Ханс Беллмер. Малая анатомия физического бессознательного, или Анатомия образа

Новое петербургское издательство Яромира Хладика выпустило в свет книгу Ханса Беллмера — немецкого художника XX века, близкого к дадаистам и сюрреалистам. Книга стала документацией его творческого пути — многолетнего исследования образов женского тела, его анатомии и деформаций под влиянием психических патологий. С любезного разрешения издателя «Артгид» публикует фрагмент главы «Образы “моего я”».

Ханс Беллмер. Кукла. Фрагмент. 1934. Серебряно-желатиновая печать. Музей Метрополитен, Нью-Йорк. Ford Motor Company Collection, Gift of Ford Motor Company and John C. Waddell, 1987. © 2015 Artists Rights Society (ARS), New York / ADAGP, Paris

Я ПОЛАГАЮ, что всевозможные способы выражения — поза, жест, действие, звук, слово, графическое изображение, создание объектов… — берут начало в единой совокупности психофизиологических механизмов, и все они подчиняются одному порождающему закону. Элементарное выражение — то, которое не имеет заранее намеченной коммуникативной цели, — это рефлекс. Какой потребности, какому влечению тела он подчиняется?

Среди рефлексов, вызванных зубной болью, например, можно отметить резкое сокращение мышц руки и пальцев, когда ногти впиваются в ладонь. Судорожно сжатая рука — искусственный очаг возбуждения, виртуальный «зуб», который привлекает поток крови и нервных импульсов, отвлекая его от реального очага боли, дабы умалить ее действие. Таким образом, зубная боль ослабляется за счет болевого ощущения в руке; ее выражение — «пафос логический», то бишь патологический, — оказывается зримым последствием.

Следует ли из этого, что любое — как самое сильное, так и самое незаметное — рефлекторное изменение тела, лица, члена, языка, мускула можно объяснить стремлением дезориентировать, рассредоточить боль, создать «виртуальный» центр возбуждения? Это не вызывает у нас сомнения и позволяет представить желанное продолжение нашей экспрессивной жизни в виде последовательности намеренных психических переносов, ведущих от недуга к его образу. Выражение — с заключенным в нем удовольствием — это результат смещения боли, своего рода освобождение.

Ханс Беллмер. Кукла. 1936. Серебряно-желатиновая печать. © 2019 Artists Rights Society (ARS), New York / ADAGP, Paris

ДОВОЛЬНО странное создание таких виртуальных центров возбуждения, похоже, является главным фактором выражения и должно стать предметом более систематических исследований. Областью изучения может быть зона осознанных или бессознательных внутренних перцепций нашего организма и миграций из его центра преобладающего возбуждения; в числе подобных перцепций — «мышечные напряжения», «ориентация в пространстве», «тактильные ощущения» и привнесение связанных с ними «слуховых и обонятельных способностей».

На первый взгляд кажется, что обычному словарю трудно адаптироваться к беспрестанно меняющемуся миру копирующих друг друга интероцептивных схем, синхронным описанием которых почти никто не занимался.

И действительно, как, не обедняя, представить ситуационный план «мечтающей» девочки? Она сидит, небрежно склонившись над столом — левое плечо вздернуто, рука вытянута — и инстинктивно скрывая ласково прильнувшим подбородком ложбинку между подмышкой и грудью, так что тяжесть головы прибавляется к тяжести плеча и руки, чье напряжение, уравновешенное давлением точки опоры, скользит, уменьшаясь, вдоль мышц, замедляется вокруг сустава, огибает локоть, проходит — уже ослабленное — по чуть приподнятому запястью, делает последний рывок, дабы опуститься по кисти и закончиться меж подушечкой указательного пальца и поверхностью стола — на колкой осязаемости сахарной песчинки.

Эта поза вполне может быть обусловлена вечерней усталостью ребенка, который погружен в утешительные мечтания и не совсем ясные обещания аффективного или сексуального характера. Поскольку запрет на удовольствие пока не обсуждается, приходится игнорировать причину конфликта, скрывать существование лона и его зоны, «ампутировать» лобок вместе с ногой. Однако сам образ остается доступным и готовым обнаружить в себе некое значение, вакантное место, и облачиться в разрешенную реальность.

Ханс Беллмер. Кукла. 1936. Серебряно-желатиновая печать. © 2019 Artists Rights Society (ARS), New York / ADAGP, Paris

Как только, при интуитивном движении подбородка, устанавливается аналогия «лобок-плечо», содержание двух образов переплетается путем наложения — лобка на подмышку, ноги на руку, ступни на ладонь, пальцев руки на пальцы ноги. В результате происходит курьезное слияние «реального» и «виртуального», «дозволенного» и «запретного», двух компонентов, один из которых немного выигрывает в актуальности то, что другой ему проигрывает. От легкого, с радужными контурами, сдвига двух содержаний, изначально задуманных сходящимися, но противопоставленными, получается неопределенная амальгама «чистой перцепции» и «чистой репрезентации». Сопровождающее эту двойственность потрясение, своеобразное «головокружение», может восприниматься как симптом и критерий внутренней эффективности, допустимости этого решения. Это потрясение свидетельствует еще и о том, что в организме присутствует некий дух противоречия, с иррациональными намерениями и склонностью к чему-то если не возмутительному, то по меньшей мере абсурдному; дух, которому вздумалось — реализуя невозможное — доказать существование особой реальности.

Поза сидящей девочки и ее состояние были вполне нормальными… Игра со смещением, едва подразумеваемая сознанием, была выявлена лишь благодаря нашей интерпретации. Поэтому сейчас мы предлагаем рассмотреть тот же механизм в случае скорее исключительном, но осознанном, который был описан Ломброзо в статье под названием «Переносы ощущения в истерии и гипнозе».

Речь идет о «миловидной четырнадцатилетней девушке, которая в период полового созревания внезапно выросла на пятнадцать сантиметров. Первые регулы сопровождались истерическими симптомами, а через два месяца начались конвульсивные припадки и приступы гиперестезии, в результате которых вложенную ей в руку нитку она принимала за железный прут. На следующий месяц, после сомнамбулических трансов и различных изменений в характере, она одновременно потеряла зрение и обрела способность видеть кончиком носа и мочкой левого уха, сохранив при этом прежнюю зоркость. Такой же перенос произошел и с обонянием, которое позднее переместилось в пятку. <…>

Обложка книги Ханса Беллмера «Малая анатомия физического бессознательного, или Анатомия образа»

Подобные явления не одиночны. У другой четырнадцатилетней девушки также после недавно наступивших регул начались приступы судорожного кашля, цефалгии, обмороки, спазмы, конвульсии лицевых мышц, сопровождавшиеся пением, периоды сна, длящиеся иногда по три дня, и сомнамбулические трансы, во время которых она четко видела рукой и читала в темноте».

Как и в случае с сидящей девочкой, здесь имеется изначальный конфликт между желанием и запретом на него, но в неистовой форме, сопоставимый по силе с каузальным пубертатным кризисом. Этот неразрешимый конфликт может привести лишь к подавлению сексуальности, к ее проекции на глаз, ухо или нос: проекция или смещение объясняет нам — в самой сути явления — гиперболическую переоценку органов чувств, драматизацию их функций.

Значит ли это, что первого трансфера, предположительно аналогичного слиянию «лобок-подмышка», недостаточно?

Для понимания причины второго трансфера, например очевидного переноса глаза на руку, следует полагать, что глаз, наделенный запретным образом лона, не сумел полностью скрыть компрометирующий характер этого дополнительного содержания. Мы не очень ошибемся, если представим, что были раскрыты некие интимные факты — окружающие что-то увидели, услышали, почувствовали, — а затем, из-за потрясения, отвращения или из чувства вины, произошел перенос или просто потеря зрения, означающие: «я не хочу ничего видеть, я больше не хочу видеть».

Ханс Беллмер. Кукла. 1936. Серебряно-желатиновая печать. © 2019 Artists Rights Society (ARS), New York / ADAGP, Paris

Так, открытые для репрессивных мер глаз, ухо или нос стали «реальным очагом», коему неизбежно противостоит «виртуальный очаг возбуждения» — рука, пятка. Эта интерпретация подводит нас к другому, более общему объяснению, которое ей немного противоречит и ее дополняет. Поскольку образ лобка проскользнул под образ глаза, отныне ничто не препятствует сексуальности (любви), рядящейся под зрительную способность, выполнять свои чарующие обещания. Ибо комплекс неполноценности, ощущение физиологического недостатка — причина и следствие невроза — требует компенсации и, даже более того, — истинного преодоления, которое выражается в разной степени объективных доказательствах некоей сверхъестественной одаренности, например «способности видеть рукой». Следует подчеркнуть, что на этот раз смещение достигло поверхности сознания, его иррациональное содержание проявилось.

Если мы сказали, что судорожно сжатая рука противопоставлена зубу, то теперь нам следует добавить, что образ зуба перемещается на руку, образ лона — на подмышку, образ ноги — на руку, образ носа — на пятку.

ПОСЛЕ этих рассуждений допустимо задаться следующими вопросами: насколько удовольствие, испытываемое рукой при симуляции ноги, эквивалентно удовольствию ноги, играющей роль руки? Не является ли взаимообратным ложное тождество, установленное между рукой и ногой, лобком и подмышкой, глазом и рукой, носом и пяткой? При желании можно вообразить некую ось обратимости между реальным и виртуальным очагом возбуждения, ось, которая прочерчивалась бы местами, даже на уровне анатомических измерений, и — учитывая оппозиционное уподобление грудей и ягодиц, например, или рта и лона, — проходила бы горизонтальной линией на уровне пупка.

С этой и другими новинками Jaromír Hladík pressа можно ознакомиться на сайте издательства.

 

Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100