Артемизия Джентилески: первая феминистка
Пережившая сексуальное насилие художница-феминистка аж XVII века — уже одно это способно привлечь внимание. А эта очень популярная при жизни караваджистка переписывалась с Галилеем, дружила с Ван Дейком, была принята во Флорентийскую академию живописи.
Артемизия Джентилески. Автопортрет в виде аллегории Живописи (Фрагмент). 1630-е. Холст, масло. Королевское собрание, Виндзор
Имя художницы эпохи барокко Артемизии Джентилески приобрело громкую известность в 1970-е годы, когда международная феминистская организация сделала ее символом своего движения. Популярность Артемизии в определенных кругах столь велика, что ее именем называют не только феминистские сообщества, но и «женские отели». Однако слава «первой феминистки», увы, не способствовала объективной оценке ее живописного наследия.
Далеко не всегда знакомство с биографией художника помогает понять его искусство. Что из того, к примеру, что у Жоржа де Ла Тура было одиннадцать детей? Зато, как говорил когда-то мой учитель в университете, это единственное, что про Ла Тура запоминают студенты. Широкая публика мало отличается от студентов: смакование фактов биографии художников она предпочитает созерцанию картин. Однако в случае с Артемизией Джентилески (1593–1652/1653) биография и искусство столь неразрывно переплетены, что без представления об ее яркой и, без сомнения, чрезвычайно драматической жизни невозможно понять искусство этой выдающейся художницы XVII столетия. Эпитет «выдающаяся» здесь вполне уместен: Артемизия вошла в историю искусства не только потому, что принадлежала к слабому полу (что было редким исключением из правил в эпоху, когда историю искусства создавали мужчины), но и потому, что сумела занять в ней равное с творцами-мужчинами место. Кстати, роль Артемизии понимали и современники, недаром она была первой женщиной, которую приняли в Академию рисунка во Флоренции.
Начало биографии Артемизии Джентилески было, впрочем, вполне традиционным для большинства женщин-художниц: она была дочерью живописца, причем весьма значительного — Орацио Джентилески (1553–1639), одного из наиболее оригинальных последователей Караваджо в Италии. Понятно, что отец был первым учителем Артемизии, очень рано проявившей способности к живописи: вполне профессиональная картина «Сусанна и старцы» датирована 1610 годом, соответственно, художнице было тогда 17 лет. (До сих пор нет единого мнения по поводу атрибуции картины, некоторые искусствоведы полагают, что она была написана отцом Артемизии, или он, по крайней мере, принимал участие в ее написании. Впрочем, в подписи значится достаточно определенно: «Артемизия Джентилески»).
Видя талант дочери, Орацио Джентилески обратился к пейзажисту Агостино Тасси, с которым в то время сотрудничал, с тем чтобы тот обучил Артемизию искусству перспективы. И тут начинается вполне душераздирающая история, ставшая поводом для судебного разбирательства. Агостино Тасси, известный своим буйным и жестоким нравом, изнасиловал юную ученицу.
Сохранилось довольно много документов, имеющих отношение к этой печальной истории, и мы можем восстановить ее в некоторых подробностях. Из искового заявления Орацио понятно, что Тасси, обесчестив Артемизию, подло водил ее за нос, обещав на ней жениться. Как выясняется, в Италии был такой особый «случай» вступления в брак — nozze di riparazione, когда из соображений чести соблазнивший девушку мужчина венчался с ней в церкви. Видимо, это как-то связано с древнеримским обычаем похищать будущих жен (похищение сабинянок). Отец Артемизии был в курсе происшедшего и надеялся, что брак состоится, он даже передал Агостино Тасси несколько картин (видимо, Тасси должен был писать пейзажные фоны), о чем также говорится в судебном иске. Однако Тасси к тому времени был давно женат, о чем не подозревали ни Артемизия, ни ее отец.
Нравы римской художественной богемы начала XVII века поражают жестоким цинизмом. Тасси приглашал Артемизию на загородные прогулки с приятелями, чтобы позже, во время судебного разбирательства обвинить ее в распутном нраве. Да и Орацио, по сути, заставил свою дочь пройти через суд, включавший жестокие допросы в присутствии насильника и даже пытки, сделав историю достоянием гласности. Тасси просидел в тюрьме восемь месяцев, а затем был отпущен на свободу. Кстати, судебный процесс Джентилески был не последним в жизни Тасси, позже его обвинили в организации убийства собственной жены, что не мешало ему быть превосходным художником и, помимо всего прочего (а именно картин и пейзажных фресок), стать учителем Клода Лоррена.
Что касается бедной Артемизии, то она вышла замуж за некоего Стиаттези и уехала во Флоренцию, где, невзирая на произошедшее, ей удалось стать успешной художницей. А чтобы было понятно, что душераздирающая история изнасилования был изложена не просто ради красного словца, отметим, что Артемизия в течение всей жизни питала особый интерес к изображению либо женщин, подвергшихся мужскому насилию (Сусанна, Вирсавия), либо героических женщин, которым удалось одержать верх над мужчинами (Юдифь, Эсфирь). Мы не сильны в психоанализе, но многочисленные искусствоведицы-феминистки, посвящавшие Артемизии не только статьи, но и романы, пускаются в долгие рассуждения на тему любви/ненависти учителя и ученицы, отца и дочери.
Самой запоминающейся из героинь Артемизии Джентилески, несомненно, стала воительница Юдифь, которой удалось не только расправиться с завоевателем Олоферном, но и сохранить девственность. По сравнению с «Юдифью, обезглавливающей Олоферна» Артемизии Джентилески из галереи Питти во Флоренции «Юдифь» у Караваджо кажется почти добродушной. Юдифь Караваджо выглядит во всех смыслах отстраненной: хладнокровно отрезая голову Олоферну, она лишь слегка поморщила лоб и удалилась от своей жертвы на расстояние вытянутых рук.
В картине Артемизии Джентилески не просто больше крови (потоки крови буквально стекают по белой простыне и брызжут во все стороны), ее Юдифь жестока, как серийный убийца. У нее мускулистые мужские руки, которые с силой впиваются в волосы жертвы и властно держат меч, безжалостно «рубящий» композицию картины по вертикали.
У Артемизии Джентилески есть также два варианта картины на тему «Юдифь со служанкой» (лучший вариант — Детройт, Институт искусств), где она отказывается от откровенного, почти на грани дозволенного, натурализма композиции из галереи Питти. Юдифь, уже совершившая свой героический поступок (голова Олоферна в руках служанки) энергично повернулась влево и словно тревожно прислушивается к звуку шагов где-то за пределами картины. Свеча, которая мягко освещает ее фигуру, напоминает о приемах работавших в Риме северных караваджистов вроде Геррита ван Хонтхорста.
После десятилетнего пребывания во Флоренции Артемизия вернулась в Рим, а затем переехала в Неаполь, с которым связан поздний период ее творчества. В Неаполе она подружилась с великим испанским художником Хусепе Риберой, который оказал на нее явное воздействие. В Неаполе Артемизия довольно много работает над заказами на алтарные композиции и по-прежнему весьма оригинальна даже в трактовке самых традиционных сюжетов. Так, в «Благовещении» (1630, Неаполь, музей Каподимонте) ангел с мощными крыльями и вздымающимися драпировками, заряженными энергией, буквально врывается в пространство картины, он очень похож на властных женских героинь картин флорентийского периода, а Мадонна смиренно и отстраненно принимает благую весть.
К неаполитанскму периоду относятся и два варианта картины на тему «Давида и Вирсавии» (лучший — Коламбус, Огайо, Галерея изобразительных искусств). Прекрасная Вирсавия обернулась вправо, чтобы взглянуть на драгоценности, которые ей принесла одна из служанок. Она пока еще не ведает, что ее уже ожидает вторая служанка, которая стоит слева, держа в руке письмо царя Давида. В картине довольно сложный архитектурно-пейзажный фон, который был написан неаполитанским мастером Вивиано Кодацци, поскольку Артемизия так и не успела взять уроки перспективы у Агостино Тасси.
Интерес к живописи Артемизии Джентилески возник сравнительно недавно. Хотя еще в 1916 году крупнейший исследователь Караваджо итальянский искусствовед Роберто Лонги справедливо подчеркнул роль художницы в распространении караваджизма в северной Италии, долгие годы ее искусство рассматривалось лишь с точки зрения воинствующего феминизма.
