Антон Чумак: «Быстрых денег и славы здесь ждать бессмысленно»

Питерский художник и организатор артистического сквота «КУХНЯ» АНТОН ЧУМАК о взаимоотношениях галерей и молодых авторов, о почве, деньгах и художественном образовании.

АНТОН ЧУМАК, по образованию художник-кузнец, окончил «Муху» (Санкт-Петербургскую художественно-промышленную академию им. А. Штиглица, бывшую им. В. Мухиной) по классу металла, засквотил пол-этажа в здании в самом центре Петербурга и устроил там пространство «КУХНЯ», где растит еще более молодое поколение. Юные художники здесь и работают, и регулярно проводят выставки. АНТОН ЧУМАК рассказывает АННЕ МАТВЕЕВОЙ о студии, о галереях, о художественном образовании, о почве и о деньгах.
Антон Чумак. 2012. Фото: Александр Лаврентьев

Анна Матвеева: Антон, расскажи про себя для начала. Ты ведь хотел быть просто художником, как ты стал организатором?

Антон Чумак: У меня история началась банально, как у всех молодых художников: я окончил «Муху», получил диплом художника по металлу, плюс к художественной ковке делал еще что-то, что считал современным и прекрасным, но у меня не получалось контакта с галереями. Я походил по нескольким галереям, предлагал им проекты, они все говорили: «Потом, потом». Это вечная проблема у галерей с молодыми авторами: никто же не берется учить или подсказывать, просто говорят: «Нам не нравится, нам не подходит». Я решил, что раз все такие нехорошие люди, то сделаю-ка я все сам. Буду сам себе галерея и буду сам продвигать искусство мое и моих единомышленников. Единомышленники были мои одногруппники, однокурсники по «Мухе», другие молодые художники, которые также на тот момент не были востребованы. У кого-то действительно работы были еще слабыми и сырыми, кто-то просто не смог найти контакта. И, естественно, сложилась ситуация, которая часто бывает у молодых и невостребованных: «Нас никто не хочет, не понимает, потому что в этом мире чистогана все испорчено, а мы и есть единственные настоящие и хорошие». Позиция немножко детская, но она нас на тот момент питала энергией.
Перформанс «Потерянное Я. Выставка скрытого» (автор Лилия Бурдинская, за холстом Павел Брат, Антон Чумак, Денис Шевчук и Руслан Кенжи). 2011. Студия «КУХНЯ». Courtesy Студия «КУХНЯ»

Начали с пригородной деревни Шувалово, где я сделал open-air галерею, она называлась «Земля — Воздух». Площадка под открытым небом, где мы выставляли объекты, созывали народ, проводили различные акции, например, «Живопись быстрого реагирования», когда мы брали новости прямо с новостной ленты и тут же иллюстрировали их, рисуя под открытым небом картины на мольбертиках. Делали видеопоказы ночью, тоже под открытым небом, проецируя на стену дома. Была акция с огнем, когда мы поджигали работы — не уничтожали, скорее, использовали огонь как средство, формирующее образ. Я пытался выжать из этой площадки максимум того, что может дать open-air формат. Нам нельзя было сделать стандартную выставку картин, но можно было покуражиться.

Потом я стал делать арт-фестиваль «Психонавтика». Каждый раз в разных местах. Сделал три. Сейчас этот проект немножко подзавис, потому что я хочу принципиально усилить его структуру, сделать фестиваль мультирегиональным, и сейчас ищу ресурсы — в дальнейшем я «Психонавтику» вижу как реально крупный проект, который будет собирать искусство молодых художников из регионов и показывать его в Петербурге.

Но как раз благодаря «Психонавтике» мы здесь оказались. Второй фестиваль «Психонавтика» я делал в этом здании [в «КУХНЕ»]. Мы с художниками собственными силами освоили три этажа, разгребли строительный мусор. Провели трехдневный фестиваль, ну и потом как-то обидно стало сразу съезжать, была сделана куча работ. И мы поговорили с хозяином здания, бизнесменом Игорем Бурдинским, о том, чтобы сделать здесь временную галерею. Он согласился. Галерея возникла точно так же, как и фестивали, по принципу DIY — художники брали помещение, собственными силами его осваивали, тема была максимально общая, а задача — показать тот срез молодежного искусства, который не в формате официальной галерейной истории.
Открытие проекта «Манипуляция». 2010. Студия «КУХНЯ». Courtesy Студия «КУХНЯ»

А.М.: Антон, а почему оно не в формате? Я много общаюсь с галереями. Все они жалуются на недостаток новых авторов. Как правило, у них сформирована обойма из 7–10–15 «своих» художников, но главная жалоба — что число раскрученных авторов ограничено, они уже всем известны и поделены между галереями, а новых имен не хватает, хоть с фонарем их ищи.

А.Ч.: Трудность не в том, что нет художников. Трудность в том, что художники могут быть недостаточно подготовленными, чтобы сразу выходить на большую сцену, и нет никого, кто готов с ними работать. У нас же нет института, который готовил бы современных художников. К нам приходят ребята или из «Мухи», или из Академии художеств, или самоучки. У них нет насмотренности, системного понимания, что такое актуальное искусство. Если человек готов заниматься этим дальше, его достаточно направить, но галеристы этим не занимаются. Когда они со своими проектами приходят в галереи, галеристы видят только, что это не их формат.

У нас есть и другая беда: институт Pro Arte, который на своих курсах дает художнику возможность ознакомиться с мировой практикой и поставить себя в какой-то контекст. Но Pro Arte, за редкими исключениями, выпускает этаких среднестатистических художников европейского образца. Если художник сам по себе не имеет какой-то огромной внутренней энергетики, его, к сожалению, задавливает информация о том, «как должно быть», «как правильно» — он и начинает штамповать, «как правильно». А грамотный баланс, чтобы художник, с одной стороны, сохранял свою самобытность, а с другой — знакомился с контекстом и рос, — вот с этим большая проблема.

Это очень важный момент: галереи не готовы работать с потенциалом. Они нацелены на готовый продукт. Вот я здесь пытаюсь работать с молодыми авторами. Приходит молодой художник. Я смотрю его портфолио — у него 90% работ действительно сырых. Но если есть 10%, за которые можно ухватиться, я начинаю с ним общаться и говорить: «А вот подумай. Может быть, поработай в этом направлении…» И пытаюсь, что называется, подтянуть его хотя бы до такого уровня, чтобы его можно было показать здесь.

Ну так вот, мы с владельцем здания договорились, что мы здесь на какое-то время поселимся, дали себе имя «КУХНЯ» и год просуществовали в формате некоммерческой галереи.
Вид экспозиции «Камера хранения». 2011. Студия ««КУХНЯ». В рамках «Ночи актуального искусства». Courtesy Студия «КУХНЯ»

А.М.: Что это за формат?

А.Ч.: Это был чистой воды выставочный зал, без мастерской. Раз в три недели проходили вернисажи: открыли, пригласили людей, всё показали, потом здесь сидит девочка-администратор, можно прийти посмотреть выставку, плюс время от времени устраивались концерты и прочие акции, но живого процесса здесь не было, художники здесь не работали. Через год я пришел к выводу, что я все-таки не галерист, я вижу свою задачу в другом: не выставлять и тем более не продавать искусство, а развивать его. Тогда мы приняли решение сделать здесь студию. Небольшую выставочную зону, стартовую площадку для молодых художников, мы оставили — она дает возможность сделать первую персональную выставку. Проекты, которые мы показываем, могут быть незавершенными, не «вылизанными», но дают молодому художнику очень важную возможность увидеть себя на выставке. Вынося работы из дома или мастерской в публичное пространство, он начинает понимать очень важные вещи — как организовывается экспозиция, например. Ему потом будет намного проще сделать взрослый проект и куда-то предложить. У нас тут такая лаборатория.

А в основном пространстве у нас теперь студия, в ней работает шесть художников уже на постоянной основе. Изначально это круг друзей, почти все мы учились в «Мухе», у нас примерно сходный возраст и круг общения — это именно ситуативная история. Очень важным для нас оказался положительный опыт, вынесенный из студенчества: когда мы работаем в едином помещении, мы друг другу помогаем. Помогаем и физически — например, натянуть холст на подрамник или сделать еще что-то, что удобнее делать не в одиночку. Помогаем и концептуально: происходит же обмен идеями, всегда можно подойти, спросить, обсудить свою работу. Мы же, учась в «Мухе», зачастую получали больше полезной информации друг от друга, чем от преподавателя. Получается некий коллективный разум, в котором все друг другу помогают, но каждый волен развиваться в том направлении, в котором ему хочется. Поэтому, наверное, со стороны в нас заметна какая-то эстетическая общность, но внутри каждый воспринимает себя независимым звеном. Подчеркиваю, что мы не являемся арт-группой, у нас нет общих манифеста или концепции. Каждый развивается в своем направлении, но мы делим эту студию.

Хотя арт-группа у нас тоже со временем образовалась, она называется «Утриш». Радикальное ультрапатриотическое крыло движения «Новая эстетика»! В нее входят Денис Шевчук, я и московский художник Алексей Дьяков. Кстати, 22 марта у «Утриша» будет первая выставка в Москве, на площадке агентства «Арт.ру» на Озерковской набережной. Мы обращаемся к почве — даже в прямом смысле, на открытии меня будут живьем закапывать, будет ритуальное погребение с последующим символическим перерождением. Нас интересуют отголоски скифской мифологии, мы их осмысляем средствами современной культуры, нас интересует современная героика. Если все пойдет хорошо, у нас будет спецпроект в рамках Московской биеннале, он будет называться «Русский язык». В рамках «Новой эстетики» нас интересует вопрос самоопределения — и художника, и общества. Актуальное искусство весь ХХ век занималось критикой действительности, критикой существующей культуры. Задачей художника было найти проблему, максимально ее раскопать, рассмотреть под микроскопом и максимально эффектно донести ее до зрителя. Но почти никогда не предлагалось вариантов выхода из проблемы. Искусство поставило перед собой задачу критики, а мы хотим, чтобы художник вспомнил, что он творец.
Открытие проекта «Постапокалиптика. Новая жизнь». 2011. Студия «КУХНЯ». Courtesy Студия «КУХНЯ»

А.М.: Да ты получаешься стихийным марксистом! Школьная цитата, «Тезисы о Фейербахе»: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его».

А.Ч.: Не напрямую изменить, у нас сейчас нет ответа, каким должно быть идеальное общество, но мы хотим начать хотя бы диалог внутри общества о его самоопределении… Но к «КУХНЕ», повторяю и подчеркиваю, это не имеет уже никакого отношения, хотя и над этим проектом мы тоже работаем в этой студии, и работы для выставки — вот они, здесь хранятся.

А.М.: Вот эти новые молодые художники, которые к вам приходят, — кто они? Кому-то уже удалось выйти на «большую сцену»?

А.Ч.: Приходят те, кто хочет выставиться, и зачастую это вполне нормальные ребята, мы делаем их выставки. Так к нам пришел фотограф Валентин Жмотиков. Юля Симакова пришла с довольно жестким, острым политическим проектом, это был женский взгляд на волнения годичной давности. Мы делали одни из первых выставок Тани Ахметгалиевой, Маши Агуреевой, Игоря Пестова, которые сейчас востребованы галереями. Если говорить о моей главной задаче — чтобы тот костяк, который составляет «КУХНЮ», развивался, — то он развивается, я это вижу. За эту пару лет у нас две номинации на премию Кандинского, две номинации на премию Курехина, и в этом году будут еще. То есть какие-то условные «погоны» у нас получаются. Мы здесь растем. Это зона роста для нас самих, мы помогаем и другим молодым, но в первую очередь, не буду лукавить, развиваемся сами.

Вообще приходят молодые толковые ребята, вопрос только в том, на сколько их хватит, потому что у нас достаточно аскетичная ситуация, быстрых денег и славы здесь ждать бессмысленно. Если человек готов работать и развиваться, я буду ему помогать, давать ему информацию о других возможностях, о конкурсах, но человек должен быть мотивирован сам. Я стараюсь приводить сюда кураторов, критиков, галеристов. Когда у кого-то из ребят готовится проект, я начинаю думать, кому бы его показать. У нас есть маневренная площадь, если художнику нужно сделать проект, нужно место, чтобы месяц там поработать, мы всегда такое место найдем. Единственное ограничение — формат актуального искусства, то есть салонного живописца с пейзажами мы не возьмем.
Перформанс «Потерянное Я. Выставка скрытого» (автор Лилия Бурдинская, за холстом Павел Брат, Антон Чумак, Денис Шевчук и Руслан Кенжи). 2011. Студия «КУХНЯ». Courtesy Студия «КУХНЯ»

А.М.: Давай поговорим о деньгах. Если я напишу, что в самом центре Петербурга, на буквально «золотой» земле, в роскошном здании поселились художники, которые за свою площадь ни копейки ни платят, с нее ни копейки не получают, работы не продают и питаются солнечным светом, мне скорее всего никто не поверит, хотя таких историй я знаю массу, и именно в Питере.

А.Ч.: Ну нет, мы здесь не совсем бесплатно. Небольшую денежку мы платим. Цена, которую мы платим, намного меньше коммерческой аренды, но она перекрывает все коммунальные расходы. Для нас это мотивация для работы, потому что если мастерская для тебя бесплатна, то ты вроде как можешь и ничего в ней не делать, она никуда не денется. А деньги мы все — все шесть художников, которые здесь работают, — зарабатываем ремеслом: мы все вдобавок еще и ремесленники. Рядом с тобой сидит Денис Шевчук — дизайнер. Я — кузнец. Есть еще один дизайнер, есть ребята, которые занимаются мозаикой. То есть мы занимаемся прикладной деятельностью, которая не связана напрямую с нашим творчеством, и она позволяет нам получать средства к существованию.
Вид экспозиции выставки «Черное золото». 2010. Студия ««КУХНЯ». Courtesy Студия «КУХНЯ»

То, что мы делаем здесь, коммерческой деятельностью не является. Мы не продаем работы отсюда: мы не против продаж, просто не занимаемся этим, у нас здесь нет такой задачи. Нам ближе банальная схема, очень часто практикуемая и у нас, и на Западе: три дня ты работаешь, условно говоря, на заводе, три дня ты творческий человек. Или с утра работаем на работе, вечером работаем здесь, в студии, на будущее. Как и все нормальные художники, мы надеемся, что когда-нибудь достигнем статуса, который позволит нам если не зарабатывать своим искусством на жизнь, то хотя бы получать финансирование на реализацию своих проектов. Я честно признаюсь, что зарабатывать деньги в этой сфере я не умею. Вот когда я занимаюсь ковкой, я могу мотивированно объяснить, что сколько стоит, почему мне должны заплатить эти деньги за эту работу. Когда я занимаюсь творчеством, мне гораздо сложнее его продавать, торговаться и прочее. Поэтому я предпочитаю, чтобы мы здесь работали, а коммерческой деятельностью занимались бы те институции, которым интересно с нами сотрудничать. Вот Денис, например, стал сотрудничать с AL Gallery — пускай AL Gallery занимается его продажами. Работаем мы с «Арт.ру» в Москве — их задача продавать работы. Продавать надо уметь, а это не каждому дано; мне не дано, например, мне легче организовать производство того, что они смогут продать. Но востребованность есть, есть интерес публики, на ту же «Психонавтику» стояли очереди на открытие, так что неправильно говорить, что мы какие-то совсем маргиналы и делаем что-то невостребованное. Это интересно людям. Причем интересно массам, мы стараемся проводить пиар так, чтобы выходить за рамки художественной тусовки.

А.М.: А что ты скажешь, если завтра придет тетенька на каблуках и скажет: «Ребята, у вас тут все так хорошо идет, давайте мы вам сюда посадим человека, который будет всё это продавать»?

А.Ч.: Вопрос сразу такой: как тетенька на каблуках будет это продавать? У нее хорошие связи с коллекционерами, с критиками, у нее есть вход в арт-рынок? Если у нее есть хороший вход в арт-рынок, то у нее, скорее всего, уже есть свое место для продажи. Поэтому такая история мне кажется малореалистичной, и если такая тетенька придет, мне заранее будет понятно, что у нее ничего не получится. Более реалистичный сценарий — что к нам придет какой-то человек и скажет, что хочет купить работу. Ну пожалуйста, пусть покупает. Единственное — продажа будет по галерейной цене. У нас принципиальная позиция: сколько стоит в галерее, столько же должно стоить и в мастерской, чтобы не портить арт-рынок, он и так развивается противозачаточными темпами.
День рождения студии. 2012. Courtesy Студия «КУХНЯ»

А.М.: То есть представлять вас бунтарями против прогнившей системы и стихийными революционерами не смысла? Мы разочаруем читателя?

А.Ч.: У нас с галереями нет жесткого контрапункта, что, мол, они такие продажные, а мы такие хорошие. Наша специфика позволяет нам начинать новый проект и думать не о том, как его продать, а о том, чтобы получился хороший проект. У каждого из нас есть работа, материальное ремесло, которое, с одной стороны, отъедает время от творчества, а с другой — дает финансовую независимость. Если проект оказывается востребованным и попадает в оборот арт-бизнеса — хорошо; если нет — мы в этом тоже не видим катастрофы.

Мы участвовали в молодежных спецпроектах Московской биеннале. Ездили в резиденции. Мы не противопоставляем себя миру большого искусства, мы даже к нему принадлежим, но у нас есть возможность делать проекты искренне, не оборачиваясь на то, кто что подумает. Разумеется, мы все хотим славы и денег, этого никто не отменял, но когда ты уже где-то работаешь, делаешь заказы за деньги, этим можешь прокормить себя и семью, то в творчестве уже хочется ни на кого не оглядываться. Когда я закончил институт, стал дипломированным художником по металлу, я мечтал продвигать какие-то современные идеи в металле. Оказалось, что заказчики к этому не готовы. Поэтому мне проще заниматься обычной ковкой, там заработать денег, а здесь уже воплотить все свои творческие амбиции. И уж еще и здесь оглядываться на тренды и институции, думать, как бы им понравиться, — такой задачи нет. Но если то, что мы делаем, кому-то покажется возможным для дистрибьюции — почему бы и нет. В этом нет противоречия.


Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100