Ирина Меглинская: «При невнятной маркетинговой стратегии “Винзавода” продолжать сотрудничество с ним мне совершенно невыгодно»

Ирина Меглинская: Начну с повода. В мае у меня случился второй по счету кризис неплатежей. В нашем для большинства галеристов нерентабельном пока бизнесе — это дело житейское. Я задержала на четыре месяца арендную плату. К моему удивлению, мне было предложено переехать из моей галереи в меньшее пространство на «Винзаводе». Я это посчитала для себя унизительным и приняла эмоциональное решение съезжать не в ноябре, как планировалось, а немедленно. Сначала я, чисто из антропологического интереса, готова была даже увидеть, как «Винзавод» будет арестовывать мои десять пар вернисажных туфель, потому что обязательства я могла выполнить только в сентябре, но друзья уговорили меня этого не делать и выкупили из рабства. В результате меня отпустили с «Винзавода» с Богом, в отличие от Елены Бакановой (совладелица Paperworks Gallery. — «Артгид») — ее пытались удержать, заставляя выполнить пункты договора, согласно которым галерея должна за четыре месяца предупредить арендодателя о своих намерениях покинуть Центр. Полагаю, такая милость была продиктована тем, что на пространство, построенное мной и Ниной Гомиашвили (фотограф и галерист, сооснователь галереи «ПОБЕДА». — «Артгид»), которое без преувеличения является памятником архитектуры Александра Бродского, давно имелся потенциальный арендатор, а на пространство Бакановой такого арендатора, скорее всего, пока не нашлось. Вот такая веселая зарисовочка из жизни галериста сегодня.

И.М.: Но даже если бы обстоятельства были другими, я все равно съехала бы с «Винзавода» в ноябре. Причин несколько. Первая — макроэкономическая ситуация, о последствиях которой нам просигнализировала «большая тройка» галерей еще весной (в апреле 2012 года расположенные на «Винзаводе» XL Галерея, Айдан Галерея и Гельман Галерея заявили о планируемых сменах формата своей деятельности. — «Артгид»). Но сообщество предпочло начать обвинять наших титанов рынка в том, что они хотят сесть на шею государства, присосаться к денежкам воров и жуликов. Такая реакция отчасти объяснима: на волне гражданского протеста против этих самых жуликов и воров возникло тоннельное мышление, и всем стало не до проблем какого-то рынка. Но я абсолютно уверена, что нет сейчас никаких успешных галерей, все они, несмотря на заявления отдельных личностей, испытывают те или иные проблемы, и настала пора перестать делать вид, крася губы, что болезнь не смертельна. Нужно пользоваться любой возможностью, чтобы оздоровить ситуацию, в том числе прибегать к государственному ресурсу. Говоря об этом, я исхожу из того, что галереи являются неотъемлемой частью здоровой художественной системы, одной из основных функций которой является жизнеобеспечение художников и снижение бремени государственных инвестиций в актуальные художественные практики. Поэтому, на мой взгляд, это проблема именно государственного масштаба. Я приняла предложение войти в Общественный совет при Министерстве культуры РФ именно для того, чтобы попробовать докричаться до государства и сообщить, что такая проблема есть.

Но вернемся к истории с «Винзаводом». Как предпринимателю в этой экономической модели, при невнятной маркетинговой стратегии «Винзавода» продолжать сотрудничество с Центром мне совершенно невыгодно. Вторая причина — мне как деятелю культуры неинтересно работать с институцией, не имеющей внятной художественной программы, а третья причина заключается в том, что мне неуютно, как человеку, который ощущал себя в начале взаимоотношений с «Винзаводом» полноценным соинвестором проекта, а превратился в рядового арендатора с жестким графиком выноса мусорного ведра. Наконец, у меня есть несколько проектов, которые будут отнимать у меня много времени ближайшей осенью.

И.М.: Как модель — это было здорово придумано. Мы все повелись и на идею арт-молла, и на красивый архитектурный проект перестройки «Винзавода», разработанный архитектором Александром Бродским. Правда, проект этот имеет мало общего с тем, что мы видим сегодня. Да и фигура Николая Палажченко в качестве арт-директора не оставляла нам сомнений в том, что и с художественным контекстом на «Винзаводе» тоже будет все в порядке. И мы повелись, причем настолько, что вложили в совокупности, думаю, несколько миллионов долларов в ремонт различных пространств Центра, совершенно не озаботившись тем, чтобы закрепить этот факт в документах. Тогда, на заре существования «Винзавода», его позиции сводились к следующему: вот вам помещение за три рубля, и делайте с ним, что хотите. А мы, наивные дети подземелья, которые до этого открывали галереи в подвалах и гаражах, ломанулись, в надежде на будущее, делать красиво и основательно. Это было ошибкой, но нашей, а не «Винзавода».

И.М.: По-моему, администрация «Винзавода» совершила две глобальные ошибки, попытавшись загнать отдельных полевых командиров в жесткую коммунальную схему и не поняв до конца, какой рыночный сегмент «Винзавод» должен обслуживать. Галереи как продавцы хотели видеть «Винзавод» премиальной площадкой, сам же Центр явно ориентировался на сегмент массмаркета. «Винзаводу» нужны трафик, посещаемость, а нам клиенты. Это изначально разные задачи и две целевые аудитории, которые практически не пересекаются. Конечно, с самого своего начала «Винзавод» ориентировался на молодую целевую аудиторию — это был общий тренд. Но молодые люди ведь тоже бывают разные. Есть создающие атмосферу лидеры поколения, а есть просто поколение. Что мы имеем в результате: люди ходят по выставкам, снимаются на фоне работ, мы протираем каждый день замацанные пальцами стекла и не ропщем, а клиенты просто не хотят на «Винзавод», им здесь не нравится. Еще одним промахом «Винзавода» я считаю недоинвестированность собственной программы, от этого и проблемы как с фандрайзингом, так и с трафиком. Наверное, было бы легче, если сам Центр делал собственные проекты, поддерживая художественный уровень высокого качества, и создавал инфоповоды, чтобы хотя бы поддерживать индексы упоминаемости на хорошей планке. Но руководство объявило, что не будет инвестировать в свои выставочные программы, и галереи-арендаторы по сути стали единственными создателями контента. При этом они платят нешуточную арендную плату и получается, что перекачивают деньги из кармана клиентов, которые не хотят приезжать на «Винзавод», в карман арендного отдела в не созданных для этого условиях. Я отказываюсь в таких обстоятельствах мечтать об успешном бизнесе, может, у кого получится — не знаю.

И.М.: В последнее время я наблюдаю глобальные изменения в СМИ как бизнесе и роли галерей как месте репрезентации художников и торговой площадке. Сейчас идет поиск новых способов коммуникации и новой формулы в цепочке «товар — деньги — товар». Мне интересны связки «склад — виртуальный прилавок — свой собственный информационный ресурс — социальные сети как киоск», и развитию этой схемы в ближайшее время я собираюсь посвятить свои умения и средства, благо что, освободившись от затратной архаической галерейной модели, я могу заняться этим основательно. Ну и, конечно, я продолжаю мечтать о большом фотокунстхалле и буду продолжать делать большие выставки. Что касается «Винзавода», он навсегда останется первым опытом джентрификации, к тому же вызвавшим цепную реакцию по Москве, в которой теперь несколько подобных креативных кластеров. Все это произошло благодаря семье Троценко и Николаю Палажченко. Честь им за это и хвала. Но на современном этапе Центру, на мой взгляд, необходим эффективный арт-менеджер, и чем быстрее он появится, тем больше шансов не подойти к точке невозврата. Я совсем не желаю «Винзаводу» поражения, более того — пока гиганты вроде Елены Селиной и Владимира Овчаренко остаются на этой площадке, шансы пережить трудные времена есть. Но все меняется стремительно, и руководству Центра надо, как мне кажется, очень серьезно подойти к этому вопросу, или честно объявить о том, что Центр современного искусства «ВИНЗАВОД» прекращает свою работу, а на его месте открывается банно-прачечный комбинат, то есть обычный офисный центр, ну или подумать о том, чтобы продать это хлопотное хозяйство.