеев

Лиговский проспект в Петербурге имеет неоднозначную репутацию. Идущий от Московского вокзала в самом центре города до площади Московские Ворота он, с одной стороны, относится к престижной (в силу расположения) части города, с другой — издавна имел дурную славу как прибежище всяческой околокриминальной шантрапы. Слово «гопник», например, пошло именно с Лиговки, где рядом с вокзалом в послереволюционные годы располагалось, по городской легенде, Государственное общежитие пролетариата (сокращенно ГОП), в котором проживали понятно кто. По сей день Лиговка остается именем нарицательным, и если начало проспекта (ближе к Невскому) уже облагорожено дорогой застройкой, торговыми центрами и отелями, то конец его по-прежнему остается странной слепой зоной с тараканьими коммуналками, опасными проходными дворами, дешевыми рюмочными и заброшенными домами, в которых, тем не менее, может происходить тайная жизнь.

В середине 1970-х такая жизнь поселилась примерно в середине проспекта: несколько молодых альтернативных художников устроили там очередное «место силы». Начиналось все в 1977 году в коммунальной квартире на Лиговском проспекте, 97: там в комнате площадью немногим больше 15 м2 жила художественная пара: Вик (Вячеслав Забелин) и Алена (Валентина Сергеева).

На Лиговском проспекте, 127. Ленинград. 1977. Фото: Валентин Тиль Мария Самарин

Неофициальное искусство проживало эпоху подпольных квартирных выставок. Привередничать не приходилось: единомышленники собирались и в коммуналках, и в квартирах в спальных районах. Но Лиговка — это центр города, и благодаря своему местоположению еще одна «нехорошая» квартира стала центром художественной жизни не столько в смысле собственно художественной работы и выставок, сколько в смысле места встреч, где обменивались новостями. К тому моменту вокруг Вика и Алены сложился крепкий костяк единомышленников — молодых живописцев. В середине 1970-х мало кто из советской интеллигенции оставался в стороне от религиозных исканий, и в художественной тусовке конкурировали между собой гонимое православие и экзотический буддизм. Художники Лиговки склонялись к христианству. Так в 1975 году возникла группа «Алипий» в составе Вика, Алены, Сергея Сергеева, Владимира Скродениса и Виктора Трофимова.

Выставка группы «Алипий» в Крымской астрофизической обсерватории. Поселок Научный. Ноябрь 1978. Фото: Сергей Сергеев

Название группе было выбрано по имени архимандрита Алипия, наместника Псково-Печерского монастыря, в миру Ивана Воронова. Алипий был знаковой фигурой для тогдашних «ищущих». Сам получивший художественное образование, коллекционер, владелец великолепного собрания русской живописи, включавшего в себя холсты Шишкина и Айвазовского, Крамского и Бакста, меценат, тонкий ценитель искусства — и в то же время фронтовик, отмеченный горой боевых орденов, — и в то же время священник, почти с нуля восстановивший разрушенный монастырь и до конца жизни пекшийся о нем, — Алипий для искателей духовности был путеводной звездой. Он был настолько значим, что тогдашняя министр культуры Екатерина Фурцева — с подачи Никиты Хрущева — делала все, чтобы закрыть монастырь, и, как говорят, речь шла даже о силовых мерах, но архимандрит Алипий прямо сказал: «Самолеты пустить вы постесняетесь, танки в святую обитель не войдут, а оружие держать в руках и мы умеем не худо». Алипий не шутил: и сам он, и все монахи монастыря были фронтовиками. И власть предпочла не разжигать конфликт.

Сергей Сергеев. 1970-е

Художники поехали к нему в Псково-Печерский монастырь за благословением на творчество. Кстати, незадолго до них с той же целью в монастыре прожил полгода Михаил Шемякин, приняв послушничество и отрабатывая его в роли писаря. Благословение от святого отца и одновременно мецената было получено, и группа назвала себя в его честь — «Алипий».

Итак, сначала, в 1977 году, появилась Лиговка, 97 — комната Вика и Алены в коммунальной квартире, где единомышленники просто пересекались, а вскоре образовалось и собственное помещение по адресу Лиговский проспект, 127. «Туда привел нас график Юрий Люкшин, — вспоминает в разговоре член “Алипия” Сергей Сергеев. — Это было помещение на втором этаже нежилого флигеля, мы — Вик, Алена и я — заселились туда, технику-смотрителю платили 25 рублей по знакомству. На первом этаже была сначала пышечная, потом разливуха с пивом. Отдельный вход, три больших комнаты, свой чердак — красота! Собраний по сто человек там не было, но человек 10–15 было постоянно, были вечеринки, маскарады, все новости и вся “новая волна”, костяк будущего ТЭИИ (Товарищества экспериментального изобразительного искусства. — Артгид) — Слава Афоничев, Елена Фигурина, Тимур Новиков, — бывали у нас часто».

«Выставка четырнадцати» (группы «Алипий» и «Летопись») в Ленинградском Дворце молодежи. 1981. Слева направо: Тимур Новиков, Вик, Сергей Сергеев. Фото: Валентин Тиль Мария Самарин

1970-е в Лениграде — эпоха квартирных выставок. К концу десятилетия было несколько квартир, где выставки происходили либо периодически, либо спорадически: после одной-двух акций хозяева квартиры начинали бояться обещанных властями проблем. На севере города выставки устраивал будущий президент знаменитой впоследствии Пушкинской, 10 Сергей Ковальский с группой «Инаки», на проспекте Большевиков — как раз Сергей Сергеев из группы «Алипий». На четырехдневной квартирной выставке на Бронницкой улице 24 художника сформулировали манифест и устав ТЭИИ — будущего костяка ленинградского нонконформизма. На юге города, в Автово, на квартирную выставку стояла очередь с улицы. В искусствоведении петербургского нонконформизма принято вести отсчет от эпохальных выставок в ДК им. Газа (1974) и в ДК «Невский» (1975), впервые позволившим «альтернативным» художникам официально показать себя публике — но они возникли не на пустом месте. «Эти выставки просто так не давались, — считает Сергеев. — Все отпихивалось, но как только начинался скандал против власти, были послабления. Конечно, очень важны были связи с Западом: Сева Новгородцев, информация на “Би-би-си”, “Голосе Америки” и прочих “голосах”, списки протестов — все это влияло. Вся “новая волна” была пропущена сначала через квартирные выставки».

Первая официальная выставка группы «Алипий» в ДК Железнодорожников. Ленинград. 1978. Фото: Валентин Тиль Мария Самарин

Первая официальная выставка «Алипия» прошла в 1978 году в ДК Железнодорожников неподалеку от той же Лиговки. Ее закрыли в день открытия, поскольку на открытие приехал американский консул, что жутко напугало директора ДК. Еще сутки КГБ разбирался с этой проблемой, но потом постановил выставку снова открыть.

«А вы были официальными членами Союза художников?» — спрашиваю я. «Да бог с вами! Если бы мы были членами Союза, как бы мы могли участвовать в квартирных выставках? Если бы хоть один “союзовский” художник был с нами, через час его не было бы в Союзе, они даже ходить на наши выставки в качестве зрителей не имели права! За 10 лет на выставках во Дворце молодежи, где официально выставлялись художники ТЭИИ, не было ни одного официального, “союзовского” искусствоведа — они боялись туда приходить. Это закончилось только к концу 1980-х, когда в ЦВЗ “Манеж” была устроена общая выставка Союза художников и нашего “левого крыла”».

Выставка группы «Алипий» и других художников в квартире искусствоведа Юрия Новикова. Ленинград. 1977. Фото: Валентин Тиль Мария Самарин

КГБ пасло художников плотно. В 1977 году Сергей Сергеев устроил в своей квартире на проспекте Большевиков квартирную выставку — свою и друзей. По его воспоминаниям, «выставка сопровождалась всеми положенными угрозами и мне, и моей маме, которая работала достаточно большим начальником по железнодорожным перевозкам, ей грозили неприятности на работе. Естественно, квартиру несколько раз посещали сотрудники КГБ. Одного из них я вычислил и, когда он уходил, придержал в дверях и спросил: “Послушайте, вот у меня натюрморты и прочие работы, никак не связанные с политикой, в чем проблема?” Он ответил: “Да одно то, что вы нашим советским воздухом дышите, уже плохо!”»

Художники постоянно сталкивались с возможностью сесть хотя бы за нежелание быть официально трудоустроенными. Выходы из ситуации находили самые неожиданные. Сергей Сергеев: «Мы с Валерой Алаховым из группы “Новые композиторы” пошли устраиваться на работу. Валера нашел дыру, куда хотел устроить всех друзей, — должность с волшебным названием “учетчик снега”. Считать снежинки! За Черной Речкой стояла будка, туда подъезжали самосвалы, груженые снегом со снегоуборщиков, и сбрасывали снег в Невку. Учетчик должен был фиксировать их приезды в журнале. Условия роскошные: работа сутки через трое, можно подменять друг друга, можно уехать вообще на пару недель. Но Валеру взяли, а меня — нет, видимо, за неблагонадежность. Уже после официальной выставки была очень сильная слежка. У меня под окнами постоянно стояла черная “Волга”, телефон прослушивался. Вадиму Нечаеву и Марине Недробовой за день до отъезда навсегда в Австрию подожгли квартиру: мы уже отгуляли на их отвальной и разъехались, а ночью, когда семья спала, их собака учуяла дым. Утром мне звонят в дверь: “Я Вадим, мне нужно с вами встретиться”. За дверью стоял никакой не Вадим, а КГБшник Павел Коршунов, возглавлявший отдел по борьбе с идеологическими диверсиями и курировавший неофициальных художников. Сейчас он сменил фамилию на Кошелев, уже в новое время был заместителем председателя Комитета по культуре, потом возглавлял администрацию Петроградского района Петербурга. А тогда основные угрозы касались нашего трудоустройства: ведь большинство из нас либо не работало, либо работало на каких-то побочных работах, например, сторожами. Несколько человек из нашей компании были посажены за тунеядство, несколько схвачено и вышвырнуто из страны с одним портфелем в руках, без возможности заехать домой, как, например, фотограф Валентин Тиль Мария Самарин».

На платформе станции Комарово во время выездной выставки-провокации. 1976. Слева направо: Вик, Алена, Валентин Тиль Мария Самарин. Фото: Валентин Тиль Мария Самарин

Во флигеле на Лиговке работали и жили три художника, но с утра и до вечера там был проходной двор. Вечеринки, попойки, маскарады. «Я выдержал полгода такой жизни, — вспоминает Сергеев. — Постоянный поток народа было трудно выдерживать. Заходили узнать, где что происходит: что было вчера, что будет сегодня, кто что организует, где что можно продать. Приезжает из Горького коллекционер, юрист, интересующийся нашим искусством, — весь город на ушах, все его ловят». — «Но как вы обменивались информацией? Современному человеку трудно представить такую тусовку, которая координировалась бы без всяких средств связи». — «Бо́льшая часть людей не ходила на службу и была свободна. Часов в шесть в Питере уже темно. Человек проходит мимо, видит в окне свет и заходит. Никаких телефонов в мастерских не было, никаких звонков: наш условный знак — четыре хлопка в ладоши под окном». — «А собственно выставки-то вы проводили в мастерской?» — «В самой мастерской если бы мы хоть раз сделали что-то, мы через час были бы на улице. Это было бы даже опаснее, чем делать квартирную выставку: в своей квартире ты еще можешь распоряжаться, но в нежилом помещении, которое тебе не принадлежит, сделать выставку — это квалифицировалось бы по закону как самовольный захват государственной собственности, до пяти лет лишения свободы».

Поэтому художники изобрели формат выставок на свежем воздухе. Проводились они летом, в окрестностях Ленинграда — на живописном берегу Финского залива, в окрестностях поселков Комарово, Песочное и прочих немудрящих балтийских курортов. Выставки были не то что однодневные, но почти одночасные. «Идея была приехать, расставить работы, быстро это сфотографировать, пока тебя не повязали, и свалить. Чтобы обмануть стукачей, у нас был тайный прием: всем говорили время открытия выставки, но на самом деле все происходило на два часа раньше. Пока они спохватывались, прочесывали побережье и так далее, у нас уже все успевало состояться — картины выставлены, фотографии сделаны, и мы расходились раньше, чем приходил КГБ».

Выставка, посвященная годовщине акции Юлия Рыбакова (в 1976 году он сделал надпись «Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков» на стене Петропавловской крепости). Ленинград. 1977. Фото: Валентин Тиль Мария Самарин

Выставки на побережье проходили несколько сезонов, по 3–4 выставки за лето. К закату брежневской эпохи ситуация стала меняться. КГБ ослабило хватку. На смену квартирным выставкам пришли веселые сквоты. «Все жили под одним колпаком — не только мы, но и музыканты, и кинематограф. Мои портреты признавали “фашистскими” за то, что персонажи на них были со стрижкой ежиком и в темных очках. “Союзовские” художники возмущались: “О! Идолов повесили!” — наши картины для них были идолами современными. Индивидуальность и воля были недопустимы, вообще недопустимо все, что не портреты доярки и колхозника. Если за панковскую прическу людей хватали на улицах, чего вы хотите, дорогие мои? Вся дрянь была примерно до 1983 года. Дальше стало значительно свободнее, хотя уже после прихода к власти Горбачева мои работы снимали с выставок, но КГБ уже не понимало, куда дальше будет дуть ветер, они были растеряны и потому позволяли нам больше свободы. Вообще, от первой половины 1970-х у меня осталось такое ощущение, словно горела тусклая лампочка в темноте. А самый конец 1970-х, начало 1980-х — наоборот, взрыв, фонтан и постоянный праздник».

Дом на Лиговском проспекте, 127 в 2014 году. Фото: © Google Maps

И сквот-мастерская на Лиговском проспекте тоже пришел к своему логическому концу в 1983 году: «Кто-то из “союзовских” начал оформлять это помещение под мастерскую официально. А нам это тоже уже надоело, мы друг друга уже видеть не могли. И все радостно оттуда уехали, потому что уже начинались разборки и с женами, и с личной жилплощадью, и каждый уже сформировался как художник, дружба значила уже не так много, поэтому все спокойно разъехались и пошли своим путем».

Сейчас Сергей Сергеев работает как художник и успешно выставляется и продается, Вик стал крайне религиозным, Алена ушла из искусства и из поля зрения.

Все фотографии из личного архива Сергея Сергеева.

 

Читайте также


Rambler's Top100