Группа Pussy Riot: «Другая феминистская практика»
Октябрь 2011 — выступления на станциях московского метрополитена и на крышах автобусов и троллейбусов. Декабрь 2011 — концерт на крыше спецприемника № 1, где содержались арестованные после протестных выступлений начала декабря. Январь 2012 — выступление на Лобном месте напротив московского Кремля. Февраль 2012 — панк-молебен «Богородица, Путина прогони» в храме Христа Спасителя. Pussy Riot не давали расслабиться ни стражам правопорядка, ни православным, ни ультраправым, ни феминисткам, ни даже предстателям художественного сообщества, которое резко разделилось на тех, кто поддерживал и защищал группу, и тех, кто критиковал ее методы и стратегии. Участницы группы Pussy Riot рассказали Денису Мустафину о своих «нелегальных турах», уголовных делах, харизме протеста, Путине, личном и политическом и границе между искусством и активизмом.
Pussy Riot. Выступление на крыше троллейбуса. Тур «Освободи брусчатку». Москва, октябрь 2011 года. Courtesy Pussy Riot. Источник: pussy-riot.livejournal.com
Денис Мустафин: Вы долго готовились к старт-апу и, если не ошибаюсь, в один день появились аккаунты Pussy Riot в ЖЖ и твиттере, где вы сообщили о выходе своего первого клипа. Эта тактика себя оправдала, вы моментально приобрели популярность. Поделитесь вашим рецептом создания медиасобытия.
Pussy Riot: Аккаунты в ЖЖ и твиттере завести совсем нетрудно, это может сделать и младенец. К этому совершенно не нужно долго готовиться, это интуитивный, практически бессознательный жест для современного человека. Над чем мы действительно работали — так это над нашим первым нелегальным туром «Освободи брусчатку», связанным с захватом общественного транспорта под концертные площадки. Документация тура была выложена в сеть в годовщину революции, 7 ноября. Вопрос о рецепте создания медиасобытия звучит как минимум наивно, такого рецепта не существует. Но мы можем, как Хайдеггер с Бибихиным, настроить вас на создание медиасобытия: живите вместе со своим временем, жадно вбирайте в себя политические и культурные настроения момента, будьте вовлеченными и неравнодушными, действуйте — и сами не заметите, как окажетесь в водовороте событий.
Д.М.: Расскажите, как вы работаете со средствами массой информации. Вы — анонимная группа, и при этом выступаете публично. Не возникает ли у вас внутреннего конфликта между публичностью и анонимностью?
P.R.: Конфликта не возникает, мы как анонимные персонажи являемся одновременно и публичными. Попытки дать «настоящие ФИО Pussy Riot» нас не трогают. Во-первых, потому, что эти попытки пока заканчивались провалом для наших ультраправых, подментованных злопыхателей. Во-вторых, поскольку даже если чьи-то данные и попадут в связи с какими-то заведенными на нас уголовными делами в паблик, это ровно ничего не значит для группы, в которой все равны, которая не имеет фиксированного состава, бесконечно расширяема и в этом смысле всегда анонимна. Раскроют личность одной или двух участниц — не проблема, в группу вступят еще десять человек, которые уж точно будут анонимны.
Д.М.: Вас постоянно спрашивают о вашем отношении к украинской группе Femen, а нередко пытаются провести параллели между тем, что делают активистки этой группы, и тем, что делаете вы. Считаете ли вы эксплуатацию приема с обнажением, которую практикуют участницы Femen, слишком прямолинейной? И как вы относитесь к феминистскому лозунгу «Личное — это политическое»? Ведь в своем творчестве вы, избрав принцип анонимности, стремитесь к полному отказу от личного во имя некоего общего.
P.R.: Мы замечательно относимся к лозунгу «Личное — это политическое». Дело в различии трактовок. Вы придерживаетесь либеральной трактовки этого призыва. Либерально понятый, он на практике означает обнажение индивидуального опыта. Например, опыта изнасилования, семейного насилия или аборта. Это хорошо, но у нас другая феминистская практика, поскольку мы стараемся подходить к трактовке этого лозунга с левых позиций. Мы переопределяем этот лозунг, родившийся в либеральной ветви феминизма. Мы по-гегелевски обращаемся с этим призывом, снимая первоначальный посыл этого лозунга, то есть учитывая, но преодолевая его. Мы учитываем посыл либерального феминизма, заключающийся в том, что приватное, «женское», интимное, семейное, внутреннее ошибочно не признавалось исторически политическим и общественным. Но мы вносим в эту критику свою коррекцию. Для нас личное — это не только и не столько индивидуальное, сколько коллективное, идеологическое и общественное. Именно идеология запрашивает, формирует, интерпеллирует личность, и в нашей феминистской практике мы обращаемся не столько к произведенной идеологическим запросом личности, сколько к самой идеологии. Причем эти идеологические конструкты, которые мы стремимся своими пародийными жестами подорвать, являются не каким-то «неким общим», а вполне конкретными вещами, которые формируют и производят ваши и наши идентичности.
Д.М.: Группа «Война» устраивала концерт в Таганском суде на заседании по делу Андрея Ерофеева и Юрия Самодурова, и даже специально для такого случая собирала музыкальный коллектив с игривым названием «Хуй в очко». При создании Pussy Riot вы как-то учитывали этот опыт?
P.R.: Мы опирались на международную традицию, идущую с 80-х годов XX века, в которой существует и названный вами концерт в суде. Мы не были в курсе, кстати, что выступала не сама группа «Война», а известный антифашистский коллектив «Хуй в очко». Да, мы знали об этом событии в суде и его учитывали, но было бы ошибкой полагать, что это был единственный в истории несанкционированный концерт. Angelic Upstarts и Sex Pistols делали такие вещи задолго до «Хуя в очко» и Pussy Riot.
Д.М.: Сколько у вас было судов по статье 20 п. 2 Кодекса об административных правонарушениях? («Нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования». — Артгид). Присутствовали вы на этих судах или нет? Платите ли вы присужденные штрафы?
P.R.: Суды мы не считаем, на них не ходим и штрафы не уплачиваем.
Д.М.: Вы говорите о «харизме протеста» и «идеологически протестных штуках», которые каждый в силу своих умений должен делать. Какие формы борьбы вы бы рекомендовали политизированному художнику?
P.R.: Спасибо эмансипативному двадцатому веку за то, что художник сейчас может прибегать к максимально широкому кругу форм, не теряя при этом своей связи с искусством. В ваш же вопрос, похоже, закралось как минимум странное сейчас понимание художника как того человека, который пишет картины в студии. Творите критику, думайте, кооперируйтесь с активистами оппозиции, захватывайте площади, создавайте автономные арт-экопоселения и православные протестные деноминации, создавайте новые формы культуры протеста. «Делай как мы — делай лучше нас», как пел бессмертный Егор Летов.
Д.М.: Вы призываете выходить на улицу, какие еще культурные формы протеста вы могли бы предложить?
P.R.: Выход на улицу — это общегражданская форма протеста. На наш взгляд, художник — тот же гражданин, единственное отличие заключается в том, что он, как и философ, профессионально думает критически. И умеет при этом обращать результаты своей аналитической деятельности в культурные формы. Изобретайте! Обустраивайте палаточный оппозиционный лагерь на крыше здания центра «Э» (центр по борьбе с экстремизмом. — «Артгид»), читайте лекции с наглядными материалами о феминизме и левой теории в очередях к врачу и за паспортом, проводите представления в Академии ФСБ. Есть столько вещей, которые мы с вами должны успеть сделать!
Д.М.: В одном из интервью вы сказали, что иногда вам удается продавать картины. Что это за картины? В какой технике они выполнены?
P.R.: Никаких картин Pussy Riot не продает, это дезинформация.
Д.М.: Вы часто упоминаете о внимании к вашей группе со стороны центра «Э». Они прослушивают ваши телефоны, взламывают почту? Приходили ли вам от них письма с угрозами, как это было с питерским активистом Филиппом Костенко?
P.R.: Письма от центра «Э» приходили не лично нам, а нашим документаторам. Эшники требовали немедленно выслать им весь архив Pussy Riot.
Д.М.: Вы призываете оккупировать Красную площадь. Как технически это возможно реализовать и сколько потребуется для такой акции людей?
P.R.: Красная площадь скоро будет оккупирована десятками тысяч людей, требующих отставки Путина, и вы сами сможете туда прийти и их пересчитать. Для оккупации нужно лишь желание, ничего больше — никакой техники и волшебства, только желание свергнуть авторитарного правителя.
в связи с протестными выступлениями, прошедшими после выборов в Госдуму. Москва, 14 декабря 2011 года
Д.М.: За кого вы голосовали на выборах в Государственную Думу, за кого планируете голосовать на президентских выборах?
P.R.: Мы уважаем тех, кто рьяно отстаивает тактику протестного голосования и принимаем ее основной смысл, связанный с политизацией как можно большего числа людей. Но сами мы избегаем участвовать в этом фарсе, пока в бюллетене не появится кандидат или партия, за которых будет не стыдно отдать свой голос.
Д.М.: В вашей группе все участники являются равными соавторами и, как вы утверждаете, маски, в которых вы выступаете, кроме прочего, «защищают вас от последующего выяснения отношений и споров о большей и меньшей причастности» к проекту Pussy Riot. Как вы оцениваете брендинговые «разборки» между питерской «Войной» и «Войной» московской? Или совсем недавнюю историю борьбы за авторские права между художниками Антоном Николаевым и Викторией Ломаско?
P.R.: Мы мало внимания уделяем подобным историям. Когда над нами висит угроза третьего и четвертого сроков Путина, внутренние разборки между протестными коллективами выглядят мелочью, на которую недостойно обращать внимание. Pussy Riot не привязаны к конкретным лицам, и ими может быть кто угодно, так что о приватизации «бренда» в нашем случае речи быть не может. Мы закрыли лица и спим спокойно. Мы позволили себе роскошь думать о действительно важных вещах.
Д.М.: Где сегодня проходит граница между искусством и активизмом?
P.R.: Там, где сам художник или активист ее установит.
Д.М.: Где вы берете свои сценические наряды? Маски вяжете сами? Не было идеи запустить линию одежды Pussy Riot?
P.R.: Мы берем свои платья из своих шкафов, иногда просим их у знакомых. Шапки покупаем и режем. Мысли запустить линейку одежды не было, это коммерческая деятельность, которой мы не занимаемся и заниматься не собираемся.
Москва, 20 января 2012 года
Д.М.: Воруете ли вы продукты в магазинах?
P.R.: Нет.
Д.М.: Педагог Анатолий Осмоловский считает, что «художник — это хирург с холодным разумом и железной волей». Вы согласны с ним?
P.R.: Мысль хорошая, верная, вот только непонятно, почему Анатолий оттитрован как «педагог». Нам он не преподавал.
Д.М.: При всем вашем панк-анархическом укладе находятся люди, которые упрекают вас в либеральной ангажированности, симпатиях к Чириковой, Навальному, а там уже недалеко до обвинений в поддержке националистов. Что бы вы им ответили на это?
P.R.: Мы симпатизируем многим людям, составляющим сейчас протестную политическую среду. Да, мы хорошо относимся к Жене Чириковой, которая показывает очень важный для России пример адекватной, сильной, самостоятельной женщины-политика. Нам нравятся напор и последовательность, с которыми она ведет защиту леса, этот напор сродни нашему. Кроме того, нас радует, что уровень политической осознанности российских граждан дошел до той черты, когда экологические вопросы могут становиться ключевыми. Вообще же хорошо, что новые политические фигуры появляются и завоевывают доверие людей. Конечно, хотелось бы, чтобы таких персонажей появлялось больше. Важно понимать, что мы не выбираем себе царя или королеву, которые на 100% бы выражали наши политические взгляды, сейчас мы ищем союзников в борьбе с коррумпированным авторитарным режимом, который является однозначным врагом любого свободного человека. Если сейчас эти фигуры поставляются в основном либеральной средой — это проблема адекватных левых сил, их недостаточной работы и борьбы. Поскольку мы действуем от лица левых, мы стараемся этот дисбаланс исправлять. Вообще же мы выступаем за то, чтобы в России развивались горизонтальные формы гражданского протеста, в которых не будет такой фатальной зависимости от лидеров и спикеров.
Д.М.: Не считаете ли вы, что с такими темпами радикализации группы Pussy Riot во втором вашем альбоме просто уже не будет смысла? (видеодокументации выступлений группы, входящих в ее дебютный альбом «Убить сексиста», можно найти на youtube — «Артгид»). Офис ФСБ, Кремлевский дворец, Мавзолей, кабинет Путина, что дальше? Все-таки количество мест ограничено.
P.R.: Фантазия у нас работает хорошо, голоса громкие, а волнующих нас политических проблем — хоть отбавляй. Без дела не останемся.
P.S. Накануне президентских выборов, 3 марта 2012 года, полиция задержала двух девушек, которые были сочтены участницами группы Pussy Riot, — Марию Алехину и Надежду Толоконникову (Надю Толокно). По сообщению агентства «Интерфакс», они задержаны «в рамках расследуемого уголовного дела, возбужденного по части 2 статьи 213 Уголовного кодекса России (хулиганство), сотрудниками Центра по противодействию экстремизму ГУ МВД России по Москве».
