Элеонора Шафранская. Усто Мумин: превращения
Новая книга Элеоноры Шафранской — продолжение исследования биографии художника Усто Мумина (он же Александр Николаев), который в 1920 году уезжает в Самарканд и с головой погружается в местную культуру. Там он формирует свой художественный язык, радикальным образом отличный от современных ему практик. В книге не только реконструирована его биография, но и представлен большой массив нового материала: юношеские стихи художника, не публиковавшиеся прежде иллюстрации и воспоминания современников. С любезного разрешения издательства Музея современного искусства «Гараж» публикуем фрагмент главы «Миф о художнике».
Усто Мумин. Эскиз театральной декорации к опере «Улугбек». 1942. Бумага, акварель (?). Фрагмент. Государственный музей искусств Республики Каракалпакстан им. И.В. Савицкого, Нукус
Известен мне был также классический случай с крупным французским художником Поль[1] Гогеном, который 7 лет прожил на острове Таити, живя как туземец, исполняя все их ритуалы и обычаи. Это дало ему возможность создать себе большое имя благодаря блестящим работам, написанным им на о. Таити.
У меня явилась мысль повторить этот опыт на себе[2].
Усто Мумин
Надпись другу на обороте фотографии:
«Кабан! Если я сдохну или просто придется нам расстаться с тобой —
оставляю тебе 4 небольшие заповеди:
1. Будь искренен.
2. Никогда не довольствуйся малым — это удел нищих духом.
3. Учись любить себя. Вся трудность уменья любить себя в том, что эта трудность все время колеблется между самопожертвованием и эгоизмом.
4. Запрещенный плод сладок. Смело срывай все запрещенные плоды.
Саша (д. Шура) Мумин. 12 II 1931»[3]
Русский художник Александр Васильевич Николаев вошел в историю под нерусским именем Усто Мумин. Что заставило художника кардинально поменять место жительства и имя? Мало сказать, что, приехав в Самарканд, край для него совершенно экзотический, он был удивлен и восхищен. В 20-х годах ХХ века случилось небывалое перемещение не только творческой интеллигенции, но и людей самых обычных профессий из российских столиц и крупных городов на периферию страны. «Человек с чемоданом, баба с мешком — вот типичные персонажи этой культуры…»[4]
Вернемся к эпиграфу. С оглядкой на собрата-художника Николаев решил повторить его опыт — вписаться в новый для себя узор жизни, не только надев узбекские чапан и тюбетейку. Для полноценного вживания в чужую жизнь необходимо было выучить местные наречия, принять ислам, пройти обряд инициации. Удивительный поступок, озадачивающий. Этот факт биографии Николаева скорее из области мифологической.
Личное дело А.В. Николаева, хранящееся в Центральном государственном архиве Республики Узбекистан, с одной стороны, проясняет «религиозное» мировоззрение художника, с другой — порождает новые версии такого поступка. Ведь никакое вероисповедание, за исключением коммунистического, не поощрялось в советском атеистическом государстве, а уж принимать русскому человеку веру, идущую вразрез с традициями, и вовсе эпатаж. Впоследствии, когда Николаевым занялись органы НКВД, такой неординарный шаг не мог остаться незамеченным. На допросах Николаев отвечает о вере по-разному (нависшая над жизнью опасность провоцировала на конформизм):
В.: Подтверждаете ли вы все сказанное вами на 2-м Республиканском пленуме Орг. Ком. художников по вопросу о своей автобиографии?
О.: Подтверждаю все, за исключением одного. Я говорил или, правильнее сказать, выразился так, что можно было понять, что мусульманство я принял из идейных целей и побуждений. — Этого не было. Вступил я в мусульманство по чисто экзотически-романтическим побуждениям. Мне нравился декоративизм одежд и украшений. Была еще одна причина: в это время, в 1921–1922 году, я только что в Оренбурге развелся с женой[5], но она добивалась моего возвращения к ней. Мусульманство я считал возможным использовать как моральную преграду между нами[6].
Однако в другом документе (1939) отношения с новой верой освещены иначе:
«…Достав в публичной библиотеке Коран в переводе Казимирского[7], я прочел его, чтобы понять основы мусульманства. Знакомый татарин, переводчик при Горсовете, Абдулла Бодри, научил меня религиозным ритуалам — чтению арабских молитв, которые я вызубрил наизусть. Спустя примерно месяца 3 после этого я заявил хозяину снимаемой мною квартиры о своем желании принять мусульманство. Хозяин был крайне удивлен, не понимая, зачем русскому художнику принимать ислам. Но я настаивал на своей просьбе и прочел ему молитву по-арабски, что его еще больше удивило. В течение 10–25 дней он все расспрашивал меня, зачем я хочу принять их веру. Я отвечал, что знаю их веру не меньше его хозяина, т. к. знаю содержание Корана, в то время как почти все неарабы-мусульмане его не знают, что вера эта мне нравится, что хочу жить по мусульманским обычаям. Хозяин не раз советовался со своими соседями, с приходским муллой, а затем как-то привел и муллу, который сам спросил меня о моем желании стать мусульманином. В течение нескольких дней произошло «обращение» мое в ислам. У городского казия я переменил свою фамилию на Усто Мумин (усто — мастер, мумин — правоверный), оставаясь по документам во все последующее время Алек. Вас. Николаевым. Обряд обращения был крайне несложен. Были позваны соседи, пришел мулла. Я прочел все знакомые мне молитвы, после чего и мулла прочел длинную молитву. Закончилось все пловом, после которого я подарил халат мулле. С этого времени я стал посещать мечеть, одеваться по-узбекски. Знакомство с языком и обрядами мусульманина дало мне возможность ближе присмотреться к окружающей меня жизни. Этот период, продолжавшийся около 3,5 лет, закончился моей женитьбой на русской девушке, после чего я переехал в Ташкент»[8].
Чем, как не стремлением к безопасности, продиктован ответ на вопрос, заданный художнику в 1937 году: «Веруете ли вы сейчас в Бога? — Нет, и никогда не веровал, кроме детства (до 15–16 лет)»[9]. Да и по словам дочери Усто Мумина Марины отец не был верующим человеком.
Скорее всего, дело было не собственно в вере, а в погружении в культуру и быт, в стремлении стать своим для людей, которых он пытался понять, объяснить себе, которых он рисовал. «Увлечение чисто декоративной стороной окружавшей меня обстановки зародило во мне мысль глубже окунуться в жизнь дотоле неизвестного мне народа, глубже изучить его народное искусство, его быт, фольклор»[10]. И не случайно Усто Мумин упоминает[11] Арминия Вамбери, венгерского ученого, путешественника. Со второй половины XIX века по первую четверть имя Вамбери было весьма популярно в России. Издавались не только его сочинения, но и книги о нем для детей и юношества[12].
За два года до взятия Ташкента русскими завоевателями Арминий Вамбери предпринял в обличье дервиша путешествие по Средней Азии, взяв себе имя Решид-эфенди и обрядившись в лохмотья, которые подвязал веревкой, как было принято у нищих. Одни говорили о Вамбери: «Хаджи Решид… настоящий дервиш, из него выйдет толк»[13]. Другие же сомневались в его роли: «Конечно, он не дервиш, — говорило большинство, — он меньше всего похож на дервиша, так как бедность его одежды резко противоречит чертам и цвету лица»[14].
Арминию Вамбери хотелось узнать об общественной жизни, семьях и племенах. Книга о его путешествии была опубликована в 1864 году, а ее первый русский перевод — в 1865-м. Вамбери в своем «Путешествии по Средней Азии» обращает внимание на характерные черты ментальности народов, среди которых ему пришлось провести десять опасных (из-за угрозы возможного разоблачения) месяцев 1863 года. Его наблюдения, превратившись в прецедентные тексты, легли в основу нынешней ориенталистики.
Усто Мумин так связал свою затею с деятельностью Вамбери:
«Я вспомнил, что в свое время путешественник Вамбери, чтобы лучше изучить Среднюю Азию, принял ислам и в одежде дервиша прошел через всю Среднюю Азию и добрался до Мекки»[15].
Однако целью Вамбери была священная Бухара, добираться до которой было не менее сложно и опасно, чем до Мекки.
<…>
Миф вокруг Николаева начал складываться по причине необычности (с точки зрения окружающих) объектов его картин. Почти все русские художники, приехавшие в Среднюю Азию, рисовали здания средневековой архитектуры, базары с ломящимися от плодов прилавками, арыки, хаузы[16], яства и пр. Вскоре осевшим здесь и осмотревшимся художникам стало вменяться в обязанность изображать строительство новой социалистической жизни, которое, естественно, сопровождалось борьбой с «феодальными пережитками».
Николаев никак не вписывался в новую концепцию. Видимо, не хотел. Его вдохновляли красивые мальчики и юноши, танцующие, музицирующие, читающие (впрочем, они вдохновляли целый ряд его коллег, оказавшихся в то время в Средней Азии: Алексея Исупова, Кузьму Петрова-Водкина, Даниила Степанова и др.).
Вряд ли это был интерес к «свальному греху», как называли танцы бачей русские колонизаторы, пришедшие в Туркестан. На картинах Усто Мумина предстают чистые, одухотворенные юноши — такими их изобразил художник.
Примечания
- ^ Здесь и далее во всех цитатах сохранена авторская орфография и пунктуация.
- ^ Показания Николаева А.В. от 19.01.1939 года // Архив художников Государственного музея искусств Республики Каракалпакстан им. И.В. Савицкого. Личное дело А.В. Николаева (Усто Мумина). Л. 143–148.
- ^ Венок Савицкому: живопись, рисунок, фотографии, документы / Авт.-сост. И. Галеев. М.: Галеев-Галерея, Московский клуб коллекционеров изобразительного искусства. 2011. С. 186.
- ^ Паперный В. Культура Два. М.: Новое литературное обозрение. 2011. С. 61.
- ^ На запрос в Оренбургский ЗАГС был получен ответ: «На ваш запрос комитет по вопросам ЗАГС Оренбургской области сообщает об отсутствии актовой записи о заключении брака Николаева Александра Васильевича, 1887 года рождения, в архивах органов ЗАГС Оренбургской области. Проверка проведена по имеющейся электронной базе данных» (от 08.02.2019).
- ^ Протоколированная беседа комиссии в лице тов. Страздина с художником Николаевым 9 декабря 1937 г. // ЦГА РУз. Ф. 2320. Оп. 1. Д. 38. Л. 18.
- ^ Перевод Корана с арабского на французский язык выполнил переводчик французского посольства в Персии Альбер де Биберштейн-Казимирский (1808–1887), этот вариант перевода уже на русский сделал в 1864 году К. Николаев, однофамилец художника. Книга переиздавалась в 1865, 1876, 1880 и 1901 годах.
- ^ Показания Николаева А.В. от 19.01.1939 года.
- ^ Протоколированная беседа комиссии в лице тов. Страздина с художником Николаевым 9 декабря 1937 г. // ЦГА РУз. Ф. 2320. Оп. 1. Д. 38. Л. 18–21. Каждый из рукописных листов подписан Николаевым.
- ^ Показания Николаева А.В. от 19.01.1939 года.
- ^ Там же.
- ^ Рубакин Н.А. Приключения знаменитых путешественников. Среди опасностей: Вамбери. СПб.: Просвещение. 1913. 231 с.; Тихонов Н.С. Вамбери: повесть для юношества. Л.: Гос. изд. 1926. 58 с.; Пименова Э.К. Жизнь и приключения Арминия Вамбери. Л.: Изд-во Брокгауза-Ефрона. 1928. 154 с. и др.
- ^ Вамбери А. Путешествие по Средней Азии / Пер. с нем. З.Д. Голубевой; под ред. В.А. Ромодина; предисл. В.А. Ромодина. М.: Восточная литература. 2003. С. 34.
- ^ Вамбери А. Путешествие по Средней Азии… С. 37.
- ^ Показания Николаева А.В. от 19.01.1939 года.
- ^ Хауз — искусственный водоем.